Мне не хотелось с ней пить, тем более портвейн, тем более в зашмыганной забегаловке, но впереди была длинная, по-летнему теплая ночь, а спать вовсе не хотелось. Я подумала, что если позволю ей хорошенько напиться, то смогу улизнуть из нашей общей с ней комнаты и отправиться немного погулять по чужим незнакомым улицам или даже выбраться за город, побегать зверем.

Говорить нам было не о чем. Я попыталась вызнать, почему она едет с нами и что знает о конечной цели, кто она вообще такая, что умеет и сколько, в конце концов, ей лет, но Лера на все вопросы отвечала уклончиво, несмотря на то, что уже успела осушить добрую половину бутылки и была прилично пьяна. Она и мне подливала, но я не слишком спешила вливать в себя это пойло, и в худшем случае выпила полстакана.

Лера болтала без умолку, но о совершеннейшей ерунде: какие-то истории, анекдоты, сплетни, а потом вдруг умолкла и странно посмотрела на меня.

– А не пойти ли нам спать? – задала она мне поистине долгожданный вопрос, и я с облегчением кивнула. Наконец-то ее накрыло!

Но радовалась я рано.

Мы отправились в номер, причем Лера забрала с собой практически пустую бутыль портвейна и прикладывалась к ней по дороге, раскачиваясь и норовя опрокинуться в кусты. Сделав глоток, она передавала бутылку мне, и я просто несла ее в руке, а моя пьяная подруга даже не замечала, что я не пью. Затем она снова забирала у меня бутылку, и снова отдавала, прямо-таки по-сестрински делясь последним, и шатало ее все больше, так, что мне приходилось ее поддерживать на поворотах. В конце концов, она отдала мне опустевшую бутылку и жалобным голосом пояснила: «Кончился!», очевидно, имея в виду портвейн, в то время как мне хотелось, чтобы кончилась она сама. Я опустила пустую бутылку в ближайшую урну, а через пять шагов Лера потребовала ее обратно, напрочь забыв, что алкоголя в ней больше нет.

Это была длинная дорога. Но наконец мы пришли.

Я плюхнула свою собутыльницу на ее кровать, не утруждаясь снять с нее хотя бы кеды, и улеглась сама на соседнюю койку. Полночи было потрачено впустую на бессмысленное сопровождение практически незнакомой мне алкоголички, оставалось несколько часов до утра, и я стала сомневаться, стоит ли вообще высовываться из номера. Чтобы хоть немного побегать зверем, нужно выйти на окраину города, оставить одежду, а потом вернуться за ней и снова пешком добраться до гостиницы. Невероятно соблазнительным было бы раздеться здесь и махнуть прямо из окна, и возвращаться обратно тоже зверем – но так меня могла увидеть Лера, да и другие случайные люди. Среди них могут быть оборотни этого города, и я не знаю, как им это понравится, а могут быть просто способные видеть сверхъестественное. Большинство людей не умели замечать что-то ненормальное, выходящее за рамки их представлений об окружающем мире, и они спокойно проходили мимо двух грызущихся оборотней или даже целой своры, не видя их. И все же частенько встречались те, у кого вдруг открывались глаза, и картинка часто была пугающей и дикой. Согласно негласному кодексу чести, показавшийся человеку нелюдь должен взять на себя ответственность за обучение и выбор второй шкуры для новичка. Впрочем, оборотни не так уж свято чтили это правило, и поглазевшие на звериные стычки люди нередко сходили с ума или, неуклюже, по собственному желанию и интуиции вступившие в новый мир, быстро погибали, не успев обзавестись второй шкурой.

Так было с одной моей подругой… Я только-только стала оборотнем и вела двойную жизнь, не желая отказываться от прежних человеческих планов и привычек. Я поступила в институт, мы оказались за одним столом сначала на лекциях, потом в столовой, и быстро подружились. Мне стоило бы подумать о том, что ей опасно общаться с оборотнем, но я эгоистично не хотела ни о чем заботиться и наслаждалась нашей дружбой. А потом я поняла, что она видит, кто я. Еще не осознает, не понимает, но уже видит. Нужно было срочно проводить инициацию, делать ее оборотнем или выбирать ей какую-то другую шкуру, но весь мой опыт состоял в недавней безответной любви к Каю, и я не знала, как использовать этот опыт в отношении своей подруги. Я так ничего и не успела сделать. Ее буквально разорвали во время очередного нападения на меня. Тогда нам здорово помог Ру, доставив нас в Круг. Тогда я впервые о нем узнала. Подруга все-таки получила свою шкуру – стала духом камня, а потом я весьма удачно выдала ее замуж за вампира (боже, только со мной такое может случиться). Меня саму долго поднимали на ноги в Круге, и я почему-то до сих пор ни разу не задумывалась о том, чем расплачивался Ру за ту услугу, даже начав обучение в монастыре и узнав их расценки за помощь.

– Ты не спишь? – прошептала с соседней кровати Лера, и я повернула голову. Что-то было в ее шепоте… странное. Она села и неуклюже стащила майку, обнажив худенькое подростковое тело. Было заметно, что она все еще пьяна, но от прежней невменяемости не осталось и следа.

Не дождавшись моего ответа, она встала, подошла и улеглась рядом со мной. Не успела я и глазом моргнуть, как девчонка сунула мне руку под футболку и недвусмысленно погладила живот.

– Раз тебе тоже не спится, может, мы.., – прошептала она, горячо дыша перегаром мне в щеку, и ее ладонь скользнула выше.

Придя в себя, я рывком выдернула ее руку и спихнула Леру на пол.

– Совсем охренела? – рявкнула я, и бросилась одевать кроссовки, лихорадочно прикидывая в голове, где телефон и рюкзак, и стоит ли вламываться к ребятам с просьбой приютить. Невероятно быстро для пьяной Лера вскочила с пола, ухватила меня за косу и рывком уложила обратно на кровать. Не стоило поворачиваться к ней спиной.

Какое-то время мы возились, путаясь в одеяле и разбрасывая подушки, и девчонка вдруг оказалась сверху, прижав мое левое запястье коленкой, навалившись всем весом и больно выкрутив мне пальцы правой руки. И возле горла я неожиданно почувствовала холодное острие ножа.

– Знаешь, так мне даже больше нравится, – прошептала Лера, склонившись, и я подумала, что в очередной раз недооценила ее. Надо же, сколько силы в таком щуплом тельце! Еще и ножик откуда-то достала. Ловко, ничего не скажешь. Она потянулась губами, я отвернулась, чувствуя влажный горячий язык на щеке, и пришла к мысли, что выбор у меня небольшой.

Она даже не поняла, что случилось: просто кубарем скатилась на пол, выронив нож. Пара мгновений – и я вернулась обратно в человеческую форму, так что Пашка мог бы мной гордиться. Футболка, конечно, пошла по швам, но джинсы к моей удаче остались целыми и невредимыми. Я подскочила к неудачливой соблазнительнице, быстро поднимающейся с пола, но все же уступающей мне в скорости, вывернула ей руку и, под возмущенные протестующие вопли, вытолкала ее за дверь. Она принялась орать и ломиться, и, конечно, собрала бы за пять минут персонал гостиницы и всех постояльцев. Я как можно быстрее разделась, затолкала одежду в рюкзак, оглядела напоследок комнату, убеждаясь, что ничего не забыла. Пододвинула к двери тумбочку и повернула ключ. Лера по ту сторону, услышав звук открывшегося замка, на секунду притихла, и я, не теряя ни минуты, нырнула в уже открытое окно, успев различить за спиной звук отодвигающейся тумбочки и злобный возглас. Может, она успела что-то разглядеть, может, и еще кто-то успеет, пока я добегу до окраины городка. К черту! Нужно было с этого начинать. Утром Пашка объяснит мне, на кой черт нам сдалась сумасшедшая лесбиянка-алкоголичка.

Утром я дожидалась своих спутников, сидя на капоте гигантской леркиной машины, по-турецки поджав ноги и уложив на них рюкзак. Увидев меня, чертова психопатка, грязно ругаясь, потребовала меня убрать задницу с ее любимого автомобиля. Я даже не подумала слезать.

– Что вы обе устроили ночью? – строго спросил Пашка, имея в виду, очевидно, Леркины пьяные вопли и грохот ударов о дверь в коридоре. Я молча пожала плечами. Обе? Я пробыла в номере не более получаса. И я не напивалась, не орала и никого не домогалась.