Минуты в дороге сливались в одну тягучую, густую, липкую массу, из которой, казалось, уже никогда не выбраться. За окном мелькали картинки, условно обозначая, что мы вроде бы куда-то движемся, перемещаемся в пространстве, но это казалось дешевой, набившей оскомину иллюзией. Чтобы почувствовать пройденное расстояние – нужно бежать самой, перемещать тело собственными ногами, а не везти на колесах. Конечно, я бы не угналась за машиной, особенно учитывая, с какой скоростью гнала ее Лера. Но, пожалуй, обратную дорогу стоило бы обдумать: нам ведь не обязательно ехать всем вместе, да и спешить больше уже будет некуда. Надо только изучить карту получше. Можно даже не огибать города, а гостить в каждом по нескольку часов, если на это будет хватать полученных от Круга денег. Отдых, перекус, небольшая прогулка по улицам, может быть, даже знакомство с местными оборотнями. Оборотни ведь в каждом городе водятся?..
Пашка меня поймет, а этой белобрысой я ничего не обязана объяснять. Пусть думает, что я боюсь ехать с ней. Ахаха: боюсь! Ехать с ней! Хотя причины были.
Как-то раз она устроила гонки с каким-то промчавшимся мимо придурком. Мы неслись с довольно приличной скоростью, но ему, видимо, этого казалось мало: он рванул обгонять нас по встречке, рискуя встретиться лоб в лоб с летящими в противоположном направлении машинами. Лера восприняла это как личное оскорбление и так придавила педаль газа, что машину закачало, и мы следом за тем придурком выпрыгнули на встречку и нырнули обратно прямо перед его носом – и перед носом несущегося на нас длинномера.
– Что ты вытворяешь? – крикнул Пашка, но девчонка даже внимания на него не обратила. Вызов был брошен, принят, и противник метался сзади, часто мигая дальним светом, норовя снова проскочить по встречке. Я обернулась и посмотрела на него через заднее стекло сверху вниз: ну и взгляд!
– Прекрати! – орал Пашка, а Лера виляла по дороге, опасно раскачивая высокую, тяжелую машину, закрывая обзор болтающемуся сзади сопернику, не пропуская его ни слева, ни справа. Пашка было попытался перехватить у нее руль и силой удержать автомобиль в своей полосе, но девчонка умудрялась вертеть баранку в нужную ей сторону. В какой-то момент мне показалось, что Пашка справился: мы начали терять скорость, машина поехала ровнее, прижавшись к правой обочине, и придурок, еще не поняв, с кем связался, снова рванул слева на обгон. По встречной полосе приближалась очередная фура, и тут Лера снова прибавила газ. Мы летели вровень, Пашка матерился, как, наверное, и соперник в соседней машине, и водитель длинномера на встречке, и Лера то притормаживала, то снова разгонялась, не давая автомобилю слева проскочить ни вперед, ни назад.
Я думала, столкновение неминуемо, и эта оторва не собиралась уступать. Длинномер сигналил протяжно и гнусаво, безуспешно пытаясь снизить скорость, водитель, на свою беду вступивший в поединок с этой безумной блондинкой, выжимал газ до последнего, и лишь уже у самой морды несущегося на него чудовища сдал. Пронзительно заверещали тормоза, и наш соперник тут же оказался прилично позади. Фура, ужасающе раскачиваясь, вторя визжащими тормозами, метнулась на узкую обочину, чудом удержавшись на дороге и не кувыркнувшись в кювет; легковушку швырнуло обратно в нашу полосу, развернуло почти на триста шестьдесят градусов и, наконец, остановило. Водитель, видимо, в тот день понял, что родился в рубашке: выскочил прямо из-под колес своей смерти, и не перевернулся, и следом никто не ехал.
– Останови машину! – рычал Пашка, а Лера бросила на нас с Олегом взгляд через заднее стекло – гордый, горящий огнем, задорно смеющийся, кровожадный, – и я поймала себя на том, что скалюсь улыбкой в ответ.
Лера остановила машину на обочине, будто нарочно прижав ее правым боком к самому краю, так, чтобы Пашке пришлось на цыпочках пробираться мимо крутого обрыва в кювет, рискуя соскользнуть вниз, в канаву, заполненную стоячей водой с лягушками. Он был неимоверно зол – никогда его таким не видела, и девчонка уступила ему водительское сидение беспрекословно, ловко перебравшись через ручник на соседнее сидение.. Я думала, что он непременно отвесит ей подзатыльник – черт возьми, мне бы отвесил! – но он молча сел на ее место и пристегнулся, сдержанно дожидаясь, пока она пристегнется тоже. Защелкивая замок ремня безопасности, она оглянулась на меня снова – дерзко, с вызовом, блестя глазами и скривив пухлые розовые губы в кривой ухмылке. Я по-прежнему была без понятия, что она умеет такого, что ее взяли четвертой в нашу поездку, но кое-что я поняла: она была такая же чокнутая, как мы. Как я.
Олег, которого я вообще-то тоже записала в чокнутые, нашей эйфории не разделял: белый, как полотно, он застыл, вжавшись в спинку сиденья и крепко сжимая подлокотник двери. Только теперь, глядя на него, я осознала, что мы рисковали не меньше того придурка, оставшегося далеко позади. Его машину могло бы бросить на нас, да и легкого толчка хватило бы, чтобы перевернуться или, еще хуже, оказаться под колесами тяжеловесного монстра, мчащегося по встречной. Я бы выжила, безусловно, но осталась бы валяться с переломанными костями в груде искореженных обломков, глядя, как утекает с кровью жизнь моих спутников, неспособная ничем им помочь. Пашка бы тоже выжил – или просто переродился бы, ведь он привязан к Камню. Может быть, и Лера привязана, хотя, судя по ее сумасшедшим горящим глазам, она рисковала собой не меньше своего соперника, ввязавшегося в этот глупый дорожный поединок. Олег бы, безусловно, погиб. Что бы сказала мне на это Ульяна?..
Весь остаток дня машину вел Пашка, и Лера даже не пыталась спорить. На коротких остановках они не перекинулись и парой слов, зато девчонка стала льнуть ко мне, видимо, почуяв своего в моей улыбке, которую я не сумела спрятать после нашей победы в гонке.
– Классно я его? – спросила она, когда мы спускались вниз по склону дорожной насыпи, намереваясь добраться до единственного куста, растущего почти на середине огромного поля. Пашка, видимо, решил наказать нас – Леру за подвиги, меня за улыбку. Сам-то он вместе с Олегом отлично пристроился за машиной. Впрочем, я была не против прогуляться, ноги уже начали отекать и задница ныла от бесконечного сидения. Я даже была бы не против, если бы куст рос еще дальше – так мне не хотелось возвращаться в машину.
– Безрассудно, – ответила я. – Мы могли бы погибнуть.
А в мыслях добавила: ты могла бы. Олег мог бы.
– А ты боишься смерти? – в вопросе звучал вызов, ну тут она споткнулась о какую-то ямку, и голос дрогнул. И она добавила, уже дружелюбнее: – Я же видела, тебе понравилось.
Я ничего ей не ответила. Я ведь уже давно не ребенок. У меня серьезный учитель, который прожил двести лет и учит меня серьезным вещам, мне некогда развлекаться всякими детскими забавами. Мне вовсе не понравилось. Я подавила улыбку, отлично понимая, что в восторге от этой бесшабашной гонки, и что если б не она, я бы погибла точно – от тоски.
На ночь мы остановились в маленькой гостинице в тихом городке, разбитом на две неровных половины проходящей через него трассой. Я рассчитывала, что смогу выбраться ночью хотя бы на короткую прогулку, но одноместных номеров не было, и мне пришлось поселиться в одной комнате с Лерой – это означало, что ускользнуть незамеченной не удастся. Впрочем, после освежающего душа жизнь начала мне казаться намного приятнее, и стервозному одуванчику даже удалось вытащить меня в бар перед сном. Пашка, проведя за рулем последние несколько часов, конечно, ушел спать, а может, просто предпочел свою электронную книжку нашему обществу. Олег также остался в номере, и я даже не стала предлагать ему посидеть внизу и поболтать, прекрасно понимая, что никакого разговора не получится в присутствии Леры. По-моему, она его смущала своими выходками и издевками.
Бар, конечно, был совершенно унылым заведением, особенно в сравнении с «Гадюкой», где я сама совсем недавно имела честь работать. Вытертые мебелью и ногами посетителей полы, дешевые пластиковые стулья и столы, убогий ассортимент. Играла какая-то музыка из радиоприемника, и, уж конечно, о выступлении живых групп не приходилось и мечтать. Однако Леру все это ничуть не смутило. Походкой хозяйки жизни она подошла к барной стойке и без долгих раздумий потребовала бутылку не самого дешевого портвейна. Бармен – грузный пожилой мужчина – потребовал предъявить паспорт для подтверждения возраста, и я не думаю, что он был чрезвычайно законопослушным гражданином, просто покупательница, невысокая, худенькая, с взъерошенными светлыми волосами и без косметики выглядела не больше, чем на пятнадцать лет. Лера смерила бармена презрительным взглядом, но спорить не стала, молча кинув на стойку выуженное из заднего кармана шортов водительское удостоверение. Я проследила взглядом за маленькой пластиковой карточкой, пытаясь прочитать фамилию и дату рождения, но безуспешно. Спрятав удостоверение обратно в задний карман и ухватив увесистую бутыль за горлышко, Лера потащила меня к самому дальнему столу в уголке.
