Роберта внимательно смотрит мне в глаза, поднимает руку. Пальцы осторожно касаются самыми кончиками, медленно очерчивают глаза, скулы, брови… Такая неожиданная ласка…
– Берта, я…
Пальцы ложатся на губы, останавливая.
– Ничего не надо говорить, не надо.
– Что мы будем со всем этим делать?
– Ничего не будем. Мой милый любимый… Клайд.
Я замер.
– Клайд?
Она положила ладони мне на плечи и наклонила к себе, глаза в глаза. Шепнула.
– Ты – Клайд. А он… Тень. Без имени, без следа, без памяти. Да?
Долго, очень долго молча смотрим друг другу в глаза. Тихо прошептал в ответ, хриплый голос с трудом находит дорогу в пересохшем горле.
– Да. Знаешь…
– Что?
– Перед тем, как я вышел из его дома, он… Он заговорил со мной.
Почувствовал, как Роберта напряглась, обнял и прижал ее к себе. Она спрятала лицо у меня на груди и тихо спросила.
– О чем?
– Убеждал не идти к тебе. Что ты…
Я запнулся, не решаясь продолжить. Она шепнула.
– Не молчи… Что – я?
– Что ты ждёшь и любишь его, не меня. Что узнав правду, ты меня возненавидишь, как его убийцу, что… Уйдешь. Он говорил так убедительно, так вкрадчиво…
Послышался горький смешок.
– Да, он умеет уговаривать… Но ты не поверил ему. Ты пришел. Почему?
– Ведь я люблю тебя… И никогда тебя не отдам, ни ему, ни… Никому.
– Не отдавай… Никогда.
И я, наконец, достаю из сумки два свертка. Небольшие свертки, перевязанные шпагатом.
– Что это?
– Письма. Твои и…
– Сондры?
– Да.
– Зачем?
Мы стоим рука об руку над гаснущим костром. Я смотрю в ее широко раскрытые глаза, в них любовь, радость, в них обещание. И через секунду оба свертка падают в огонь.
Глава 11
Угасший было костер, приняв новую пищу, вспыхнул и выстрелил снопом искр. Слишком сильным для двух небольших свертков бумаги… Рука Роберты вздрогнула, я сжал ее крепче, удерживая. Она склонила голову к огню, глядя, как языки пламени пожирают листки бумаги и с ними слова. Слова радости, надежды, любви. Слова отчаяния, безысходности, одиночества. Все они, такие разные, сейчас были одним, соединенным огненным венчанием. Эти слова уходили в небытие, в прошлое. Очищающий огонь подводил черту подо всем.
Мы рука об руку стояли над угасающим костром. Роберта повернулась ко мне и заглянула в глаза, близко-близко, наклонив мою голову к себе.
– Милый, зачем?
Я ласково погладил ее по холодной на ночном ветру щеке.
– Эти письма – из прошлого. Огонь сжёг их, отправив в небытие. Мы же – останемся, вместе. Навсегда.
Бережно обнял и дальнейшие слова шептал, зарывшись лицом в каштановый аромат волос, шляпка куда-то упала, но я уже не обращал внимания. Роберта прижалась щекой к груди и слушала, слушала…
– Это страшные письма. Каково тебе было их писать… А каково их читать, если я – не он… А рядом – письма Сондры, такие радостные и беззаботные. И все это – твоя боль, милая моя девочка. И все это я решил предать огню. Здесь. Сейчас. Предать огню прошлое. Сжечь твое отчаяние, твое одиночество.
Слегка отстранил от себя Роберту и охватил взглядом всю её маленькую и беззащитную фигурку, волосы рассыпались. Внезапный порыв ветра разметал их в стороны, пальцы крепче сжались на хрупких плечах. Смотрю и не могу насмотреться…
– Твоя детская сказка сбылась. Из тьмы пришел совсем не принц, но тот, кто никогда не оставит тебя, никогда не отдаст. Слышишь?
– Слышу, любимый. И я никогда тебя не оставлю, обещаю. Не отдам… Не отдам тебя…
И ее губы уже не внезапным порывом отчаяния, а ласково и мягко нашли мои, руки обвились вокруг шеи и привлекли к ней. Время остановилось для нас и сколько его прошло, уже никто не замечал. Только слышно потрескивание погасшего костра, налетевший ветер развеял пепел сгоревших писем.
Мы медленно идем по тёмным безлюдным улицам и молчим. Осторожно посматриваю на ее улыбающееся лицо, о чем она сейчас думает? Старается привыкнуть к тому, что за знакомым обликом – кто-то совсем другой? Ей должно быть не по себе, вот так идти с незнакомцем, неведомо как здесь оказавшимся. Даже моего имени не спросила. Боится? Сколько же ещё вопросов, сколько сомнений… И их все затмевает чувство простого тихого счастья – она теперь знает. Не будет лжи, притворства, пусть с самыми благими намерениями – наша жизнь была бы тем самым сакраментальным адом, куда они ведут. Годы лжи… Их не будет. И это – главное. Роберта полюбила меня, не ушла, не прогнала, не испугалась. Она поверила мне, в меня. Все остальное – решаемо, мы справимся. Ладошка Роберты уютно устроилась в моей руке, она полюбила так ходить, жаль только, что это пока доступно лишь ночью. Мимо неспешно проплывают спящие дома, кроны высоких деревьев провожают нас тихим шелестом ветвей, шепчут вслед – вы не одни, мы смотрим, мы охраняем вас. Ничего не бойтесь. Элм-стрит. Вот и номер 34. Останавливаемся поодаль за группой деревьев, где я ждал Роберту прошлым утром.
– Домой? – почему-то более ничего не сказалось.
Роберта улыбнулась.
– А ты домой?
И мы рассмеялись, обнял её за плечи и потерся щекой о мягкие волосы.
– Да, пойду…
И не закончил фразу, смех оборвался. Домой? Серьезно?
– Клайд, что с тобой?
Берта встревоженно заглянула мне в лицо.
– Ты так замолчал… Что-то случилось? Клайд, не пугай меня! Ну, пожалуйста!
– Шш, перестань!
Встряхнул ее легонько за плечи, ну что ты с ней будешь делать…
– Чего испугалась?
– Ты стал такой… Такой…
– Просто мне туда нельзя.
Роберта поняла сразу. Широко раскрыла глаза и прижала ладонь ко рту.
– Там все принадлежит ему, все им пропитано. Я был там, Берта, чувствовал, это прямо давит. И я не хочу туда идти.
– А если пойдешь, что произойдет? Он вернется? Вернется? Боже…
Берта поникла, отвернулась, сразу став маленькой отчаявшейся девочкой наедине с опять обманувшим ее надежды миром. Как же я хочу посчитаться с ним за нее, с миром, со всеми… Резко повернул ее к себе. Лицо к лицу. Глаза в глаза. Медленно произнес, чеканя каждое слово.
– Я не отдам ему тебя. Поняла?
Ее лицо зарылось мне в грудь, плечи затряслись.
– Не хочу… не хочу… Не отдавай меня…
Тихие всхлипывания заглушили отчаянную мольбу.
– Не отдавай… Не уходи… Не иди туда…
Решение пришло вместе с огромной досадой, напугал ее, да и себя самого… А все ведь просто.
– Берта, я останусь у тебя сегодня. Можно?
Роберта удивленно и радостно вскинула на меня глаза, быстрым движением отерла уже выступившие слезы. Как же все оказалось просто…
– Милый, конечно оставайся, я тебя туда не пущу!
– Не бойся, я уйду раньше, чем все встанут. Уйду тихо, никто не услышит и не увидит.
– Страшно только… – Берта протянула совсем по-детски, – а если мы проспим?
Я только усмехнулся.
– Не проспим, я умею просыпаться когда надо.
Роберта с забавным сомнением посмотрела искоса, ой ли? Я с притворной озабоченностью закусил губу, стараюсь ее отвлечь, развеселить этой шутливой пикировкой. Нагнали тут драматизма…
– Нет, я могу, конечно, пойти куда-нибудь под забором пристроиться, дорогая…
Произношу это с нарочитым смирением, хотя могу и там, без особых проблем. Но под крышей и рядом с Робертой – лучше. А вот на Джефферсон я не пойду. Берта решительно указала на свое окно.
– Нет, милый, никаких «под забором», мы идём ко мне. Только будем тихо, хорошо?
