– Сука! Вышвырнула меня и заперлась! – звонко вставила свое девчонка, встряхнув своими одуванчиковыми вихрами.

– Да ну! – я сделала большие глаза, впрочем, не слишком старательно изображая удивление. – Меньше надо пить.

В ответ на меня снова посыпался звонкий мат.

– Заткнись, – коротко сказал ей Пашка, и она – удивительное дело – замолчала. Конечно, Пашка прекрасно понял, как я ускользнула из комнаты, и что я действительно выдворила свою соседку в коридор, но не мог при всех уличить меня в том, что я перекинулась и выпрыгнула в окно. Зато пьяную, голосящую матом Леру видели все, и ее вопиющее поведение было неопровержимым фактом. Пашка потер ладонью лоб, нахмурился, посмотрел на меня, довольно сидящую на капоте, и сердито сказал:

– Переставайте дурачиться. Вы не обязаны любить друг друга или дружить, или вообще как-то общаться вне задания, но Круг собрал нас для определенной цели. По каким критериям – для меня загадка. Для каждого из вас это обязанность, работа. И даже я не могу сказать, в чем она заключается. А вы устраиваете черти что.

Лера слушала молча и покорно, я, в свою очередь, тоже почувствовала что-то вроде угрызений совести, и даже Олег, который и так все это время вел себя паинькой, виновато повесил голову.

– Испытание на воспитателя детского сада я не пройду точно, – буркнул Пашка, удовлетворенный нашим дружным раскаянием, и махнул мне рукой, чтобы я слезала с капота. Я повиновалась, и он пикнул брелоком машины, открывая двери. – По местам и в путь.

– Эта тварь не поедет в моей машине, – негромко, но спокойно и уверенно заявила Лера, не двинувшись с места.

– Это не тебе решать, – ледяным тоном отрезал Пашка, сурово глядя на нее сверху вниз. Она не моргнула.

– Я сказала, что эта тварь не поедет. В моей. Машине, – еще раз отчеканила девчонка.

На несколько секунд все замерли в гробовой тишине, потом я закинула за плечи рюкзак, ухватила Пашку за руку и оттащила в сторону. Олег наблюдал за нами с тревогой, Лера – с подозрением.

– Паш, езжайте, – примирительным тоном посоветовала я Пашке. – Я доберусь сама. Сидеть на жопе безо всякого движения слишком уныло. Да и девка эта уже достала.

Он посмотрел на меня с сомнением.

– Ты уверена, что доберешься одна?

Я не была уверена.

– Ну, может, немного опоздаю, но срочности же особой нет.

– Мне не нравится, что ты ей уступаешь, – нахмурившись, покачал головой он. – Не нравится, что уступлю я.

Я фыркнула.

– Лучше так, раз уж мы говорим о работе. Зато всем будет спокойнее. Я доберусь.

Пашка еще раз оглядел меня с ног до головы глазами, полными беспокойства, кивнул и достал сложенную карту из заднего кармана брюк.

– Смотри. Мы сейчас здесь. Поедем вот этой дорогой, – он повел пальцем вдоль жирной линии, обозначавшей трассу. – Здесь съезжаем, затем здесь. Ты можешь добраться на попутке или автобусе вот сюда, а дальше срезать очень прилично, если захочешь, пешком. Выйдешь к реке, найдешь мост, а там уже наверняка будет указатель. Если побежишь, то наверняка даже обгонишь нас.

Пашка знал, что я, конечно, побегу. Он знал, насколько я обожаю бегать.

Я улыбнулась ему.

– Я спрошу у консьержа в гостинице, наверняка у них продаются карты. Все нормально. Езжайте.

Пашка выдал мне небольшую пачку денег «на всякий случай», похлопал по плечу и посмотрел так, как смотрел всегда, когда я выдерживала какие-нибудь его экзамены или особенно тяжелые тренировки. Я обожала его за этот взгляд и чувствовала себя невероятно гордой в такие моменты.

– Аккуратней, – напутствовал он меня на прощанье и, развернувшись, отправился к машине.

Я как раз расплачивалась за карту на ресепшне гостиницы, когда ворвался Олег.

– Я с тобой, – только и сказал он, остановившись рядом.

– Да перестань, – отмахнулась я, с нетерпением ожидая, пока молодой мужчина за стойкой отсчитает сдачу. Олег не понимал, что не угонится за мной, когда я перейду на бег, и я не могла начать объяснять это прямо здесь же, при посторонних. – Возвращайся в машину.

– Нет.

Упертый.

Я, наконец, дождалась сдачи, не пересчитывая, ссыпала ее в карман и, уцепив Охотника за рукав, потащила его к выходу. И лишь за дверью, убедившись, что поблизости никого нет, пояснила:

– Я буду передвигаться Зверем. Нам все равно в итоге придется добираться порознь, даже если начало пути мы и проедем вместе на автобусе или попутке. Беги обратно, пока они не уехали без тебя.

Впрочем, за рулем был Пашка, и я была уверена, что он не оставит Олега. Он-то тоже понимал прекрасно, что человек будет только тормозить зверя. Охотник в нерешительности смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу. Он все никак не мог поверить, что я серьезно оборотень, и что это не его личные фантазии.

– Олег, – я погладила его по руке и он невольно вздрогнул и отодвинулся. Я ухватилась за ремни собственного рюкзака, показывая, что больше не нарушу его личного пространства. – Не думай обо мне как о беззащитной девушке. Я оборотень. Езжай.

Он помялся еще немного, но, в конце концов, кивнул и, зачем-то извинившись, трусцой вернулся к машине. Я потерла лоб. А что, если он и не думал меня защищать, может, ему тоже поперек горла стоит эта белобрысая сучка? Теперь она его задергает своими издевками…

Я проводила глазами выезжающий с парковки автомобиль. Махать на прощанье не стала.

Парень за стойкой сказал, что через пару часов здесь будет проходить попутный мне автобус, но мне ужасно не хотелось ждать его так долго. Тащиться пешком вдоль трассы – тоже не вариант, так как потом по пересеченке еще бежать вполне прилично. Пусть ноги пока отдыхают и набираются сил. Оставалось поймать попутку.

Это могло грозить проблемами, хотя, конечно, вряд ли кто-то мог причинить мне какой-то вред. Ладно, мне ведь не обязательно перекидываться в случае опасности, попробую отбиться человеком, кое-что я уже умею, благодаря Пашке.

Четыре несущихся на околосветовых скоростях машины меня продинамили, оставив волочиться по обочине в пыли, а вот пятая притормозила. За рулем, конечно же, был мужчина, но на заднем сидении я с облегчением увидела спящую девочку лет пятнадцати.

– Подбросить? – шепотом осведомился мужчина, стараясь не будить девочку – свою дочь, наверное – и приятно улыбнулся.

– Да, пожалуйста! – закивала я в ответ и, не дожидаясь особенного приглашения, уселась рядом с ним.

Мужчина оказался приятным собеседником, хотя говорить нам довольно долго приходилось шепотом.

– Вчера вечером покормил ее в придорожном кафе, идиот, – сокрушался он, указывая глазами на спящую крепким сном девчонку, точнее, на зеркало заднего вида. – Всю ночь рвало. Не знал, чем и отпаивать, хорошо, жена положила в аптечку какие-то микстуры от живота. Вот, теперь спит с самого утра, как поехали.

Мужчину звали Михаилом и он вез свою дочь Ольгу в деревню к бабушке, на все летние каникулы. Я назвалась именем его дочери (ой, надо же, какое совпадение), чтобы случайно по дороге не забыть, как меня зовут. Почему-то я никак не могла позволить себе назваться своим настоящим именем, а Илу было бы тут совсем неуместно. Михаил работал инженером в какой-то строительной компании, а Оля была ученицей девятого класса и представляла из себя маленькую, хрупкую девушку с гладкой светлой кожей, пушистыми рыжими волосами и по-детски пухлыми губами. Уже не девчонка, но и женщиной назвать язык не повернется. Я вспомнила, как, будучи ее ровесницей, завидовала одноклассницам: они вовсю пробовали жизнь на вкус, курили за углом школы, трахались с мальчиками, напивались до беспамятства, ругались матом и прогуливали занятия, словно бросая вызов всему миру. А я все читала свои книжки, ощущая себя изгоем на этом грязном празднике жизни, одновременно гордясь, что выше всего этого, и страстно желая присоединиться. Что ж, я догнала их, когда Кали сделала меня Зверем, когда Кай посмеялся надо мной и бросил, когда Ру принял в свою свору. Я догнала своих бывших одноклассниц и перегнала, сражаясь, грабя, убивая такую же нечисть, коей являлась теперь и я сама. Большинство из них уже охладели к разгульному образу жизни, получили высшее, работают в офисах, кое-кто наверняка вышел замуж и завел ребенка. А я все ищу чего-то, бросив и семью, и учебу в институте, и прежних друзей, и свору, и все мое достижение – это место в Круге. Я смотрела на спящую на заднем сидении девятиклассницу и думала, что у нее огромное преимущество передо мной: многие дороги ей еще только предстоит выбрать, а я уже мало куда могу повернуть. Может, она курит и пьет и уже вовсю спит с мальчиками, а может, как я, сидит себе дома и читает книжки, а может, все успевает и уже научилась не кидаться в крайности, но, пока она спит, ее спокойное нежное лицо представляет собой ту самую суть молодости, когда на личность наложено еще так мало печатей и все еще впереди, и ни для чего еще не поздно.