Тишина. Прежде, чем Роберта что-то успела сказать или сделать, крепко взял ее за плечи и встряхнул.

– Он. Ничего. Нам. Не. Сделает. Поняла? Ты веришь мне? Веришь?

Взял ее лицо в ладони и крепко-крепко поцеловал в губы. Так, чтобы дыхание захватило, чтобы от мягкого влажного прикосновения закружилась голова… Чтобы в глазах потемнело, в широко открытых серо-голубых глазах… Роберта коротко простонала, дыхание участилось, я с усилием заставил себя отпустить ее… Несколько мгновений мы оба не могли ничего сказать.

– Я верю тебе. Но знай и ты…

– Говори.

– Если все же… Нет, дай сказать. Не делай ничего. Если я увижу, почувствую, что тебя нет… Просто сразу уеду, далеко-далеко… Но сначала – уничтожу его, я расскажу всем. Всем! Как он со мной поступил… Расскажу его дяде, Сондре… Молчи! Не бойся за меня, я сильная и справлюсь. Теперь – справлюсь. А ты… Если когда-нибудь вернешься… Ты найдешь меня? Ведь найдешь? И однажды вечером в мое стекло ударит камешек. Я буду ждать. Буду ждать хоть всю жизнь. Молчи! Да, мы вместе всего два дня, это очень мало, я ничего о тебе не знаю… Это, наверное, безумие, но… Так решила. А если… Обещай, что вернешься, что найдешь меня. Ты обещал! Обещал, что никогда меня не оставишь! Ты поклялся!

В последних словах так сильно прозвучала обида, отчаянная обида ребенка, чьи мечты в очередной раз рухнули, что сердце отозвалось болью, ноющей тоскливой болью. Ее губы задрожали, закусила их, сдерживаясь из последних сил.

– Не оставлю тебя. Никогда. Обещаю.

Глаза к глазам. Видишь, родная, веришь?

– Поцелуй меня еще раз и иди. Я буду ждать тебя на фабрике.

– И я буду тем же, что и сейчас. Обещаю.

Роберта только вздохнула и обвила мою шею руками. Долгий-долгий поцелуй, как же кружится голова от объятия, тепла ее тела, запаха волос, прикосновения губ…

– Иди.

И в следующую минуту я выскользнул на безлюдную улицу, быстро зашагал в сторону центра города. Образы чередой пошли перед мысленным взором. Вот стол и письма… Вот зеркало, это проклятое зеркало. Шкаф с вещами… Вся комната целиком… Черт, я же просто иду умыться, побриться и переодеться. Что нашло на Роберту и меня следом за ней? Он… Что он может, кроме шепота в голове на грани слышимости? Ничего? А если я ошибаюсь и он может как-то напасть изнутри, вернуться, изгнать меня обратно? Ну, пусть рискнет. Я пойду до конца. Он знает, кто я и на что способен. Так что… Но все равно что-то мешает полностью успокоиться. Пришло понимание – это только начало. С Клайдом надо кончать. Убить. Уничтожить. Как? Священника позвать, индейского шамана, колдуна, негра-вудуиста из Нового Орлеана? Бред какой… Уверен, что бред? Пока не знаю. И это прощание, ее слова, взгляд… Ведь всерьез собралась бежать, если что… Мотнул головой, надо прийти в себя, вот и Джефферсон. Это – мой последний сюда визит в качестве жильца, сегодня я перееду. Не знаю куда, но подальше отсюда. Да хоть и к Роберте, не проблема какое-то время у нее ночевать, пока все не наладится. Это додумываю, уже быстро умываясь. Бриться… Намыливаю лицо и беру бритву, опасная, хорошее лезвие. Приближаю лицо к зеркалу и смотрю в глаза своему отражению. Не хочешь попробовать сломать меня, крыса? И подношу бритву к шее. Ну! Одно движение, и все. Давай? Кто быстрее? Держу боевым хватом, я всерьез готов действовать, прости меня, девочка, если что… Ты узнаешь, что я был с тобой до конца и не дал ему вернуться. Лезвие аккуратно ложится на шею, сбоку, артерия прямо под ним. Ну! Молчание. Звенящая тишина. Слабое эхо. Слова? Голос? Тишина. Еще несколько секунд пристально смотрю в глубину зеркала. Тишина. И безмятежно начинаю бриться, мельком глянув на часы. Скоро выходить, как там Роберта, тоже уже собирается, надеюсь, не проспала. Вымотали ее наши ночные похождения, да и все предыдущее, пора входить в нормальный режим. Питаться получше, гулять побольше, свежим воздухом дышать. И поменьше нервничать, оо, ну да, ну да… Блажен, кто верует…

Быстро одеваюсь, собрал вещи из шкафа, связал их в большой узел. Опустошил стол, сформировал второй узел. Рывком выдернул глубоко засевший нож, вгляделся в фото Сондры, запоминая лицо. Красивая девочка. Жаль тебя, ты ни в чем не виновата. Но никому не будет легко, прости. Тебе – тоже. Быстро оглядываю опустевшую комнату. Вроде, собрал все. Два больших узла оставляю прямо на полу посреди комнаты. Взгляд падает на почтовый ящик, он прикреплен к двери и миссис Пейтон просто кидает в него письма через отверстие, очень удобно. Заглядываю, там письмо, пришло вчера. Смотрю на адресат. И кладу его в карман пальто, не распечатывая, нет времени. Пора на выход, половина восьмого. Берта уже идет на фабрику и вся извелась, небось меня похоронила уже и прикидывает, куда бежать при виде вернувшегося Клайди-маленького. Застегнул пальто и снова подошел к зеркалу, с усмешкой посмотрел в него и тихо произнес.

– Ты угадал, Клайд, она готова уехать. Подальше от тебя, если сумеешь пролезть обратно. А перед отъездом – уничтожит тебя, расскажет про твои подвиги. Дяде. Сондре. Всем. Она сможет это сделать, мальчик. Теперь – сможет. Что скажешь, крыса? Понимаю, что тебе уже плевать на позор и последующую нищету, лишь бы вернуться… Но ты – не вернешься.

Тишина.

Вышел на улицу, уже заполненную утренним рабочим людом, и спокойно влился в поток, надвинув шляпу на лоб, не надо мне пока встреч и разговоров, я не готов. А вот ты мне нужен как раз…

– Хэлло, мистер Шорт! Как поживаете?

Хозяин магазина одежды обернулся на мой голос, улыбнулся и вежливо поклонился, оставив жалюзи витрины, которые он поднимал, когда я подошёл.

– Отлично, отлично, мистер Грифитс. Вчера думал, вы заглянете.

– Много дел на фабрике, но сегодня зайду непременно и озадачу заказом. Готовы?

Шорт расцвел улыбкой и готовностью свернуть ради меня горы и достать луну с неба.

– Буду вас ждать с нетерпением и всем нашим ассортиментом.

Приподнимаю шляпу и слегка кланяюсь, одарив его поощрительной улыбкой. Отмечаю, что жесты вежливости уже идут практически на автомате, хорошо.

А вот и ворота фабрики, выглядываю в толпе Роберту. Вижу моих девушек, вон Марта, свят-свят, ниже надвигаю шляпу. Вон Йордис, ее издалека видно, валькирия шествует, витая в Валгалле. Невольно ухмыльнулся, пройдясь взглядом по статной фигуре, внушительные достоинства которой не скрывает легкий весенний плащ. Оливия… Кэтрин… Идут, щебечут о чем-то… Начинаю волноваться, где Роберта? Уже вошла? Еще идет? Проспала? Да нет, какое там спать, я ее в полном драматизме оставил, провожала бриться, как на войну… Ох, солнышко ты мое… Вон идет. Все то же пальтишко… Надо новое покупать… Кто это с ней? Слегка ускоряюсь, чтобы обогнать параллельным курсом. Так… Ольга. Идут рядышком и о чем-то тихо говорят. Точнее, сейчас говорит Ольга, Берта пытается слушать, но ее мысли далеко. Вот односложно ответила, явно невпопад, Ольга вздохнула, и молча пошли дальше. Однако что там между ними, надо будет спросить, обязательно. Если они дружат, я только за. Лицо Роберты мне не очень понравилось, бледная, хмурая, губы сжаты, глаза так и бегают по сторонам. Меня ищет…

Вот и моя выгородка, на этот раз незаметно обошел Роберту, пусть она меня увидит сразу, когда зайдет в цех. И так уже наверняка в голове себе всяких ужасов нарисовала, вроде Клайди, восседающего в конторке и пустым взглядом смотрящего мимо нее. Ну-ну… А ведь, если что, очень недолго ему тут доведется сидеть. Вспоминаю сдвинутые брови и решительно сжатые губы. Прямо сейчас бы пошла к Гилберту? Берта, не нужно никуда идти, вот он я, жду тебя и все в порядке. Она накрывает меня прямо от входа своими прожекторами, на полную мощность. Ой, мама… Может, просто кинешься при всех на шею? Одернул себя, она же сейчас всерьез гадает, это я или уже не я. Надо дать ей понять, что все в порядке, пишу записку.