Бин его не слушал. Он пожирал марки глазами. Наконец, он спрятал их в карман.

– Ладно, я пошел, Джо, – сказал он. – Представляешь, я богач! Ух ты! И гульну же я! Передай этой балде-кинозвезде, чтобы катился подальше. Умником себя вообразил. Скажи ему, что я умнее. – Он пошел за чемоданом, а Джо смотрел на него, не говоря ни слова. Бин остановился и взглянул на него. – Ты не больно-то разговорчив, а, Джо?

– Что тут сказать, кроме того, что я рад твоему уходу, – тихо сказал Джо. – Надеюсь, деньги принесут тебе радость. Поторапливайся, Дон может вернуться.

– Угу. – Бин двинулся к двери и опять остановился. – Пока, Джо. Когда встретимся в следующий раз, если, конечно, встретимся, я угощу тебя сигаретой. – Он поспешил по дорожке к своему «ягуару».

Джо медленно и глубоко вздохнул. Значит, со всеми опасностями, риском, угрозой со стороны копов теперь кончено, – подумал он. Нужно постараться хорошенько объяснить все Синди. Может быть, если он найдет правильные слова, она образумится, поймет, что их образ жизни самый лучший. Он бессильно опустился в кресло, вдруг почувствовав себя подавленным и усталым, но он знал – был уверен – что поступил правильно. Кому нужны все эти деньги? Чтобы быть счастливым, не обязательно иметь деньги, убеждал он себя. Прикрыв глаза, он начал репетировать предстоящий разговор с Синди.

– Как писателю, мистер Кемпбелл, – сказал Барни, допив, должно быть, шестнадцатый стакан пива, – мне незачем вам говорить, что во всяком рассказе что-нибудь остается недосказанным. Так вот, может быть вы удивитесь, но когда я рассказываю историю, у меня такого не случается. Я люблю, чтобы все было на месте.

Я заметил, что это признак всякого хорошего писателя и делает ему честь. Он подозрительно покосился на меня, не вполне уверенный, разыгрываю я его или нет, но, наконец, решил, что я говорю серьезно.

– Рассказывать историю – все равно, что рисовать картину, – продолжал он. – Ты работаешь, отходишь назад, смотришь на нее и оказывается, что нужно еще несколько мазков, чтобы довести ее до совершенства, верно?

Я кивнул.

– Ну, так я вернусь назад. – Нахмурясь, он посмотрел в сторону стойки и нетерпеливо помахал рукой.

Сэм протолкался сквозь толпу, неся семнадцатый стакан пива и еще один рубленый шницель зловещего вида – Вы опять едите? – спросил я не потому, что мне не хотелось платить за это отвратительное изделие, но потому, что я не мог представить, как человек, кем бы он ни был, способен одолеть в один присест три таких хлюпающих жиром шницеля, плюс две дюжины колбасок.

– Моя полуночная легкая закуска, – серьезно сказал Барни. – Если я плохо ем, я плохо сплю. Если я что люблю помимо пива и беседы, так это хорошо поесть.

Я сказал, что понимаю его.

– Так, – сказал он, принимаясь разрезать шницель, – а теперь я выведу на сцену двоих хиппи, о которых говорил вам в начале этой истории: Ларри и Боби. – Он пожевал, потом вопросительно взглянул на меня. – Вы их помните?

Я сказал, что помню.

Барни одобрительно кивнул.

– Вот что мне нравится в профессионалах, – заметил он. – Вы следите за рассказом.

Я сказал, что всегда хорошо слушаю и запоминаю.

– Ну, да. – Он надолго погрузился в мрачное раздумье, потом продолжал. – Ларри и Боби – два глупых молодых подонка, которые гонялись за девчонками, курили марихуану, затевали драки и вообще всем надоели. Не то, чтобы в этом было что-то необычное. Они просто следовали моде. – Барни взболтнул пиво в своем стакане и покачал головой. – Беда нынче в том, мистер, что молодой шпане стало чересчур легко заработать деньги. Когда у них появляются деньги, они впадают в беспутство. Эти два молодых шалопая зарабатывали свои деньги на фабрике при обработке гремучих змей. Они обдирали со змей кожу, а другие шалопаи укладывали их в консервные банки. Не похоже на настоящую работу, верно? Но вы не поверите, они зарабатывали по 120 долларов в неделю. Неплохо, как вы думаете?

Я заявил, что ни за какие деньги не притронулся бы к гремучей змее, ни к мертвой, ни к живой.

Барни поджал губы.

– Это из-за вашего артистического темперамента, мистер Кемпбелл. Но эта шпана совсем на вас не похожа.

– Тем лучше для консервной фабрики, – сказал я.

– Да, – Барни прожевал еще кусок шницеля. – Так вот, этих двоих выписали из больницы в тот самый момент, когда Бин садился в «ягуар», собираясь ехать к Радницу. Ларри починили нос, хотя он все еще болел, а Боби перестал мочиться кровью. Удар Бина в почки попортил ему водопровод. У них в голове засела мысль: сквитаться с Бином. Они не только переживали тяжкие испытания в больнице, но и потеряли деньги, потому что, когда они перестали обдирать змей, кончились и заработки. Поэтому они были настроены настолько решительно. В больнице они потолковали между собой и пришли к заключению, что избить Бина нечего и пробовать. Он им не по зубам. Они не собирались рисковать еще одним сроком в больнице. Они решили узнать, где он живет, дождаться, когда он уйдет, тогда взломать дверь и устроить там погром и полить кислотой все его костюмы. Эта идея понравилась им, потому что не сулила им никакого риска. Значит, сперва нужно было узнать, где он живет.

От больницы рукой подать до отеля «Бельведер». Спускаясь по ступенькам больницы, они заметили синий «ягуар» Бина, въезжавший на стоянку перед отелем. У них на глазах Бин запер машину и поднялся к импозантному входу в отель. Они переглянулись. Обоим пришла в голову одна и та же мысль, и они без колебаний пересекли улицу и приблизились к отелю.

Подъехав к отелю, Бин почувствовал, что не так уверен в себе, как следовало бы. Он вспомнил предостережения Эллиота насчет Радница. Эллиот сказал: «Он важная шишка и опасен. Он может положить тебя на кончик пальца и размазать по стене». Хотя Бин тогда посмеялся над его словами, они произвели на него впечатление и теперь, готовясь встретиться лицом к лицу с Радницом, он испытывал тревогу. Он будет психом, если понесет марки в отель, думал он, ведя машину по Райскому бульвару. Радниц может передать его телохранителю, который отберет марки и вышвырнет его вон. Так поступил бы сам Бин, окажись он на месте Радница. Он остановился у тротуара и, достав из кармана пакетик с марками, приподнял коврик с пола машины и засунул его под коврик. Ему пришла в голову мысль, что никому не придет в голову заглянуть в такой тайник. – Здесь Барни сделал паузу, чтобы изобразить на лице презрение. – Я уверен, что джентльмен вашего ума, мистер Кемпбелл, ни в коем случае не спрятал бы марки стоимостью в миллион долларов у себя в машине. Вы приняли бы в расчет возможность угона машины, но Бин, как я уже подчеркнул, был не больно умен и туго соображал. Поэтому он поступил именно так.

– А теперь, – вставил я, – вы мне скажете, что машину угнали?

Барни посмотрел на меня невидящим взглядом, подвинулся на стуле вперед и продолжал, словно я не перебивал его:

– Бин спросил мистера Радница и доложил о себе. Его не заставили ждать и это прибавило ему немного уверенности. Радниц принял его в своей просторной гостиной.

Как только Хольц закрыл за собой дверь, оставив их одних, Радниц резко спросил:

– Вы принесли марки?

– Они у меня. Вы предлагаете за них миллион долларов… Так?

Радниц кивнул.

– Прежде, чем их отдать, – сказал Бин, по-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке, – я хочу, чтобы деньги перевели в мой банк в Нью-Йорке.

– Это можно устроить, – отозвался Радниц и протянул руку. – Покажите марки.

– Не думаете же вы, что они при мне, – сказал Бин, задавливая ухмылку. – Я никому не доверяю. Мы встретимся в банке сегодня после обеда. Это даст мне время достать их из того места, где они спрятаны. Я покажу вам марки при свидетеле, вы распорядитесь телексом в мой банк перевести миллион долларов и тогда получите марки, но не раньше.

Радниц внимательно смотрел на него и его холодные жабьи глаза заставили Бина тревожно заерзать.