— Если ты не против. Вдруг у тебя изменились планы на этот вечер.

— Я тебе обещала, что мы пройдемся по магазинам и купим тебе что-нибудь к завтрашнему празднику. Но на меня навалилась такая усталость.

— Не смей тратить на меня хотя бы цент. Иначе обижусь, — с серьезным видом сказал ей тот. — Я уже нашел себе костюм. Один друг с завода одолжил на время. Так что на твоем фоне не буду выглядеть нелепо, — молодой человек прошел в квартиру и стал осматриваться, явно стесняясь заходить в другие комнаты. — Ты живешь одна?

— Нет, с мамой и котом, — пожала плечами та. — Раньше жила одна, до того момента, пока отец не скончался. Потом нам пришлось продать загородный дом, чтобы выплатить часть отцовских долгов, поэтому мама перебралась сюда. Эта квартира — единственное, что у нас осталось. Мы практически все продали.

— Дела настолько плохи? — с сочувствием взглянул на нее Эрван. — Извини, что затронул эту тему. Тебе явно не хочется говорить об этом.

— Ты прав. Я не хочу. Давай я сделаю чаю?

— Нет, не стоит… — поморщил нос тот и резко замолк, явно о чем-то задумавшись. — Знаешь, я пришел к тебе сегодня, чтобы… Чтобы спросить кое о чем. Возможно, ты не захочешь отвечать. Но этот вопрос касается меня… — Эрван нервно сглотнул и забегал глазами. — Этот поцелуй… Ты сделала это из-за него?

— Из-за кого? — Татьяна специально сделала вид, что не понимает, что он имел ввиду, хотя на самом деле лишь тянула время для ответа.

— Из-за Джорджа, — в упор посмотрел на нее тот. — Вы с ним знакомы довольно давно. И вряд ли ты бы меня поцеловала, если бы там не стоял Джордж и не смотрел на тебя.

— Если что-то и было, то это в прошлом. Да, между нами была некая симпатия, но дальше милых словечек ничего не зашло. Так что… Не волнуйся. Я поцеловала тебя, так как этого хотела.

— Я постараюсь тебе поверить, — тихо сказал тот и снова тяжело выдохнул. — Не хочу, чтобы меня использовали, чтобы заставить кого-то ревновать.

Татьяна невольно покраснела и отвернулась, чтобы молодой человек не увидел ее настоящих эмоций.

— А сейчас ты хочешь меня поцеловать? — спросила девушка, стоя к парню спиной.

Она нервничала, как никогда прежде. Было ощущение, что ей не доводилось разговаривать с противоположным полом ни разу за всю жизнь.

— Если ты разрешишь, — широко улыбнулся тот и как-то боязливо обнял ее.

Татьяна всей спиной прижалась к его телу и стала специально подставлять свою шею для его губ.

— Я не хочу тебя торопить, — прошептал Эрван, водя кончиком носа по ее горячей коже. — Если ты еще не готова к подобному, то можешь меня остановить.

— Нет, все в порядке, — девушка потерлась о его лицо щекой и взволнованно облизала губы. — Я хочу этого. Хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Эрван легонько коснулся губами ее шеи и стал медленно исследовать эту зону, стараясь наблюдать за эмоциями девушки, чтобы быть уверенным, что он делает все правильно. Татьяна сжала ладонями его холодные пальцы и поднесла их к поясу своего халата, но Эрван словно специально не торопился, заставлял девушку изнывать от желания.

— От тебя пахнет мятой, — улыбнулся он. — Это шампунь?

— Это мой кот, — прошептала она и указала взглядом на Люцифера, который с любопытством наблюдал за ними из спальни, сидя на кровати.

— Кажется, он ревнует тебя, — Эрван сжал между губ ее мочку уха и слегка прикусил зубами, стараясь это делать как можно аккуратнее, чтобы не причинить Татьяне боль.

— Постой, — резко остановила молодого человека та и повернулась к нему лицом. — Пойдем в спальню. Мне неловко заниматься этим здесь.

— Почему? По-моему, здесь отличная атмосфера, — усмехнулся он и сжал ее ладони в своих. — Боишься, что сейчас вернется твоя родительница и застукает нас?

— Нет. Мне совершенно плевать на нее. Просто в моей спальне теплее, — девушка потянула парня за собой и рухнула вместе с ним на кровать, чуть не придавив своим весом зазевавшегося Люцифера, который еле-еле успел убежать.

— Кажется, твой кот скоро начнет меня ненавидеть, — усмехнулся Эрван, наблюдая за тем, как круглый комок шерсти уносится вдаль.

— Эрван, — Татьяна сжала лицо молодого человека руками и осторожно коснулась пальцами его губ. — Я так рада, что встретила тебя. Мы знакомы всего лишь два дня, а мне кажется, что…

— Что? — едва слышно прошептал он. — Скажи это.

Окно ее спальни выходило прямо на мастерскую Джорджа, Татьяна знала, что молодой человек видит ее, наблюдает издалека, ощущала, как ревностные чувства продолжают съедать его живьем.

Девушка резко притянула Эрвана к себе и обожгла поцелуем. Она не знала, что в данный момент происходило в ее голове. Это можно было назвать торнадо. Татьяна совершенно не контролировала своих действий, слова вырывались из уст самовольно, совершенно не отображая реальное состояние ее мыслей. И от этого становилось по-настоящему страшно. Но останавливать происходящее уже было слишком поздно.

Мария Аддерли редко запускала в свой кабинет кого-либо из посетителей, даже если это был невероятно важный господин, который не терпел ждать. Женщина предпочитала разговаривать с людьми вне этой комнаты, где-нибудь в коридоре, рядом с пациентами. Ей казалось, что таким образом все эти важные шишки не успеют забыть, где они находятся, не смогут расслабиться. Крики душевнобольных сводили их с ума, заставляли морщить носы, нервно оглядываться по сторонам, словно в любой момент кто-то из пациентов накинется на них с ножом и отрубит им какую-нибудь часть тела. К тому же это помогало найти достойных инвесторов, которые были заинтересованы в улучшении данного заведения.

Так у них появилась расширенная общая душевая, где могли вымыться горячей водой представители обоих полов. Раньше они располагали только тремя ванными, из-за чего большая часть больных могла не мыться несколько суток из-за банальной нехватки места и времени. Пожилые были менее активными, поэтому от них смердело не так сильно, а вот от молодых, особенно от мужчин, невероятно жутко. Теперь проблема с гигиеной устранена. Разумеется, Мария хотела добиться и того, чтобы душевые были раздельными, многих смущало, что обнаженные мужчины и женщины находились под струей воды вблизи друг от друга, при этом у них даже не имелось хотя бы маленькой шторки, которая могла бы их скрыть. За каждым из мывшихся следили санитары.

Бывали случаи, что пациент пытался напасть на кого-то из-за того, что он видел перед собой не людей, а марсиан, другие же делали попытки покончить с собой. Разумеется, острых предметов в душевых не наблюдалось, оставалось только специально удариться головой о стену или поскользнуться на мокром полу. Но ни один из санитаров не позволил кому-либо свести счеты с жизнью или же навредить окружающим, по большей части это достигалось с помощью насильственных методов. Каждого душевнобольного, который решил нарушить общий покой, помещали в специальный изолятор, после каждое утро обливали холодной водой в течение часа, заставляя провинившегося выкрикивать слова прощения. Нередко санитары избивали пациентов до полусмерти, а после связывали и не кормили двое суток. Теперь все эти сошедшие с ума бедняги попросту боялись шелохнуться, так как знали, что умереть здесь раньше времени не получится.

Мария пыталась бороться с такими методами воспитания пациентов, делала все возможное, чтобы самые проблемные душевнобольные находились в изолированном месте, тем самым создавала более-менее комфортные условия для возможного выздоровления. Одним из первых таких пациентов стал девятнадцатилетний Ричи, самый необычный пациент их заведения. Он не отличался агрессивностью, был послушен, ни разу не пытался кого-либо разозлить. Ричи молчал, ни с кем не разговаривал. В столовой он садился за самым дальним столиком и маленькими шагами опустошал тарелку с едой. Мария старалась наблюдать за ним издалека, желала понять, что же выделяло этого молодого человека из всей этой грязной массы.