Симпатичная стюардесса еще раз повторила объявление по-русски и по-гюлистански, после чего пошла по рядам, подкармливая карамельной улыбкой пассажиров.

– Извините, мисс, – откашлялся сидящий рядом со мной небритый рыжий детина скандинавского типа, – а в вашем аэропорту есть бордель?

Щипаные бровки стюардессы на мгновенье взлетели вверх.

– Вам так не терпится? Не беспокойтесь. В наших аэропортах есть все, что положено. Вот, возьмите, – улыбнулась она поощрительно и достала из кармашка фирменного пиджачка небесного цвета пакетик с презервативами.

– Очень мило! – осклабился неряшливый викинг. – А вы сегодня вечером свободны?

– Увы! Как раз сегодня я занята. Но если вы задержитесь у нас, – и девушка снова полезла в карман, на этот раз – за визиткой.

Я слегка позавидовал беззастенчивой находчивости соседа, провожая взглядом круглую попу стюардессы, обольстительно плотно обернутую в тонкое синее сукно. «Если все гюлистанки такие… – подумалось мне. – А говорят, они хороши лишь до двадцати лет, после чего по закону страны их обязывают вступать в брак и рожать детишек для увеличения поголовья». Невольно пришли на ум и другие-всякие пикантные байки туристов, побывавших в этой стране – и фантазия моя настолько разыгралась, что я почувствовал легкое возбуждение, от чего даже заерзал от нетерпения в кресле.

Аэропорт Велиабада ничем особенным не отличался от других столичных аэропортов мира. Так мне показалось вначале. Потом понял – что-то не то. Стал сравнивать – и вскоре нашел ряд существенных различий.

Первое – было очень тихо, непривычно тихо. Обычно в таких местах стоит сумбурный нескончаемый гул, который начинает звучать тем отчетливее и раздражительнее, чем дольше там находишься. Но в огромных залах Велиабадского аэропорта стояла внятная, полная достоинства тишина. Затем в глаза бросилось обилие портретов вождя на стенах и его многочисленные изображения в хромированных лазерных мониторах под высокими потолками. Но это как раз меня не удивило. Я уже был просвещен из своих сетевых изысканий о необыкновенной любви гюлистанцев к их незабвенному лидеру – основателю государства и правящей династии. А еще через некоторое время, уже получив багаж, аккуратно уложенный в тележку, я заметил улыбки. Все вокруг улыбались друг другу. Причем, персонал аэропорта улыбался совершенно искренне, не скрывая радости от встречи с дорогими гостями и возможности им услужить, а гости – по-всякому: кто недоверчиво, кто растерянно, а кто просто автоматически, не в силах устоять перед обаятельными улыбками добродушных туземцев. Да что говорить, таможенники – и те завлекательно щерились как сутенеры.

На выходе из багажного отделения теснилась группа встречающих с высоко вскинутыми табличками, на которых были аккуратно выведены имена визитеров. Одним из передних был усатый дядька с заметным брюшком, безжалостно заправленным в провисшие много ниже талии брюки потрескавшимся от длительного ношения кожаным ремнем. Его смуглая залысина игриво отражала радужные огни аэропортовской иллюминации. «Хариф! – понял я, прочитав свое имя. – Не очень-то он похож на «мачо». Хотя, Джоанне виднее». Этот тип тоже каким-то образом угадал меня и поспешил навстречу.

– Мистер Ганн? Разрешите помочь!

Толстячок решительно взялся за ручки тележки и энергично покатил ее к выходу.

– Как долетели? – спросил он, когда я снова поравнялся с ним. – Надеюсь, полет был приятным?

– Спасибо. Все отлично, – сдержанно поблагодарил я усача, приятно удивившись по ходу его безупречному английскому.

– Я учился в Бирмингеме. А проходил стажировку в Глазго, – добродушно улыбнулся Хариф.

– На кого, позвольте спросить? – вежливо поинтересовался я.

– Информатика. Я – программист! – ответил он несколько напыщенно.

– А почему же вы?.. – но мне показалось неловким закончить вопрос.

Хариф лишь хитро усмехнулся:

– Я вполне доволен своей работой. Я очень люблю работать с людьми!

Мы как раз подошли к большой стеклянной двери. Прозрачные створки разлетелись – и на нас пахнуло свежестью разомлевшей под солнышком травки и густым ароматом весеннего букета цветов.

– Добро пожаловать в Гюлистан, дорогой мистер Ганн! – неожиданно воскликнул гид, пропуская меня вперед. – Уверен, что дни пребывания в моей стране будут самыми незабываемыми в вашей жизни!

Я в недоумении обернулся на громогласное приветствие, несколько более патетичное, чем принято в столь обычных ситуациях. Но сразу и улыбнулся милостиво: лицо смуглого толстячка прямо-таки светилось гордостью за свой прекрасный край и радостью за меня – желанного гостя, получившего счастливый шанс вкусить прелестей здешней райской жизни. Впрочем, и погода располагала к благодушию.

Открывшийся нашим взорам пейзаж не мог оставить равнодушным своими благостными красками даже меня, видавшего виды туриста. Я с удовольствием глубоко вдохнул ароматного цветочного воздуха и с еще большим удовольствием выдохнул, смачно сплюнув под ноги. Последнее действие вызвало легкую гримасу досады на лице моего гида, промелькнувшую мгновенной тенью в области вздувшегося надбровья и просквозившую тут же в спасительные складки смущенной улыбки. Гюлистанец стыдливо сглотнул и преданно заморгал глазами в ответ на мой вопрошающий взгляд.

Я огляделся внимательней. День был солнечный, безветренный, прямо как на Гавайях в октябре. Аэропорт располагался в самом центре обширной долины, окруженной невысокими холмами, переходившими по горизонту плавно изогнутыми линиями в густо-фиолетовые пятна мощных горных кряжей. Сама площадь представляла собой огромный замысловатый цветник с фонтанами, там и тут метавшими в бирюзовое небо каскады радужно искрящихся водяных струй. Лицезреть это показное великолепие было, конечно, гораздо приятнее, чем скопление машин на огромных автостоянках, которые обычно устраивают перед аэропортами. Пешеходные дорожки, вымощенные веселой орнаментальной плиткой в красно-сине-зеленых тонах, тоже бодрили. А новенькое покрытие подъездной дороги и расходящихся от нее веером на запад и восток автобанов, солидно лоснившееся под ласковым майским солнцем, даже приятно удивило. Повсюду вокруг – порядок, чистота и даже некоторая роскошь, явно намекающие на стабильное благополучие и надежность, так что сразу подумалось, что права была Джоанна: Гюлистан – страна цивилизованная!

– А далеко до города? – спросил я гордо сиявшего Харифа.

– Пустяки – тридцать два километра. Это там, за теми холмами, – указал он на запад. – Велиабад построен на высоте тысячи метров над уровнем моря. Очень живописное место и экологически абсолютно чистое. И дорога в город весьма красочна. Да вы сами скоро убедитесь. Минуточку, я вызову машину, – и он суетливо полез в карман за телефоном.

– А как же тест? – смущенно удивился я.

– Какой тест? – в свою очередь удивился Хариф. – Ах, вот вы о чем! Вам охота терять лишних полчаса?

– Нет, но если положено…

– Ну, вот и славно. Тест пройдете в отеле. Это формальность. Но справку, конечно, лучше иметь при себе в известных случаях, – неожиданно подмигнул толстяк. – А вот и наш автомобиль!

Дорога до Велиабада была действительно «красочной» – сплошная лесная полоса по обе стороны трассы. Причем, равномерно насаженные строгими рядами деревья через определенное расстояние сменялись другими видами. Вначале это были тополя, потом дикие каштаны, дубы, лиственницы, а перед самым городом, когда мы въехали на нашем «Хаммере» на крутой серпантин, заголубели сибирские ели, стройные, все одного роста, словно выставленные на предновогоднюю распродажу где-нибудь в Москве или Хельсинки.

Вдоль дороги, в гуще листвы и хвои, белели порой островерхими шатрами мотели с вынесенными на воздух столиками кофе. Там что-то дымилось, распространяя на сотни метров весьма аппетитные запахи. Если бы Хариф предложил свернуть к одному из дымов и чуть подкрепиться, я бы, пожалуй, не отказался. Но мой гид молчал, благостно сложив руки на пухлом животе и, казалось, впал в кратковременную спячку. Наверное, подумал я с сожалением, легкий полдник по дороге в Велиабад не был внесен в программу стандартных услуг.