— Ваше величество, это Лилия, ее история вам уже знакома, — сказала Нали.

Арайя смотрела на эту невинную почти девочку, ее сердце защемило от стыда за свое поведение.

— Лили, — она подошла к ней и взяла ее за руки. — Прошу вас не волноваться, у нас вы будете в полном порядке. Знасий позаботится о вас, а Нали будет вовсе не прочь болтать с вами вечера на пролет.

— Ваше величество, — ее голос был тихим, похожим на голосок божественного ангела, — со мной не очень весело болтать, я ничего не помню, — ее карие глаза наполнились слезами.

Сердце королевы было разбито. Он не сможет не заботиться о ней, он воин и защитник, он возьмет ее под свою опеку, она это точно знала. Теперь ей стало понятно то первое чувство, которое пронзило ее насквозь, когда она увидела Славия, везущего Лили на своем коне. То чувство, вызвавшее бурю в ее душе, сопротивление неизбежному, тому, чего она всегда боялась, но знала, что это неминуемо произойдет. Она смотрела на эту беззащитную девочку, и ей хотелось кричать, ибо она тоже нуждалась в нем, нуждалась больше, чем эта дрожащая кроха, но она имела право на все, кроме его любви. Она была замужем, замужем не только за королем, но и за государством. Она была матерью не только своих детей, она была матерью целого народа. Это было целью ее существования. Ее предназначением, ее судьбой. Арайя легонько присела на стул.

— Тебе плохо? — взволнованно спросила Нали.

— Это все жара, — тихо ответила Арайя. Ее голос был упавшим, почти мертвым, — дай мне воды.

Знасий тут же исчез и немедленно вернулся с каким-то пузырьком. Капнув несколько капель в стакан, он протянул его Ари.

— Спасибо, — она выпила его залпом, не разбирая вкуса.

— Думаю, мне нужно прилечь, пойду к себе, — она безжизненно посмотрела на Лили, — душа моя, все будет хорошо, у вас все будет прекрасно, я вижу.

Она встала, казалось, ее рост стал намного ниже. Украшения безжизненно висели на ней, словно тяжелые камни, давящие ее к земле. Не видя куда идти, она медленно поплелась, плечи упавшие, глаза прозрачные.

У выхода Нали взяла ее за руку.

— Я провожу тебя, вдруг тебе станет плохо. Сегодня действительно палит.

Арайя подняла на свою подругу уставшие безжизненные глаза.

— Она его будущая жена, — тихо сказала она и пошла по одинокой тропинке, испепеленной безжалостным полуденным солнцем.

Впервые за два года серьезно заболели дети. Днями и ночами Арайя вместе со Знасием сидели у их кроваток, обтирая снимающими жар растворами, поили настоями трав. Температура спадала, а затем снова поднималась. Кашель был страшный, временами Ари казалось, что их дыхание было еле ощутимым. Она не спала уже несколько дней и ничего не ела. Ее красота и жизненная сила потухли. Разбитое сердце было почти мертво, и если еще что-нибудь случиться с детьми, она этого не переживет. Люди молились, посылая во дворец цветы в знак поддержки. Спустя месяц после объявления помолвки Славия и Лили Арайя не переставала молилась, чтобы смочь принять волю Бога. А теперь еще и это. Фазара почти всегда не было во дворце, он постоянно был в разъездах по отдаленным провинциям, в последнее время они могли не видеться неделями. И сейчас, когда их дети находились на грани жизни и смерти, его снова не было рядом. Одиночество и обида съедали остатки ее жизненной силы. Она пыталась выжить сама, и теперь винила себя за то, что не усмотрела за единственными по-настоящему близкими людьми — ее детьми.

Через две недели наконец-то они пошли на поправку. Арайя долго сидела рядом с их кроватками, вымотанная, блеклые глаза горели слезами, спутанные волосы забраны в хвост, белый атласный сарафан весь измятый от того, что весь день пришлось заниматься детьми, не отходя от них ни на минуту. То, что их состояние стало улучшаться, придавало ей сил еще больше заботиться о них. Она устало поднялась и пошла в свою комнату. Завтра должен вернуться Фазар, ему уже сообщили, что дети выздоравливают. Он выслал ей какие-то украшения, она не смотрела. Она вошла в комнату и вздрогнула. У окна стоял до боли родной силуэт. Вот он несет ее к морю купаться, смеясь и шутя. Вот они крадутся в пещере, чтобы найти самую драгоценную статую в мире. Вот он страстно целует ее, не в силах удержаться от своей любви.

— Славий, — ее голос спокойный и сдержанный.

— Сестра, я молил Бога, чтобы Леон и Фелина поправились.

— Благодарю, им уже лучше.

— Да, я знаю, — его голос дрожит, словно он в чем-то виноват. Сделав небольшую паузу, Славий продолжил. — Фазар сегодня прислал письмо, в котором сообщает, что дает разрешение провести мою свадьбу в следующем месяце.

Она стояла, словно камень, вбитый в пол, она цеплялась за него ступнями, чтобы ее душевный монолит смог устоять.

— Поздравляю, брат, — боль была невыносимо привычной, — Лили станет хорошей женой.

Ветер мотнул штору и с подоконника упал горшок с розовой орхидеей. Цветок сломался пополам и отлетел в угол.

— Она нуждается в опеке, — он подтверждал ее предсказание, и она горько улыбнулась.

— Да, я знаю. Она родит тебе дочь.

— Дочь? — ему казалось, что он был удивлен.

— Да, прекрасную белокурую красавицу.

— Мне нравятся рыжие волосы, — он не знал, почему это вырвалось из под его тотального контроля.

— Спокойной ночи, Славий, уже поздно. Я очень устала, — ее глаза были мертвы, а его сердце металось между тем, чтобы схватить ее в объятия и кричать о вечной любви и бежать от нее скорее, чтобы не причинять ей еще больше боли.

— Спокойной ночи, моя королева.

Он тихо вышел через балкон. Она не помнила, сколько еще так стояла. Утром лежащей на полу ее нашел муж, окровавленные глаза, мертвенно бледная кожа.

Вызывали врача. Диагнозом оказалось переутомление.

Сакура опадала, лепестки сыпалась, словно снежинки тихо и покорно. Метались лица, Нали, дети, Фазар, Знасий и снова Нали. Тишина окутала все ее существо. Мир затих. Ничего не существовало более. Дети здоровы, можно уходить. Она бежала по лабиринту. Где-то далеко был кто-то, но потом оказывалось, что это мираж. Она кричала, она звала на помощь, но каждый раз снова упиралась в тупик. Полуденное солнце сжигало остатки ее жизни, она упала, и полдень ударами часов стучал по ее вискам.

— Она мечется в агонии уже четвертые сутки, видимо ослабленный от переутомления ухода за детьми организм, схватил то же заболевание, — Нали стояла вся в слезах.

Славий был черный, как ночь, его руки впились в спинку ее кровати.

— Что я могу сделать?

— Молись, Славий, мы можем только молиться.

— Я оставил ее в ту ночь, я должен был остаться с ней, я видел, что она была очень бледна.

— Прекрати, — Нали погладила его по плечу, — ты не мог знать.

— Если она умрет, я себе этого никогда не прощу, — его голос был металлическим.

— Не сиди здесь, съезди к Кайлиме, попроси служительниц храма молиться за нее, уверена, это поможет.

Он сорвался с места в одну секунду, еще через несколько минут Вождь со своим хозяином покинули Кассию.

Арайя почувствовала, что солнце стало меньше, оно стало ослаблять свой жар и потихонечку скатываться за горизонт. Красные с розовым сполохи осветили небо, вместе с фиолетовым покрывалом, приносящим долгожданную прохладу. Она услышала родной голос.

— Кайлима, — Ари приподнялась и встала. Опять этот лабиринт. Голос звучал путеводящей нитью, которая показывала выход. Несмотря на то, что ей хотелось найти центр, она чувствовала, что для этого у нее было недостаточно сил. Она уцепилась за серебряную нить звучащей мелодии и полетела назад.

— Она открыла глаза, — Кайлима гладила ее по голове. — Все девочка, все уже позади.

— Кайми, — глаза Арайи наполнились слезами.

— Тише, тише, ты уже неделю в этом бреду, тебе надо сохранять силы, твои дети и твой муж скучают по тебе.