В глаза ударил фиолетовый свет. Ослепил, чтобы тут же отступить. Полумрак ватной тишиной сдавил виски. Роми показалось, что она перенеслась куда-то, или вселилась в кого-то. Видит чужими глазами. Помнит то, свидетелем чего никогда не была.

Так уже было, когда она делилась памятью с Мирой. Так, но иначе.

Прохлада глиняных стен не спасает от жара среднего слоя. Вся планета — огромный огненный океан, лава запертая внутри каменных глыб. Фахтэ. Планета — смертница. Одна из пяти, подаренных тем, кого не должно было быть. Тем, кто нарушил Закон Кольца. Единственный дом, что у них остался.

У кого — у них? Что за Кольцо? Какой ещё Закон… — хочет спросить Роми. Но спрашивать некого. Она — лишь свидетель, безмолвный и бесправный.

— Вы, правда, считаете, что всё это — наказание древних богов во имя спасения всего рода человеческого и не только? — Роми силится вспомнить человека, который задал вопрос, и ничего не выходит. Почему-то кажется, что это неправильно. Она должна его знать. Человек же, высокий, абсолютно лысый, бледный мужчина, продолжает говорить. Желчно, зло: — Добрых богов? Потому, что они не уничтожили нас, а дали ещё один шанс. Заперев, как зверей? Что за свое легкомыслие, самоуверенность, за дерзкую попытку возвыситься и примерить личину Творца мы теперь должны вечность провести под землей, размышляя над собственными ошибками? И после этого, злые боги — мы?

— Мы, вообще, не боги. Как и они, — тихо ответила та, чьими глазами смотрит Роми. И она с изумлением узнает свой голос. — Нам оставили пять миров. Мы угробили четыре из них. Залили водой Ауки, обеспечили вечный ледниковый период на Стивале, уничтожили всю растительность Аланты, после нас остался только песок на Тайко. Фахтэ вскоре отправится следом. Какой бог допустит подобное?

— Злой, — хмыкнули из полумрака, Роми хочет развернуться, но не может. Этот голос она тоже знает. Убедиться бы, что лицо тоже ей знакомо… — У которого всегда есть запасной план.

— У тебя есть запасной план, Самар? — первый мужчина резко подаётся вперед.

— У меня всегда есть запасной план. Но цена вам не понравится.

— Если теперь ты предложишь уничтожить доа…

— Перестань, Твир. Доа нам не угроза. Никому не угроза. Они пострадали не меньше нашего, даже больше. Алок — зарвавшийся идиот, я — нет. Для таких как он, мы вообще должны были разработать отдельный тест и отсеивать их на первой стадии отбора, глядишь и не было бы побочных эффектов.

Та, в чью память вклинилась Роми, делает шаг в сторону, кажется, она нервничает. Ещё миг и Роми увидит размытое отражение в мутном жёлтом стекле окна.

В последний момент картинка рассыпается тысячей осколков: здесь, сейчас, в огромной пещере, полной светящихся артефактов, заключающих в себе чужую память, Ромиль Эннаваро отдернула руку. В ужасе отшатнулась. Она не хотела видеть дальше.

Кажется, шар повторил её движения — отлетел обратно, огонек на миг засветился ярче. На секунду, не больше, как раз тогда, когда Роми вскрикнула, наступив на что-то острое.

Пол окрасился жёлтой кровью, показавшейся невероятно насыщенной, яркой на фоне белизны камня под ногами. Роми вернулась в коридор, села, привалившись спиной к стене, осторожно вынула из босой пятки несколько прозрачных, тонких осколков. Порез оказался глубоким, но боли, как ни странно, практически не было. Боль бы сейчас не помешала. Что угодно, только не думать о том, что «увидела» мгновение назад. Роми посидела немного, потом высунулась на уступ.

Самом краю поблескивало стекло. Разбился от прикосновения? Нет. Шар висел совсем рядом, словно сообщая — передумаешь, вот он я. Желаешь узнать всё? Думала, что жизнь уже перевернулась? Поверь, это только начало.

Роми верила, но не хотела больше ничего слышать. Не оглядываясь, запрещая себе сомневаться, прихрамывая, она вернулась в первый зал, забрала босоножки и нащупала Путь домой.

Конец первой части

Мире всегда нравилось смотреть на ночное небо. Необъятное, усыпанное мерцающими звездами, далёкое и близкое одновременно, оно притягивало, вынуждая тело замирать, а сердце биться быстрее. Обещало, звало, манило неизведанными Вселенными, скрытыми от неё где-то там за темнотой. Не обмануло. Теперь всего лишь на миг надо сосредоточиться, сфокусировать взгляд, и антрацитовый небосвод откроет надпространство, рассыплется бесчисленными порталами, обнажит Пути, настойчиво укажет на искорки-Следы тех, с кем довелось столкнуться.

Сегодня это совсем не хотелось видеть, и Мира старательно игнорировала, убеждая себя, что просто неудачный день, когда почти всё вокруг с самого утра тревожит, навевает беспокойные воспоминания. Но даже обычное небо всё равно напоминало, где она и почему. Причудливый рисунок созвездий отличался, в каждом мире — свой, неповторимый узор. Уникальный, как их энергетический след…

Мира невольно улыбнулась. Раньше сравнила бы с отпечатками пальцев, теперь…

Теперь всё иначе. Теперь она — доа.

Родной Актарион закрыт навсегда. В их последнюю встречу Таль чётко дала понять: появляться там не стоит. И в общем-то Мира не сердилась. Как ни странно, она не держала на Таль зла, потому согласилась, что так действительно будет лучше. И даже испытывала нечто похожее на благодарность. Таль ведь подарила ей способности.

Остальное — уже история.

Мира влилась, приняла, научилась. Привыкла. Только вот новая, яркая действительность и возможности не изменили сути. Поменялись масштабы. Раньше она бесцельно скиталась по Миеру, сейчас — между мирами. Такая же неприкаянная, может быть, сильнее… Нет, без «может быть». Совершенно точно — до знакомства с Ллэром хотя бы не пыталась убегать от самой себя. Но это был её выбор. Могла послушаться Ллэра, однако предпочла сделать по-своему. Ставила точку, получилось многоточие.

Ллэр… Они не виделись почти три месяца. Теперь, даже если постарается, она не сможет нащупать его След. Прошло слишком много времени… Можно, конечно, отправиться в Тмиор, попробовать отыскать там Роми или Алэя. Они наверняка знают, где сейчас Эль. Но иррациональный, не похожий ни на какой другой мир атради внушал ей необъяснимый ужас. От одной только мысли оказаться там начиналась паника. Причины такого страха Мира не могла объяснить даже себе, а стойкому, непроходящему желанию держаться от Тмиора подальше не сопротивлялась.

В уютный Бэар, наоборот, хотелось возвращаться снова и снова. Может быть, даже остаться. Пусть не насовсем, пусть на какое-то время… Она не решалась. В основном из-за Адана, хотя в их последнюю встречу он уверял, что будет только рад, поможет устроиться, начать новую жизнь. Мира не верила. Видела, чувствовала — её присутствие мешает, напоминает ему о том, что он явно хотел забыть.

Скорее всего, им следовало откровенно поговорить, и Адану стало бы легче. Только он не спешил начинать разговор, а Мира боялась: вдруг именно она возглавляет список тех, кого он не желал помнить. Можно опасаться, догадываться, подозревать, но услышать признание из его уст было бы слишком тяжело. Ведь от сильной и постоянной связи между их биополями так легко не отмахнешься. Где бы ни находились, они постоянно ощущали друг друга, пусть со временем научились игнорировать это чувство. Полностью блокировать не получалось, а в пределах одного мира связь возрастала в сотни раз, становилась обузой. Это не Таль или Роми, которых можно просто выкинуть из головы, сделать вид, что не существует и не существовало никогда, как и всего остального, например, Теней.

Сильный порыв холодного, пронизывающего до костей ветра настойчиво подтолкнул вперёд, напоминая, зачем она покинула тёплую гостиную с горящим камином, толпой приглашённых гостей и ароматом из запахов сотни приготовленных на торжественный ужин блюд.

Мира зябко поежилась, кутаясь в лёгкую шаль, шагнула к невысокой мраморной ограде. Остановилась, оглядываясь на замок.

На фоне ночного неба, сверкающий серыми гранитными плитами в призрачном свете голубой луны каменный красавец поражал величием и мощью. Чем-то даже напоминал Тмиор, хотя по размерам едва мог претендовать на десятую часть странного жилища атради.