— Хорошо, господин Ломан, мы все сделаем.

Доктор Ломан, судя по звукам, сел в машину и через короткое время уехал отсюда, оставив после себя лишь шлейф из дорожной пыли.

Татьяна впервые видела ребенка, который с такой жадность и восторгом уплетал, казалось бы, обыкновенную еду. Девочка в данный момент выглядела так, словно в ее маленьком ротике не было ни капли очень долгий промежуток времени, и сейчас она второпях пыталась наполнить свой изголодавшийся опустошенный желудок столь необходимой хрупкому организму пищей. Татьяна заказала для девочки тарелку куриного бульона с крупными кусочками мяса, напоминавшими лодочки, так как те плавали на поверхности супа, словно весили меньше перышка.

Когда Эмми проглотила суп, тот тут же напомнила Татьяне, что они сюда прибыли ради горячего шоколада. Женщина не могла отказать, хотя понимала, что в ее кошельке осталось не так уж много денег, большую часть средств ей пришлось заплатить за канистру с бензином, иначе автомобиль не сумел бы доехать даже до этого маленького ресторанчика. Татьяна привыкла к тому, что мужчины на нее с удивлением смотрят, когда она самостоятельно управляет довольно дорогим транспортным средством и к тому же владеет навыком наполнения бензобака горючим. Женщина наслаждалась этими взглядами и незаметно для самой себя ухмылялась.

За время их поездки сюда Эмми не проронила ни слова. Она изредка дремала на заднем сидении, иногда с грустью смотрела в окно, словно чувствовала, что с ее матерью случилось нечто весьма неприятное и что это способно отнять у той жизнь. Татьяна не стала врать девочке, успокаивать фальшивыми обещаниями, женщина понимала, что Эмми весьма умна для своего столь юного возраста и все прекрасно понимает, видит в глазах Татьяны печаль, чувствует, что эта печаль связана именно со Сьюзен, ее единственным родным человеком, который готов ради нее на все.

Татьяна долго думала над тем, в какое именно кафе следует заехать. В Лондоне их было довольно много и в большинстве из них делали действительно вкусный горячий шоколад, еще в детстве отец возил Татьяну по таким местам и поил этим сладким невероятно вкусным напитком. Удивительно, что и Эмми имела страсть к данному лакомству. Немного поразмыслив, женщина решила посетить то заведение, которое она знает лучше всего, хотя и бывала там довольно редко. Этот ресторан располагался недалеко от ее старой квартиры, где она жила еще до замужества в студенческие годы. И совсем недавно она там сидела со своим коллегой по работе, Джорджем.

Ах, Джордж… Как же он сейчас? Татьяне было так стыдно, что она совсем не интересовалась за последний месяц его судьбой, ведь девушка обязана ему жизнью, и этот факт невозможно было отрицать. Но что-то их отдаляло друг от друга, что-то, что находилось в далеком прошлом, когда они были едва знакомы. Татьяна помнила те события. И не могла забыть. Хотя много раз пыталась сделать это, даже притворялась перед ним, что не помнит ничего из того, что случилось между ними восемь лет назад. Но тот будто чувствовал ее холодность к нему, но все равно был рядом, даже если та не хотела этого.

Но почему она думала о нем каждую минуту? Почему стыдилась своих суждений? Она не могла ответить самой себе на эти вопросы, да и не особо пыталась это сделать, так как где-то в глубине души чувствовала, что в этом попросту нет смысла.

Внутри «Разбитых сердец» было довольно много посетителей, практически каждый столик был забит, что было даже удивительно, так как обычно здесь не так уж и много гостей. Возможно, сегодня отмечается некий праздник, о котором Татьяна не знала, или просто раньше девушка просто не замечала всех этих многочисленных людей, и именно сегодня ее внимательность к окружающим не столь значительным деталям неожиданно проснулась. Пока Эмми уплетала свой ужин, Татьяна решила изучить обстановку, хотя особо не понимала, зачем ей все это.

Рядом с ней сидела полная модная дама с большой шляпой, отчего та напоминала с такого расстояния белый гриб. Эта женщина была таких крупных размеров, что ее ягодицы с трудом умещались на миниатюрном стульчике, который, в буквальном смысле, прогибался под ее пышным телом. А напротив сидел пожилой мужчина и о чем-то оживленно с неким беспокойством с ней беседовал. Вряд ли он приходился ей возлюбленным, в его взгляде не читалась страсть, желание к этой женщине, лишь некое любопытство и дружелюбие. Странно, что именно эта пара привлекла ее внимание больше всего. Было в ней что-то до боли знакомое, но Татьяна не могла понять, что именно. Возможно, чуть позже она вспомнит.

— Я закончила, — с явным восторгом поставила пустую чашку на стол Эмми и с ожиданием взглянула на Татьяну, но тут же вздрогнула, так как на весь зал раздался оглушающий женский крик.

Полноватая женщина-гриб резко поднялась со стула, облегчив его страдания, и с поросячьим криком зарядила изумленному собеседнику пощечину, чуть не столкнув его мощным ударом со стула, но тот, к счастью, смог удержаться на месте, хотя и сильно покачнулся.

— Кретин! Ни копейки от меня не получишь! — напоследок бросила та и, развернувшись, потопала в сторону выхода, с трудом продвигаясь между столами из-за своих больших форм.

— Какая же она мерзкая, — хихикнула Эмми и поморщилась, мельком поглядывая на эту экстравагантную даму. — У нее лицо, как у жабы.

— Неприлично так говорить о людях, — с незаметной улыбкой прошептала Татьяна, но с долей иронии поняла, что девочка права. Эта дама явно не пользовалась симпатией у мужчин. Но только почему она и ее собеседник показались ей столь знакомыми?

— А мой друг говорит, что нужно говорить о людях только правду, даже если она им может не понравиться.

— Твой друг? Он живет с тобой по соседству?

— Нет. Он живет очень далеко, в большом старом доме, где обитают плохие люди.

— Он твой ровесник? — Татьяна подпёрла голову рукой и стала с интересом смотреть на девочку, которая уставилась на пустую чашку большими глазками, словно ожидала увидеть, как та волшебным образом снова наполнится горячим шоколадным напитком.

— Нет. Ему уже тридцать лет. Он приходит ко мне ночью, и мы с ним разговариваем.

— Это друг твоего дяди? Да?

— Нет. Дядя не знает о нем. Мой друг просил не говорить никому, что мы с ним дружим. Он считает, что только так мы сможем с ним по-настоящему дружить… — девочка на миг замолкла и с вопросом посмотрела на удивленную и слегка напуганную ее рассказом женщину. — Только обещайте, что не расскажете никому об этом. Я ему поклялась… И получается, что не сдержала свое слово.

— Он тебя не трогает? Не принуждает делать неправильные вещи? — Татьяна поняла, что рассказ девочки заставил ее заметно забеспокоиться, и нервозность предательски выдавал голос, что, разумеется, заметила Эмми и поняла неправильные мысли женщины, после чего поспешила успокоить молодого детектива.

— Нет. Он приносит мне вкусности, особенно я люблю, когда он достает из кармана конфеты. Знаете, такие мятные круглые леденцы. У них еще твердая обертка с красивым рисунком.

— Нет… Ни разу таких не пробовала.

— Я вам потом дам попробовать. Они очень вкусные! Правда, если съесть много, то может горло заболеть. Один раз у меня так и было.

— Ты можешь описать его внешность? Как он выглядел?

— Хм… Знаете, я ни разу не видела его лица, оно было скрыто под повязкой. Он сказал, что чем-то болен, но не мог сказать, чем именно. Один раз его повязка на руке немного сползла, и я заметила, что его кожа покрыта ранами, словно ее искусали собаки. Но у него очень красивые глаза. Они добрые и ласковые, прямо как у моей мамы. Только цвет другой… Не помню, как называется, — девочка посмотрела куда-то вверх, явно пытаясь вспомнить название оттенка глаз, но все тщетно.

— Думаю, тебе удастся вспомнить цвет по пути домой, — улыбнулась Татьяна и осторожно погладила Эмми по голове, чувствуя, как ладонь, словно по гладкому льду скользит по кудрявым густым волосам ребенка.