Кроме нашего 21-го корпуса командующий армией генерал-лейтенант Н. Д. Захватаев для штурма Шопрона привлек 20-й стрелковый корпус. Перед штурмом авиация 17-й воздушной армии нанесла несколько бомбовых ударов по обороне противника, артиллерия прямой наводкой била по огневым позициям врага.

После общей артподготовки начался штурм. Наша дивизия первым эшелоном — 186-й и 184-й полки — атаковала город с востока. Полк Грозова в это время добивал врага в деревне Копхаза.

Через полчаса после начала атаки Могилевцев доложил:

— Противник ожесточенно сопротивляется, несем большие потери.

— Не бывает такого, чтобы противник всюду сопротивлялся с одинаковым упорством, — сердито сказал я. — Легче всего лезть на рожон. Подумайте о маневре. С наступлением темноты обойдите город с северо-востока, пощупайте там. Заодно отрежьте немцам пути отхода.

— Будет сделано, — обиженно буркнул в трубку Могилевцев.

Утром, часов около восьми, он доложил по рации, что вышел к северо-восточной окраине Шопрона, овладел деревней, стоящей на шоссе, и ведет разведку боем в направлении города.

— Через час, — приказал я, — по моему сигналу, начнете атаку одновременно со сто восемьдесят шестым полком.

В девять часов оба полка с двух направлений атаковали город. С юга и юго-запада поднялись в атаку и другие соединения двух корпусов.

Передовые подразделения полка Могилевцева ворвались на окраину города, штурмовали улицы и дома. Атака 186-го полка, едва начавшись, захлебнулась. Колимбет в это время находился на НП 1-го батальона. Когда у самой окраины города бойцы батальона, не выдержав огня, залегли, командир 186-го полка выхватил у ординарца автомат, выскочил из окопа и во весь рост бросился вперед к залегшим цепям. Поравнявшись с солдатами, Колимбет взмахнул автоматом, зычно крикнул:

— За мно-ой! Впере-ед!

Подразделения поднялись в атаку, а вскоре батальон ворвался в город. Колимбет так и не ушел из передовых подразделений, руководил уличными боями.

На следующий день, 1 апреля, под ударами соединений армии, в том числе и нашей 62-й гвардейской дивизии, город Шопрон пал.

До столицы Австрии оставалось пятьдесят с небольшим километров. Но их надо было пройти, пройти с боями…

Осенью, когда дивизия беспрепятственно форсировала Дунай и стала быстро продвигаться на северо-запад, многим из нас казалось, что враг сломлен и не способен больше серьезно противостоять нам. Но жизнь показала обратное. Чем ближе подходили наши войска к границам рейха, тем упорнее становилось сопротивление противника.

За две недели наступления дивизия была измотана стремительными маршами и напряженными боями. Но несмотря на это, наступательный порыв войск возрастал с каждым днем, боевой дух гвардейцев был необыкновенно высок.

…Стояли теплые апрельские дни. Небо — сплошная синь, ни облачка. Ночью становилось прохладнее: давали о себе знать снега с недалеких Восточных Альп.

Отходившего от Шопрона противника преследовали два полка дивизии по двум параллельным дорогам. 186-й полк имел задачу не дать гитлеровцам оторваться от нас и организовать оборону городка Эйзепштадт. 182-й полк форсированным маршем двигался к этому городку, спешил обойти его и отрезать немцам пути отхода. На плечах противника полк Колимбета ворвался в первый австрийский город, лежавший на его пути, и овладел им. Вражеский пехотный полк был разгромлен ударом с фронта и с тыла. Более трехсот немецких солдат и офицеров было убито, до двухсот гитлеровцев, в том числе и раненых, сдалось в плен.

Окрыленные первыми успехами на австрийской земле, полки дивизии рвались вперед. Но противник уже успел прикрыть подступы к Вене оборонительными рубежами.

На пути дивизии находился сильно укрепленный узел обороны — городок Швехат, являвшийся южным пригородом Вены. После интенсивной артподготовки все три полка атаковали противника и вклинились в его оборону на три километра. Западнее участка прорыва находился городок Эбепфурт. Я приказал Могилевцеву и Колимбету обойти город с севера и перекрыть все дороги. Полк Грозова наступал на городок с востока.

И вот уже Колимбет доложил, что его полк с боем овладел местечком Вербах северо-восточнее Эбепфурта. Противник, почувствовав угрозу окружения, стал отходить. К вечеру Эбепфурт был в наших руках.

…Впереди, по высотам, — оборонительный обвод Швехата, пригорода Вены. В одиннадцать часов, после мощной артиллерийской подготовки, 186-й и 182-й полки — первый эшелон дивизии — при поддержке дивизиона самоходных орудий двинулись в наступление. Наша артиллерия продолжала обстреливать позиции врага, прикрывая огнем атакующую пехоту. Первая и вторая траншеи были взяты после короткой рукопашной схватки. Противостоящий дам полк 252-й немецкой пехотной дивизии не выдержал напора гвардейцев и стал поспешно отходить. Во второй половине дня полки Колимбета и Грозова, с ходу овладев несколькими опорными пунктами, продвинулись на восемь километров, прорвав оборону противника на всю глубину. Так же успешно продвигалась вперед 7-я стрелковая дивизия — наш правый сосед.

Казалось бы, все шло хорошо. Но к исходу дня гитлеровцы подтянули эсэсовскую часть и контратаковали 182-й полк, потеснив его правый фланг.

Мешкать нельзя было ни минуты: танки противника могли прорваться на стыке 182-го и 186-го полков. Пришлось бросить в бой полк Могилевцева, находившийся во втором эшелоне. А мне так хотелось сохранить его свежим для штурма Швехата. В полночь я узнал: 184-й полк остановил противника, во взаимодействии со 186-м полком ударил немцам во фланг и заставил их отступить. За ночь все три полка продвинулись на семь километров и вышли к Швехату.

Под утро я вывел 184-й полк из боя и приказал Могилевцеву совершить глубокий обходный маневр, перерезать дороги к северу от города, подтянуть артиллерию и удерживать занятый рубеж, преградив тем самым противнику путь к отступлению.

С утра начался бой за Швехат. Город был опоясан двумя линиями траншей, дома превращены в огневые точки. Под прикрытием танков и самоходок 182-й и 186-й полки пошли в атаку. Немцы вели интенсивный огонь, особенно на участке 182-го полка. Первые две попытки подойти к вражеским траншеям не удались. После короткого огневого налета 182-й полк вновь начал наступление. Майор Данько лично возглавил атаку своего батальона, и его бойцы первыми ворвались в траншею.

В этом бою опять отличился — в который уж раз! — командир отделения автоматчиков Третьяков. Бойцы его отделения, выбравшись из первой траншеи, ведя на ходу огонь из автоматов, стремительными перебежками достигли второй траншеи. А в это время посланный Третьяковым вперед рядовой Воронец ползком подобрался к дзоту и метнул в амбразуру гранату. Пулемет замолчал. Автоматчики преодолели последние десять метров до второй траншеи и выбили оттуда немцев. Вскоре подошел взвод под командованием лейтенанта Мамедова и взвод противотанковых пушек. Гвардейцам удалось захватить деревушку неподалеку от окраины города. Однако немцы контратаковали деревню и окружили вырвавшиеся вперед подразделения. Мамедов приказал занять круговую оборону.

А в это время главные силы полка, заняв первую траншею, натолкнулись на мощный узел обороны, прикрывавший город с востока. Наступление застопорилось. Я поехал к Грозову. Когда прибыл на НП полка, Грозов доложил, что выдвинул в обход узла обороны 3-й батальон. Но с востока дорогу прикрывала траншея с пулеметными гнездами. С НП полка было видно, как роты, прижатые плотным огнем пулеметов и минометов, залегли.

Грозов, всегда спокойный и выдержанный, закусил губу. Не отрываясь от стереотрубы, бросил связному:

— Лейтенанта Крапивинского, живо!

«Знакомая фамилия», — подумалось мне. В траншею спустился высокий румяный лейтенант. Ну конечно, тот самый, которого когда-то под Корсунь-Шевченковским опекал пожилой сержант Иванов. На груди лейтенанта были две нашивки за ранения, орден Отечественной войны II степени и орден Красной Звезды. В лице Крапивинского уже не было той юношеской округлости, и пушок с верхней губы исчез под бритвой, остался только румянец да смущенная улыбка.