…В то утро между ворами произошла крупная ссора. Они обвиняли друг друга в краже. Отзвуки этой ссоры доносились до спальни.

Но барон, кутивший всю ночь с ворами, сумел их немножко урезонить. Около девяти часов барон разбудил Софью Владиславовну нежным поцелуем. Она пожаловалась на головную боль и беспокойство, которое причиняют ей ночные визиты членов шайки.

Поглупевший от любви барон при всей своей мнительности и подозрительности не заподозрил ее. Воры, однако, не унимались. Они требовали обыскать всю квартиру, и Софья Владиславовна сама к ним присоединилась. Барон слабо протестовал, но делать было нечего: Сонька прямо-таки требовала обыска.

Никакая полиция не сумела бы так исследовать квартиру, как профессиональные уголовники. Но при всей их смышлености и опытности, никому из них даже в голову не пришло искать пропажу внутри лампы. Везде искали они — даже в канализационных трубах, в отдушинах, распарывали мебельную обивку, тюфяки. Все было напрасно. Камни исчезли бесследно…

Теперь, вспоминая об этом инциденте, Софья Владиславовна вполне была убеждена в том, что и на сей раз деньги и облигации спрятаны безупречным образом.

И все же, несмотря на многолетнюю привычку к воровскому риску, на душе у Золотой Ручки было неспокойно. Она предчувствовала, что кража приведет в отчаяние ее любовника, что он поймет всю циничность ее натуры и в порыве злобы способен будет совершить что-нибудь чрезвычайно ужасное. И она ощупывала револьвер, всегда лежавший под французским тюфяком.

Это был маленький «бульдог» в роскошной серебряной оправе. Сонька купила его еще в Париже. Бывали минуты, когда она умышленно замыкала револьвер из опасения подвергнуться искушению — пустить себе пулю в лоб.

Еще вчера был у нее такой приступ отчаяния. После него, однако, в объятиях барона испытала она благодетельную разрядку. Но в тот час ее темпераментная натура была готова на все.

Барон все еще спал. Ей начало надоедать ожидание. Вдруг в дверь спальни постучали. Софья Владиславовна притворилась спящей. Стук усилился. Барон что-то промычал сквозь сон.

— Это я! — крикнул кто-то. — Давай, барон, вставай! Быстрей, сволочь!

— Что случилось? — Софья Владиславовна тревожно села в кровати.

Барон, как был в неглиже, бросился в столовую. Затем обратно в спальню.

— Сонька, очнись! Нас выследили!

Особняк, который снимала графиня, выходил фасадом на маленькую площадь в конце Нижнекисельного переулка. Во дворе был сад, за ним невысокая стена, отделяющая соседнюю усадьбу, которая также принадлежала шайке. К стене была пристроена беседка. Все было продумано бароном на случай бегства. В суматохе Яшка метался по комнате — искал носки, рвал подтяжки, путался в галстуке и, наконец, хватился бумажника.

— Откроет, или не откроет? — лихорадочно гадала Сонька.

И тут до нее донесся животный крик:

— Обобрали! Украли! Последние деньги! Горе мне!

Барон перемежал крики грязными ругательствами. Он отбросил парижские манеры и перешел на диалект ростовского толчка.

— Да что ты?! Найдутся твои деньги. Поищи получше, — пыталась она его успокоить.

— Отстань, сука! — взвизгнул барон и резким движением отстранил ластившуюся к нему женщину.

— Что с тобой?!

— Деньги давай! Мои деньги!

С удивительным спокойствием Софья Владиславовна подошла к столику возле кровати, достала свой ридикюль, подала барону.

Он быстрым движением запустил туда руку и, достав пачку ассигнаций, хотел сунуть в карман.

— Что это?! Да тут и пятисот не наберется. А у меня десять тысяч было!

— Да где же они были?

— Здесь! — заорал барон, швыряя в лицо Софье Владиславовне пустой бумажник. Она отшатнулась, состроив оскорбленную мину.

— Ты готов?! — послышалось из будуара.

— Ах, черт! Пропадать — так пропадать. Ну вас всех к дьяволу!

Софья Владиславовна отошла к постели и быстрым движением выдернула из-под тюфяка револьвер.

— Отдай деньги! — снова заорал обезумевший от страха и злобы барон. И… увидел перед собой дуло револьвера.

В ужасе отшатнувшись, барон схватился за голову и повалился в кресло, стоявшее у стены.

— Барон! Падло! Говорят тебе — скорей! — снова его торопили из-за двери.

Но Яшка потерял дар речи.

Дверь распахнулась. На пороге вырос высокий брюнет сомнительного типа с плохо выбритой физиономией.

— Что вам угодно?! — крикнула Софья Владиславовна, прикрывая, насколько можно, оружие, но не выпуская револьвера.

— Барон где?

Но тут барон вскочил, бросил презрительный взгляд на любовницу, плюнул на персидский ковер и бросился к двери, увлекая за собой неизвестного. Софья Владиславовна, затаив дыхание, ждала, что вот-вот ворвется полиция и арестует ее вместе со всей шайкой.

По коридору кто-то бегал, что-то проносили. Наконец все стихло. Она позвонила. Вошла горничная.

Это было глупое существо, недавно взятое от сохи. Звали ее Таней. В общем, она была очень предана хозяйке и не понимала, что вокруг творится.

— Барон ушел? — спросила Софья Владиславовна.

— Никого нетути. Все убегли.

— Кто это все?

— Они сами да еще два мужика. Один черный-пречерный, высокий, а другой поменьше будет, что намедни ночью пришел. Я ему еще дверь отворяла.

— Да куда же они ушли?

— Все убегли в сад. Стою я у окна в кухне, мимо меня, как кошки какие… Да через забор, а там на беседку… Только их и видели.

Софья Владиславовна поняла: дело приняло серьезный оборот.

— Вот чудаки! — с непринужденной улыбкой воскликнула она. — Скажи пожалуйста! Это я их так напугала, что они от меня через забор шарахнулись. Ха-ха-ха!

Горничная тоже засмеялась.

— В случае чего, если спросят, кто у меня бывает, говори, что никто и никогда у барыни не бывает. Побожись, что никого не видала, а то плохо нам будет. А этих чертей больше в дом не пускай. Нахалы какие! Только за мой счет живут. А я — бедная вдова. На них не напасешься, — плаксиво затянула Софья Владиславовна.

— Вестимо дело. Что и за мужики, которые у бабы отымают, — согласилась Таня.

— Ну-с, ступай на кухню. Будут звонить — ты не открывай без меня. Доложи.

Софья Владиславовна принялась одеваться. Она достала свое любимое черное платье с кружевами, прикрепила брошку из черной эмали с большим бриллиантом посредине, взглянула на себя в зеркало. Простая незатейливая прическа при богатой шевелюре придавала Софье Владиславовне вид скромной семейной женщины.

И тут в прихожей раздался резкий звонок. В первый момент Сонька немного струхнула. Она понимала, что это не иначе, как полиция. В ней не было уверенности, что барон прихватил с собой все краденое имущество. Кроме того, могли остаться следы — обертки, коробки, футляры…

Прибежала горничная.

— Открывать, либо не?

Но Софья Владиславовна уже пришла в себя.

— Поди открой и скажи, что я дома.

Не вошли, а скорее вбежали околоточные, два сыщика и четверо городовых. За ними вошел пристав и чиновник с кокардой.

— Что вам угодно? — спросила графиня, встречая непрошеных гостей в роскошной гостиной.

Пристав при виде элегантной дамы звякнул шпорами:

— Извините, графиня, долг службы…

Его прервал чиновник, сухо представившись:

— Чиновник для особых поручений при начальнике сыскной полиции Алексеев.

— Прошу вас. В чем дело?

— Нам поручено произвести тщательный обыск всего этого здания, в которое входили некоторые темные по своему понятию лица.

— У меня?

— Да, именно у вас, графиня, — ироническим тоном подтвердил чиновник.

— Пожалуйста. Вот все мои ключи.

— Будьте любезны показать нам все ваши кладовки, а в особенности — подвальное помещение и сараи.

— Прошу вас, — пожимая плечами, сказала Софья Владиславовна.

— Вы, ротмистр, распорядитесь, чтобы во время обыска, который мы с вами произведем, в комнате вместе с хозяйкой квартиры находился надзиратель.

Пристав крикнул в коридор:

— Марков, сюда!