С тех пор Юлия часто просыпалась среди ночи, будила Соню, вспоминала мать и уверяла компаньонку, что, вероятно, сама скоро умрет.

— Умру, — все тебе оставлю, — говорила она Соньке.

Софья Владиславовна, девица практичная, испытанная жизнью, принялась уговаривать свою благодетельницу написать в ее пользу духовное завещание.

Но и тут сказалось суеверие Юлии Пастрана: она категорическим образом отказалась это сделать, ибо была уверена, что составление завещания это уже сам по себе шаг, приближающий человека к могиле. Юлия Пастрана была дочерью итальянца, поселившегося в Будапеште. Отец занимался лужением посуды, а мать держала прачечную. Мать умерла, когда Юлии не было еще двенадцати лет. Кольцо с бирюзою она одела ребенку на смертном одре и строго- настрого приказала хранить этот талисман против злых духов.

Всего этого Софья Владиславовна не знала, иначе бы не стала понапрасну рисковать.

С той поры прошел год. Соня тихонько богатела. У нее были бриллиантовые серьги, подаренные покровительницей, пара браслет и неизвестно откуда взявшиеся золотые часики. Юлия недоумевала, откуда у Сони такие дорогие вещи? Блювштейн вынуждена была придумывать разные фантастические истории о добрых миллионерах и таинственных дамах в масках, которые делали ей неожиданные подарки.

Простодушная Юлия верила. Она и представить себе не могла, что значительная часть ее доходов оседает в ридикюле компаньонки. Но Софья Владиславовна не удовлетворялась уже таким медленным обогащением. Она мечтала скорее, скорее завладеть крупным состоянием и более всего интересовал ее роковой железный сундучок.

Похитить содержимое не представляло для нее большой трудности, но она учла возможность крупного скандала, ареста, обыска. Главное — у нее не было сообщника, которому она могла бы доверить краденое богатство.

По природе своей Софья Владиславовна была крайне недоверчива. Это свойство она унаследовала от отца. Где найти верного сообщника?

И тут судьба снова столкнула ее с Масальским, но уже в Варшаве. И сразу же при встрече мелькнула у нее первым делом мысль: этот человек не выдаст.

Она знала, что штабс-капитан Масальский любит кутить, проводить время в веселой компании среди женщин сомнительного поведения. Об этом ей было известно еще в Шклове.

Теперь, когда ей уже исполнилось восемнадцать, юная здоровая девушка почувствовала смутные желания. Все ее мечтания сосредоточились на одном образе в лице Масальского.

Встретив его однажды в Саксонском саду, Софья Владиславовна не скрыла своей необычайной радости. Обрадовался и Масальский, перед которым теперь уже предстал не бутон, а пышная, расцветшая роза. Юный вешний день с ярким солнцем был свидетелем взаимных ласк и сердечных излияний. Пылкая и страстная натура еврейки сказалась с полной силой. Она отдалась Масальскому с той беззаветностью, с какой отдается девушка, вполне проникнутая безграничным доверием к любимому человеку. Сам Масальский чувствовал себя на седьмом небе. Еще никогда не был он обладателем такой роскошной женщины.

Соня тщательно скрывала от благодетельницы всю свою эпоху первой любви. Юлия Пастрана была девственницей и по странной игре природы вовсе не тяготела к мужским ласкам. Врачи утверждали, будто Юлия является носительницей допотопных аномалий гермафродитизма.

Насколько верна эта гипотеза людей науки, выяснить трудно.

Одно бесспорно: Юлия Пастрана никого из мужчин к себе не подпускала. В своей нелюбви к мужчинам она заходила так далеко, что даже рекомендовала Софье Владиславовне никогда не отдаваться ласкам самца.

Но вместе с тем Юлия очень интересовалась половой жизнью. У нее была громадная коллекция запрещенных цензурой фотографических карточек, которые нашли уже после ее смерти в секретной шкатулке, о существовании которой не знала даже Софья Владиславовна.

Таким образом, между Юлией Пастрана и Софьей Блювштейн лежала идейная пропасть, которая отдаляла эти две натуры и препятствовала их нравственному сближению.

Свидания с Масальским происходили всегда у него на квартире. Однажды Софья Владиславовна осталась там ночевать, так как у нее не хватило силы воли, чтобы оторваться от безумных ласк любимого человека. Юлия всю ночь не спала, а когда утром заявилась домой Сонька, встретила ее рыданиями.

Та рассказала, вопя и стеная, громадную историю о нападении на нее каких-то замаскированных личностей, которые увезли ее за десять верст от города в какой-то замок.

— Это были мужчины! — с ужасом воскликнула Юлия Пастрана. — Они тебя обесчестили!

Софья Владиславовна молчала, потупясь, но когда Юлия заявила, что поедет к губернатору и попросит его разыскать злодеев, плутовка стала умолять ее этого не делать. Она указывала на свой девственный стыд и на страх перед необходимым освидетельствованием того, что совершили над ней сластолюбивые насильники.

Юлия Пастрана и тут поверила Софье Владиславовне и не стала подавать жалобу. Но когда Сонька и во второй раз пропала на всю ночь, Юлия, как ни была доверчива, почувствовала что-то неладное. Она стала увещевать девушку сказать всю правду, и Софья Владиславовна созналась.

Юлия очень рассердилась. Отношения двух дам еще больше ухудшились, когда Юлия узнала о беременности Соньки.

Тем не менее, добрая женщина пригласила акушера, а когда подошел срок, отправила Софью Владиславовну в госпиталь Марии Магдалины.

Родилась девочка. Софья Владиславовна заикнулась было, что не желает расставиться с ребенком, но Юлия высказала неожиданную твердость:

— Выбирай, либо я, либо ребенок!

Сонька выбрала ее, хорошо сознавая, что возле Юлии она может поживиться значительным образом.

Но с тех пор их отношения еще больше ухудшились. Софья Владиславовна теперь без особых угрызений совести обворовывала богатую покровительницу.

Юлия Пастрана держала все деньги при себе, так как по мнительности боялась доверить их какому-либо банку.

И вот однажды, когда случился с несчастной женщиной очередной припадок, Сонька ловко вытянула у нее ключ от железного сундучка и записку со словом-кодом.

Секретное слово было «Магдалина». Так звали покойную мать Юлии.

Звякнул замок, перед жадными глазами Блювштейн лежали груды банковских билетов большой ценности. Быстрым движением спрятала она несколько пачек за корсаж. А потом побежала к Масальскому — вот когда пригодился верный помощник — и попросила его спрятать деньги на сутки.

Но неожиданно повеса штабс-капитан испугался: слишком громадной была сумма — тридцать тысяч франков! Он потребовал, чтобы Софья Владиславовна вернула деньги на место.

— Ты пойми, мы с тобой будем счастливы и ни в чем не станем нуждаться, — убеждала его юная воровка.

Но Масальский был непреклонен. Он твердил: «Отнеси деньги обратно и положи туда, откуда ты их взяла».

Сонька сделала вид, что вняла доводам возлюбленного, хотя в душе кляла и ругала его, на чем свет стоит. Она поняла, что надеяться ей надо теперь только на саму себя. Обратного пути для нее нет. Она заказала у искусного мастера чемодан с секретным двойным дном. Уложила в него деньги и поставила этот скромный с виду дорожный чемодан у себя в комнате. Скандал не заставил себя ждать. Юлия Пастрана вздумала однажды пересчитать наличные деньги и, обнаружив пропажу, пришла в ужас.

С места в карьер бросилась она к губернатору и заявила об украденных деньгах.

Явилась полиция и произвела тщательный обыск вещей Софьи Владиславовны. Но секретное убежище пропавших капиталов обнаружено не было.

Несколько раз Софью Владиславовну допрашивали в полиции, но молодая женщина стояла на своем, выражая крайнее негодование по поводу подозрения, павшего на нее. Юлия чувствовала себя виноватой, решив, что ее, видимо, обсчитали в одном из банков, где она обменивала деньги.

Она слезно просила Соньку простить ее и с той поры обнаруживала к ней большую ласку.

Но Софья Владиславовна обид не прощала: обвинили в воровстве, отняли ребенка! Маленькая Маргарита пристроена была в монастырский приют.