— Если она себе что-то вбила в голову… То да.

По голосу чувствовалось, что он улыбается.

— То есть всегда, — хмыкнул Адан. — Думаешь, у неё есть шанс ваших твердолобых переубедить?

— Рэм и не с такими справлялась. Она может быть удивительно изобретательной… И упрямой, как ты наверное и сам уже знаешь. Она не сдастся, даже если ей в лоб сказать «нет». Просто нужно время, а впервые у них его нет. Как поверить в такое, если тебе само понятие неизвестно?

— Не знаю, — честно признался Адан. — Вы, кажется, хорошо с ней ладите. В смысле, ты так о ней говоришь, про упрямство вот… И вообще… Мне, — он усмехнулся, вздохнул, — частенько хотелось ей врезать. Та ещё стерва…

Алэй стоял, сунув руки в карманы, почти по щиколотку в воде. Глядел на море, на лунную дорожку.

— Мне кажется, я, наконец, её поймал. Понадобилось почти семьсот лет, не меньше сотни ошибок, одна попытка умереть и одна разъяренная девчонка, обиженная на то, что я искалечил жизнь собственного сына. Но её — я поймал, и теперь уже навсегда.

— В каком смысле поймал?

Алэй обернулся и прежде чем что-то успел сказать, Адан увидел впервые так чётко чужое биополе, те самые энергии, о которых столько слышал. И необходимость ответа отпала сама собой.

Это было похоже на то, как если бы Алэя облизывали язычки пламени. Маленькие, юркие бледно-голубые змейки-молнии метались вокруг, кое-где вспыхивая красными, яркими. Знакомыми. Вот почему в первый миг в сознании не прозвучал сигнал — чужак, хоть Адан и понял, что перед ним кто-то, кого он раньше никогда не встречал.

Алэй сразу показался своим. Но не потому, что внешне похож на Ллэра, и не потому что Адан слышал о нём. Сам того не понимая, он почувствовал энергию Роми. А это могло означать только одно — Алэй и Роми вместе. Теперь или снова они — пара. И сразу же противный, саднящий осадок пополз по горлу вниз, на миг застрял в груди, обжигая, потом горьким комком провалился в желудок.

Ревность. Непонятная, необоснованная, глупая ревность.

Адан нахмурился. Несколько секунд буравил Алэя взглядом исподлобья, пока не осознал, как по-идиотски выглядит сейчас. Поспешно отвернулся, зачем-то вскочил, подошёл к Сфере. Глядя на себя как в зеркало почему-то вспомнил, как целовал Роми в воде, как рыжая охотно отвечала на его поцелуи, как почти…

— Вот стерва… — Дорого бы он дал, чтобы увидеть её сейчас, заглянуть в голубые бесстыжие глаза и… и…

— …и я не понимаю, какого… — её отражение возникло внезапно, рядом. Роми что-то кому-то говорила, размахивала руками, вероятно, доказывала. А теперь изумлённо замерла, уставилась на саму себя, потом на Адана, отражающегося рядом. — Какого чёрта?!

Это уже относилось к нему.

— Здравствуй, Ромиль Эннаваро, — протянул Адан, поворачиваясь и пристально разглядывая тридцати трех тысячелетнюю девицу. Сейчас Роми выглядела ещё «шикарней», чем на поле после аварии кабриолета три месяца назад. Отчаянные, безумные, горящие от прерванного спора глаза, миленькое свободное платьице, по обыкновению прикрывающее только то, что требовали приличия, на сей раз голубое и чуть длиннее, чем обычно — почти до колен. Лохматая копна рыжих волос, развевающихся на ветру, перепачканная в чём-то кожа и, что гораздо хуже, вымазанное энергией Алэя биополе. Швырнуть бы её сейчас в воду, отмыть, а потом… Потом… Адан хмыкнул, отгоняя неуместные картинки, любезно предоставленные фантазией. — Прости, — он нарочито равнодушно пожал плечами. — Не хотел выдёргивать тебя так… настойчиво.

— Всё-таки мужчины во всех мирах трогательно одинаковы, — послышалось сбоку.

Адан вздрогнул, машинально обернулся на голос с до боли знакомыми дерзкими нотками.

Таль сделала несколько шагов и остановилась в паре метров от них. Традиционно полуголая — короткий кусок полупрозрачной красной ткани, намотанный на обнажённое тело, вряд ли можно было классифицировать, как одежду. Босиком — красные остроносые туфли на длинном тонком каблуке она держала в руках.

— Доброй ночи, — Таль по очереди оглядела всех, насмешливо склонила голову набок, улыбнулась. — Ади, ты ведь нас познакомишь?

— А если, скажем, так?

Ллэр отыскал наверное самое длинное белое перо в ранее развороченной подушке. Поводил им по воздуху, потом выпустил. Пёрышко зависло в сантиметрах в пятнадцати от её носа. Несколько минут назад он спросил, боится ли она щекотки. Мира соврала, потом пару раз даже удалось сдержать смех, но теперь, глядя на плавающее пёрышко, на ухмылку Ллэра… в общем, долго сопротивляться всё равно не получилось бы.

Она засмеялась, ловко взгромоздилась на него, ласково, но с силой обхватила ладонями его лицо, встретилась взглядом.

— Ты что-то такое делаешь со мной… Это потрясающе! — плотнее прижалась к обнажённому телу. — Ты потрясающий!

Ллэр вскинул одну бровь, хитро прищурился. Пёрышко взлетело выше, едва касаясь, скользнуло по её плечу, вызывая ворох мурашек.

— Пытаешься сбить меня с мысли? — он перевернулся со спины, теперь оказался сверху. — Я всё равно доберусь…

— Я могу стать призраком, — смеясь, напомнила Мира.

— И что?

— И не доберёшься, вот что.

— Думаешь? Мы не на Тмиоре.

— Вот именно, здесь суперская луна, — она несколько раз многозначительно кивнула. Потом попросила, хотя тон смахивал на требование: — Поцелуй меня.

Уговаривать не пришлось. Как не пришлось упрашивать продолжать, не останавливаться, не отпускать до тех пор, пока переполненные энергией и наслаждением их тела не рухнули в изнеможении на смятые простыни.

Мира медленно приходила в себя. Со счастливой улыбкой приоткрыла глаза, лениво потянулась. Слегка приподнялась, чтобы поудобнее устроиться в объятьях Ллэра.

Он полусидел на кровати, опираясь спиной на мягкое изголовье, крепко прижимал её к себе. Мира не видела его лица, но была уверена — Ллэр тоже довольно улыбается, только чуть сдержаннее. А она не собиралась сдерживать эмоции. Да и бесполезно — ничего бы не вышло, потому что сейчас она для Ллэра, как открытая книга. Каждое биение сердца, каждое движение, каждая мысль, каждое желание, каждое ощущение — всё доступно. Хочешь узнать — окунись, почувствуй. Ей нечего скрывать.

Свечи давно погасли. Через два овальных окна напротив постели струился призрачный лунный свет, превращая темноту в приятный полумрак. Их кожа тоже всё ещё светилась, хоть не так ярко, как пару минут назад.

— Знаешь, я безумно тебя люблю, — прошептала Мира, перехватывая руку Ллэра и сцепляя свои пальцы с его в замок. — Наверное за это придется дорого заплатить. Но я готова. Теперь готова.

Он только крепче обнял её, мягко коснулся губами виска. Ничего не сказал, но Мира вдруг почувствовала легкое покалывание, а потом тепло. Мягкое, обволакивающее, ласковое, проникающее в каждую клеточку. А по-другому он бы и не смог сказать.

Бесконечно долго они просто лежали в полном молчании, наслаждаясь близостью друг друга. Бесконечно долго Мира никак не могла решиться прервать это чудесное молчание. Бесконечно долго обдумывала, как правильно сказать то, в чём необходимо признаться.

— Знаешь… Тогда у Алэя в комнате я жутко злилась… Это даже не злость была, а какая-то ярость. Необъяснимая. На него, на Роми, на всех атради. Не получалось контролировать, успокоиться. Как захлестнуло и… Мне не просто хотелось убить его, — она повернулась к Ллэру, виновато опустила глаза. Тише продолжила: — Я даже попыталась… Но потом что-то случилось и захотелось сделать совсем другое. Помочь, спасти, избавить Алэя от боли. Я вдруг поняла, как… и… Это ничего не меняет. Я всё равно сначала хотела убить… — она подняла голову, встречаясь с ним взглядом. — Я много об этом думала, и знаешь… Я не ищу оправданий, но мне почему-то кажется, что та ярость, гнев — не моё… Это из-за Теней. И потом то, что случилось у Самара. Там было что-то странное, я не знаю что, но чувствую, как будто меня специально туда швырнуло. Может, если я смогу узнать, кто или что, это как-то поможет спасти Тмиор?