… Дэвид, задумавшись, не заметил, как рядом с ним очутился его друг Андре Бенуа. Они молча переглянулись, и каждый вновь ушел в свои мысли…

— Через четверть часа отплываем, — наконец к Дэвиду и Андре подошел капитан корабля.

Этот немолодой, но статный мужчина был уроженцем Италии. Одиннадцать лет назад он эмигрировал в Бразилию, где ему удалось заработать достаточно денег, чтобы купить небольшое грузовое судно и набрать команду матросов. Звали его Матео Росси. Когда накануне к нему в марсельском порту подошли двое приличных молодых мужчин и горячо стали просить его захватить их с собой в Рио-де-Жанейро, он, недолго поколебавшись, все-таки согласился.

Дэвида с Андре немного расстроил тот факт, что по пути в Рио корабль будет заходить еще в несколько мест, как то испанская Картахена, марроканская Касабланка, гвианская Кайена и, наконец, бразильский Сальвадор. В общей сложности, весь путь должен был занять двадцать шесть дней. Но другого выбора у них не было.

— Buongiorno, signori (Добрый день, синьоры.(итал.), — раздался вдруг рядом мелодичный женский голос, и Дэвид с Андре обернулись. Высокая стройная молодая брюнетка стояла чуть в сторонке и улыбалась. У нее были большие, немного раскосые темно-карие глаза, соблазнительные пухлые губы и кожа необычайного золотисто-оливкового цвета, обладательницами которой чаще всего являются коренные итальянки.

— Познакомьтесь, это моя дочь Паола, — представил ее капитан, говорил он на вполне сносном французском. — Она наш корабельный повар, то есть кок.

— Felice di fare la vostra conoscenza, signorina. I — André Benoit, e questo è il mio amico David Parker (Счастлив нашему знакомству, синьорина. Я Андре Бенуа, а это мой друг Дэвид Паркер. (итал.)), — поприветствовал ее Андре, выходя вперед и любезно целуя ее руку.

Нужно сказать, что сам Андре был наполовину итальянец, его мать родилась на Сицилии, поэтому итальянский был ему таким же родным языком, как и французский.

— Buongiorno, signorina, — поздоровался вслед за другом Дэвид. Эта фраза была одна из немногих, которые он знал по-итальянски, и то, благодаря Андре.

— Lei un inglese o un francese, il signor Parker? (Вы англичанин или француз, синьор Паркер? (итал.)) — обратилась тем временем Паола к Дэвиду.

— Переведи, — Дэвид с глупой улыбкой толкнул в бок Андре.

— Она спросила, ты англичанин или француз, — перевел тот и сказал уже девушке: — Lui è un inglese, signorina Paola (Он англичанин, синьорина Паола. (итал.)).

— Oh, dico un po 'in inglese (О, я немного говорю по-английски. (итал.)), — улыбнулась Паола и произнесла потом на ломанном английском: — Я говорить немного английский. Ma i francesi ancora meglio (Но по-французски все-таки лучше. (итал.)), — и сама уже перевела на французский: — Но на французском все же лучше…

— Можно было и сразу об этом сказать, — проговорил себе под нос Дэвид, а на лице изобразил учтивую улыбку.

После этого Паола, пожелав им приятного плавания, ушла в сопровождении своего отца.

Наконец раздался пароходный гудок, и судно стало отдаляться от берегов Франции, постепенно набирая скорость…

— Неужели мы плывем, — со вздохом произнес Дэвид, вглядываясь в морскую даль.

— Как думаешь, мы их найдем? — Андре посмотрел на друга.

— Не знаю… Но надеюсь…

— Ты ее любишь? — спросил вдруг Андре.

— О чем ты? — Дэвид весь подобрался.

— Не о чем, а о ком… О Софи…

— При чем тут любовь, Андре? — Дэвид заметно занервничал.

— А зачем ты тогда во все это ввязался? Зачем плывешь за ней на другой конец земли?

— Я просто чувствую себя виноватым перед ней…

— Удивительно — в Дэвиде Паркере в тридцать лет впервые заговорила совесть! Браво! — с иронией молвил Андре. — Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? Дэвид, ты за последний месяц совершил столько сумасшедших поступков, сколько не делал за все десять лет, что я тебя знаю! Начиная с того момента, когда ты решил забрать Мишель и Софи из борделя, и заканчивая сегодняшним днем…

— А сам-то ты, что делаешь на этом корабле? — перешел в наступление Дэвид. — Тоже из-за чувства вины? Или из-за меня? Я, вроде бы, не настаивал, чтобы ты следовал за мной… И совсем не обиделся бы…

— Нет. Не из-за тебя, вернее, не только из-за тебя…

— Интересно тогда, из-за чего?

— Я люблю Мишель, — ответил Андре просто, как о само собой разумеющейся вещи.

Дэвид уставился на него расширенными от изумления глазами.

— Ты шутишь? Ты влюбился в Мишель Готьер? — недоверчиво переспросил он и, не сдержавшись, хохотнул. — В эту мадмуазель Всезнайку? Когда ты успел?

— У меня было ровно столько же времени, сколько и у тебя…

— Повторяю: я не люблю Софи, — Дэвид начал злиться.

— Как знаешь, — Андре спокойно пожал плечами. — Я пойду в каюту, прилягу ненадолго… Что-то ночью совсем не выспался…

— Ваша завтрак, леди! — вошел Эдгар с привычной ехидной улыбкой на красивом лице. И его типичные фразы в отношении пленниц, и всегда одинаково ирочнино-едкая улыбка, и шутовские поклоны стали уже чем-то вроде ритуала для Софи и Мишель. Если первые дни такое поведение выводило их из себя и раздражало, то теперь, спустя почти две недели путешествия, это даже веселило и не давало совсем упасть духом. К тому же, дней пять назад, тот же Эдгар принес им от Хозяина приятное известие о разрешении выходить на верхнюю палубу для прогулок. И действительно, на этот раз, когда уходил, дверь он на ключ не закрыл. Правда, всегда теперь около выхода из их трюма на палубу дежурили по очереди он или его напарник Бернар, которые ни на минуту не спускали с них глаз.

Эдгар поставил тарелки прямо на пол и, подмигнув девушкам, удалился.

— Что-то я сегодня так голодна, — Софи сразу же накинулась на еду. Она с жадностью проглотила несколько ложек, а потом вдруг застыла, приложив руку к горлу.

— Что случилось? — обеспокоено спросила Мишель, глядя на подругу.

— Что-то мне не хорошо, — еле проговорила Софи и подскочила. — Я сейчас, — она пулей понеслась на верхнюю палубу и там, перегнувшись через борт, ее стошнило. — Все в порядке. Я, видно, чем-то отравилась, — вымученно улыбнулась она следовавшему за ней по пятам Бернару, но новый приступ тошноты заставил ее опять перегнуться через борт.

— Как ты? — встретила ее с тревогой в голосе Мишель.

— Уже нормально, — ответила Софи, вытирая тыльной стороной ладони рот. — У меня, наверное, морская болезнь…

— У тебя? — удивилась Мишель. — Ты ведь никогда этим не страдала, хотя часто плавала вместе с родителями… Ты, пожалуй, одна из немногих знакомых мне людей, которых эта участь миновала… Да и, вообще, это состояние проявляется в первые дни плавания, а никак не через две недели… Мне, например, как раз было немного нехорошо вначале, и я знаю, что это от морской болезни… Ты же себя чувствовала прекрасно, и еще хвасталась, что не знаешь, что это такое…

— Значит, отравилась… — вздохнула Софи и попыталась продолжить завтрак, но теперь уже ей кусок в горло не лез.

— Мы с тобой едим одно и то же, Софи… Если бы ты отравилась, то и со мной бы было что-нибудь похожее… Скажи, дорогая, — Мишель серьезно посмотрела на подругу, — у тебя, случайно, нет задержки?

— К чему это ты?

— Когда у тебя последний раз были «женские» дни? — осторожно намекнула Мишель.

Софи задумалась:

— Сразу же после свадьбы, кажется … Да, 7-го мая…

— А сегодня 12-е июня… О чем это говорит?

Софи озадаченно смотрела на подругу.

— По-моему, ты беременна…

— Нет, — отчаянно замотала головой Софи, — этого не может быть! Откуда?

— Ты что, не знаешь, откуда берутся дети? — усмехнулась Мишель. — От Дэвида твоего, от Дэвида…

— Нет, Мишель, — Софи продолжала сопротивляться. — Задержка ничего не значит! Такое бывает от стресса, от смены обстановки… Да мало ли от чего!..

— А твоя тошнота? А то, что ты спишь последнее время больше обычного? А твоя раздражительность и слезливость по пустякам? У моей кузины Патрисии были точно такие же симптомы, когда она забеременела…