Вельвет Ремеди оттолкнула его, колебаясь в попытке пройти на трёх ногах. Её глаза сузились, и голос был сердит. Я именно это и ожидала.

— Я поверить не могу! — почти закричала Вельвет. — После того, что мы пережили! Ты воспользовалась ими снова?!

— Я должна была, — сказала я ровно. — Это был единственный способ. — Единственный способ убедить Красного Глаза выслушать. — Но это было лишь единожды, и я пошла лечиться немедленно. — Я выровняла взгляд на неё. — По собственному желанию, должна заметить.

— Единожды? Ага, конечно. До следующего раза, когда ты решишь, что они тебе требуются, — кипела Вельвет. — Литлпип, ты что, ничего не узнала?! Ты не можешь сделать это лишь единожды!

Я поморщилась. Она была права. Я играла с огнём, хоть и знала, что была пропитана виски.

— Пожалуйста... Я знаю, что это плохо. Но это было действительно важно. И я знала, что для меня это будет ещё сложнее. Так что ты мне понадобишься...

— Дай мне посмотреть! — потребовала она. Доктор Хелпингхуф вежливо попятился.

— Посмотреть?

— На твой Богинями проклятый сортировщик инвентаря, Литлпип! — рявкнула Вельвет Ремеди. — Я хочу лично убедиться, что ты не припрятала у себя ещё хоть одну.

Волна страха прошла через меня. Я подняла ПипБак к её глазам, чтобы та могла посмотреть, и молилась, что я действительно швырнула проклятую баночку Праздничных Минталок в горящую мусорную бочку в момент, когда бежала из лагеря. Я молилась, что моя зависимость и маленькая пони в голове не сыграли с моей памятью какой-нибудь трюк. И я собиралась скоро сделать это сама.

— Ладно, хорошо, — сказала Вельвет, просмотрев мой инвентарь и, к счастью, не обнаружив там признаков ПрМ. — И тебе лучше поверить, я обязательно пройдусь по всем твоим вещам, вернувшись в комнату. И с сего момента буду делать это довольно регулярно.

Я кивнула.

— Спасибо, Вельвет. Я...

— ...Доказала, что тебе нельзя доверять, — отрезала она, её слова ранили меня. Тем более, потому что я это заслужила.

Помощник Доктора Хелпингхуфа подбежал к нам, снисходительно улыбаясь. Вельвет Ремеди посмотрела на белого с полосатой красно-розовой гривой жеребца-единорога.

— Это будет больно? — спросила Вельвет с беспокойством. И, метнув мне мрачный взгляд, добавила: — Не то чтобы она это не заслужила...

Возвращаясь к белому единорогу, Вельвет призналась:

— Она так много пережила... Я не хотела бы, чтобы она страдала ещё больше.

— Не беспокойтесь, — сказал единорог. — Она не вспомнит боли.

И, повернувшись ко мне, она спросила:

— Готова ли ты сделать это?

Я кивнула.

— Давай покончим с этим. — Я медленно вытащила себя с постели и последовала за ним.

Когда мы уходили, я услышала стон Вельвет Ремеди:

— Пытаясь спасти всю пустошь, ты разрушишь себя, Литлпип...

* * *

...Пронзительный белый свет надо мною исчез, я обнаружила себя во тьме, смотрящей вверх на незнакомый потолок со странными узорными зеркалами. Я лежала в кресле в причудливой и неудобной позе. И не имела ни малейшего понятия, как тут оказалась.

Последнее, что я помнила — клиника Хелпингхуфа. Я начала припоминать, что лечилась от ПрМ зависимости по своему же желанию. Я съёжилась, мой рассудок наполнился стыдом, вспомнив как я подобрала ту банку в сестринской. Я была унижена и чувствовала отвращение к самой себе за ту слабость, которую я проявляю всякий раз, когда надо выбросить их. Но, хоть убейте, я не могла припомнить, что принимала хоть одну.

Или, раз уж на то пошло, не могла вспомнить и соглашения на лечение, хотя и помнила его окончание.

Меня окутал глубокий, чуждый страх, когда я попробовала отследить свои действия, вспомнить хоть часть воспоминаний. С уходом из Марипони моё чувство времени стало продырявлено, словно швейцарской сыр. Но те разрозненные моменты, что я помнила, давали понять, что зря времени я не теряла.

Показался знакомый жеребец-единорог, наклоняясь надо мной. Его алая с розовым грива свисала так, что почти касалась моего лица. Вид его гривы напомнил мне о Пинки Пай после окончания той вечеринки.

— Не паникуй.

— Где я? Как я сюда попала? Кто вы? — Вопросы сыпались из меня, как только появлялись в голове. Единорог поднял копыто, призывая умолкнуть, но я не хотела молчать. — Что со мной произошло?

Я почувствовала, как кто-то другой коснулся моего плеча, Хомэйдж обошла кресло.

— Расслабься, любимая.

Мои глаза стали метаться между ними, мои эмоции были в смятении.

— Литлпип, — спросила Хомэйдж, — ты мне доверяешь?

Несмотря на все мои тревоги и растерянность,

— Да.

— Тогда приостанови свои мысли, любимая, расслабься, — прошептала Хомэйдж. Она помогла мне слезть с кресла и заключила в объятия. Тяжело дыша, я прижалась к ней, пытаясь успокоить бурю паники, что подавляла меня.

Её запах стал спасательным кругом, брошенным в океан моих бедствий, и верёвкой, по которой я могла выбраться в безопасное место. Я медленно расслабилась.

— Литлпип, это — Лайфблум, — наконец сказала мне Хомэйдж, представляя меня белому единорогу с красно-розовыми гривой и хвостом.

— Рад снова с тобой встретиться, — сказал Лайфблум. — Вельвет Ремеди и Хомэйдж столько мне про тебя рассказали.

Я медленно кивнула, картина прояснялась.

— Ты ассистент доктора Хелпингхуфа, правильно? Тот самый, у кого Вельвет Ремеди покупала заклинания?

— Он самый.

Хомэйдж нежно погладила мою гриву, словно она могла избавить меня от дрожи, что я чувствовала.

— Помнишь, я рассказывала тебе о "серых кардиналах" Башни Тенпони? Так вот, Лайфблум — один из них.

Единорог с улыбкой поклонился.

— А ты тот Выходец из Стойла, которого DJ Pon3 и Хомэйдж нарекли Дарительницей Света.

Я покраснела от смущения, глядя в сторону.

— И скромная, — добавил он, улыбнувшись. — Это хороший знак.

Повернувшись к нему, я снова спросила, на этот раз медленнее:

— Где я? И что со мной произошло?

Рог единорога заблестел малиновым сиянием. Небольшой контейнер всплыл в поле зрения. Я узнала тип контейнера. В таких держали шары памяти.

— Это твоё, Литлпип.

— Моё?! — У меня перехватило дыхание от того, что он сказал. — Здесь мои воспоминания?

— За последние пару дней, — подтвердила Хомэйдж.

Я пошатнулась. Лишиться пары дней?

— За... Зачем вы их забрали?

— Потому что ты сама меня об этом попросила, — сказал Лайфблум. — А Хомэйдж убедила меня, что на то хорошая причина.

— Лайфблум — кто-то вроде магического протеже. Использует заклинания, которые ранее никто не видел. Он единственный единорог в Башне Тенпони, освоивший старые заклинания памяти, когда-то использовавшиеся Министерством Морали, — пояснила Хомэйдж. — Он также единственный, кто может колдовать Очищение от Порчи.

Понимающе глядя на меня, Хомэйдж продолжила это небольшое откровение словами:

— Итак, как ты себя чувствуешь?

Я замерла, прислушалась к себе. Я ощущала усталость. Напряжение. Ожоги на моих боках зажили, но всё ещё чувствовались.

Глубокий, тревожный зуд исчез.

— В будущем возможны незначительные изменения, — объявил Лайфблум. — Однако ничего опасного для твоего здоровья или жизни как таковой. Я почти убеждён, что мы очистили тебя от Порчи как раз вовремя.

Я почувствовала предательскую слабость в коленках от нахлынувшего чувства благодарности.

— О, спасибо!

* * *

В коробке с шарами памяти была записка, написанная моим собственным зубо-письмом.

Литлпип,

Шары памяти в этой коробке лежат по порядку. Первый шар — это что-то вроде оглавления, а остальные — это мои/твои основные воспоминания за последние несколько дней. Три самых важных шара, которые, я думаю, мне захочется пережить — это шары номер четыре, шесть и восемь. Все остальные — это просто длинные, скучные перелёты и обычные вещи. Я не думаю, что мне/тебе действительно нужно тратить часы внутри шара памяти, только лишь чтобы пережить нашу дефекацию или часы зуда.