– Не смотри на меня так, – укрываю нас обоих одеялом, с усилием отведя глаза от обнаженного тела мужа.

Не говорю ему и никогда не скажу, но… Не только руки. Все его тело как-то изменилось. Нет, внешне все как и… Как и было. И при этом – все не так. Оно более четко очерчено, стало суше, жилистей, о силе и ловкости я и не говорю, это совсем другой человек. И еще… Наверное, эта мысль сейчас неизбежна, хоть и не хочу ничего вспоминать. Надо забыть. Но… Помню свою первую безумную радость, когда все случилось с… Ним. Когда я преодолела страх, нерешительность. Преодолела? Уступила из страха его потерять, что он уйдет. Думала, вот оно, счастье, я стала женщиной, у меня есть любимый мужчина и все будет хорошо, ведь он обещал. Он так меня любит… И чего греха таить, мне льстило, что он – Грифитс. Тщеславие… Уже появились робкие мечты о том, что я буду «миссис Грифитс». Губы искривила какая-то не моя, недобрая усмешка, постаралась, чтобы Клайд не заметил. Не нужно ему знать об этих моих мыслях. Они пройдут, исчезнут. Но… Теперь вижу, понимаю, как тот человек был мелок, эгоистичен и подл со мной. Эти торопливые объятия, суматошная возня под одеялом, влажные пальцы, ладони на моем теле… Теперь понимаю, насколько они были робки, неумелы, и… Лживы. Быстро, тихо. В голове тогда крутилoсь слово – "лихорадка". Лихорадочные ночи… Когда же первое упоение схлынуло и я стала думать – пришло чувство стыда, порочности происходящего между нами. Сколько раз пыталась поговорить с ним… Он всегда ухитрялся уходить от этого, ласковые слова, туманные обещания. И снова, и снова увлекал меня во тьму комнаты, топя мои страхи в своей похоти, которую я принимала за любовь. Он видел, насколько я неопытна и наивна, ему было нетрудно обмануть меня. Так было. А спустя короткое время – Сондра. И даже это подобие счастья – исчезло. Теперь же… Как странно, я вижу знакомый облик, меня обнимают знакомые руки, целуют те же губы. Нет и нет. Клайд – другой, все ныне – другое. Я ведь понимаю, ты ревнуешь, не можешь не ревновать к прошлому, к этому телу, в котором оказался. А как ты посмотрел на меня тогда, на фабрике… Но я так испугалась, что разницу все заметят, что даже не подумала, когда кинулась к тебе… Прости, прости меня… Ничего не бойся, милый, того, что было – уже нет, и я больше никогда не сравню вас. Не с чем и не с кем тебя сравнивать, Клайд. Твое лицо… Глаза… С них началось мое понимание. Твердый внимательный, все замечающий взгляд. Колючий, жесткий, иногда страшно смотреть. И как они теплеют, когда смотрят на меня… Но я видела твои глаза и на вокзале Олбани, когда появился этот человек. Неподвижный холодный взор, совершенно безжалостный. С таким взглядом, наверное, убивают. Качаю головой… Скажешь ли ты мне когда-нибудь, любимый… Кто ты… Откуда… Как твое имя… Сколько тебе лет…

– Кто ты, любимый?

Вопрос вырвался сам собой, когда мы, наконец, успокоились, и я устроилась рядом, обняв Клайда и положив голову ему на плечо. Так хорошо и надёжно чувствовать его сильную мускулистую руку, кончики пальцев медленно водят по спине, уже без намерения воспламенить, успокаивая и баюкая. И в этой теплой истоме я не сдержалась.

– Кто ты, любимый?

Клайд тихо вздохнул, погрузив пальцы в мои спутанные волосы и начав их ласково расправлять. Молча. Вздыхаю и я.

– Прости, Клайд… Я обещала терпеливо ждать, а сама все время пытаюсь спрашивать.

Из полумрака пришел шепот.

– Я не сержусь, Берта. И понимаю тебя, лежишь в постели с незнакомцем…

Я запротестовала, приподнявшись и положив подбородок ему на грудь, лицо к лицу.

– Ты не незнакомец, я много уже о тебе знаю, вот!

Его брови приподнялись.

– Ну-ка, ну-ка… Как интересно… Расскажи.

– Не рассердишься, милый?

Он шутливо задумался, театрально нахмурившись.

– На ещё одно наказание, боюсь, меня сегодня уже не хватит, даже если рассержусь. Говори, Берт.

Я собираюсь с мыслями и решаюсь. Говорю медленно и осторожно.

– Ты намного меня старше.

Он медленно кивает, вижу, ему не по себе, этот разговор тяжел для нас обоих, я прекращу его сразу, если что-то почувствую, если зайду в запретное. Ну что я за растяпа такая, обещала же… Клайд увидел мои колебания и слегка сжал пальцы на моем плече, подбодрил продолжать.

– Ещё… – тихо шепнул.

– Ты воин. Наверное, ты много воевал, – шепчу в ответ ещё тише, мне страшно об этом говорить.

Медленный молчаливый кивок. Я внимательно смотрю на его четко очерченное лицо, в его глаза, в темноте комнаты они как провалы в неведомое.

– Скажи…

Замолкаю. Боюсь закончить вопрос. Он делает это за меня.

– Убивал ли я?

Вместо ответа прижимаюсь щекой к его груди, слышу ровное сильное биение сердца, оно успокаивает.

– Да, Берта, я убивал. Я убил много людей. Так было надо.

– Клайд…

– Что?

– А есть у тебя… Ну… Шрамы?

Он усмехнулся, дёрнув уголком рта. Взял мою руку… Поднес к своему лицу… И очень медленно провел ею по правой щеке, чувствую кончиками пальцев, гладкая чистая кожа. Пальцы скользят по ней от виска до подбородка… Длинной изогнутой линией… Господи…

Порывисто вздыхаю, прижимаюсь к нему всё сильнее.

– Ничего не говори, не надо, тебе больно из-за меня, любимый… Прости…

Целую его губы, глаза, грудь… Щеку, снова и снова… Прости, прости меня… И мы замолкаем, в наступившей тишине я слушаю его сердце. Так хорошо слышать это биение, тук, тук, тук… Оно будет рядом со мной всегда и мое сердце будет биться рядом. До срока, который предначертан нам обоим. Так говорил преподобный Данкен – пока смерть не разлучит нас в неизбежно назначенный срок. Молчим. Сон не идёт и Клайд явно ещё не всё мне рассказал о произошедшем сегодня. И я ещё одно, только одно хочу его спросить, из запретного… Я об этом все время думаю и хочу знать. Набираю воздух…

– Клайд…

– Что?

– Мне вот любопытно… Ну, очень любопытно…

Шепчу ему прямо в ухо… И слышу смех, который он еле сдерживает, сама начинаю смеяться.

– Ну, Клайд… Ну, скажи…

– Что, ревнуешь?

И он смеётся уже в голос, рискуя разбудить нашу хозяйку, схватил меня за руку, угадав мое намерение стукнуть его ладонью по лбу. И очень серьезно говорит, даже торжественно так. Ну что за манера такая, все превращать в шутки… А мне уже не смешно, я правда ревную, очень.

– Берта, у меня были женщины, и даже не одна. И не две.

Мои брови поползли вверх от такого признания, спрашиваю упавшим голосом.

– А сколько их у тебя было?

Он внимательно на меня смотрит своим всезнающим взглядом и спокойно отвечает.

– Много, Берта. Как ты правильно поняла, я тебя намного старше.

И спрашиваю ещё одно, если начала, то уже надо идти до конца, раз он согласен отвечать. И получаю ответ.

– Нет.

– Правда?

– Да. Жены и детей у меня не было. Воину лучше не иметь семьи.

Я глажу его по голове, щеке, он прижимает мою ладонь и целует ее. Шепчу ему, уже успокоившись.

– А сейчас у тебя есть семья, мой старый грозный воин. У тебя есть я и скоро будет ребенок. Тут тебе не с кем воевать.

Он задумчиво кивает, как бы сомневаясь, улыбается.

– Наверное, не с кем.

Он садится в кровати.

– Принести лимонада, хочешь?

– Хочу!

Я рада, что этот внезапный нелегкий разговор закончился, даю себе слово больше его не заводить. Придет время, я всё узнаю. Не надо торопить, впереди – целая жизнь. Клайд протягивает мне стакан, мы снова устраиваемся в кровати рядышком, сидя спиной на подушках. Так здорово вместе пить прохладный лимонад ночью, в тихой темной комнате… И шептаться.

– Берта, завтра вечером мне надо быть у дяди на ужине. Приглашение Гилберта.

– Зачем он тебя пригласил так внезапно, Клайд?