Мэддакс нетерпеливо махнул рукой:
– Меня это не касается, я не полицейский. Раскрывать убийства не мое дело, мое дело – чуять мошенничество, а это оно и есть! Так не бывает, чтобы кто-нибудь подписал миллионную страховку от несчастного случая и внезапно погиб меньше чем через месяц, если это не было подстроено специально. Ну нет, этот номер не пройдет. Я чую убийство!
– И что мы делаем дальше?
– Ничего, сидим тихо. Первый шаг должны сделать они.
– Они его сделают достаточно быстро.
– Пусть. А пока мы игнорируем эту заметку, – он постучал по газете. – Никто из нас ее не читал. Мы затрудним им это дело как можно больше. Мы скажем, что страховка оформлялась только для рекламных целей, и поэтому взносы были такими низкими. Мы им напомним, что оба, и девица, и Денни, сказали тебе, что не собираются заявлять претензию, и мы будем записывать каждое слово, которое они произнесут перед свидетелями. Потом мы им скажем: пусть подают в суд, если посмеют, а мы поведаем жюри всю историю, и пусть жюри решает, мошенничество это или нет. Мы попросим Бергмана представлять нас в суде, и если уж он с ними не разберется, то и никто не сможет. – Подавшись вперед, он уставился на меня:
– Мы должны их напугать так, чтобы они либо вообще не заявляли претензию, либо, если заявят, забрали ее назад. Мы должны вбить им в головы, что, если они не смогут доказать обоснованности своей претензии, им будет предъявлено обвинение не только в мошенничестве, но и в убийстве!
– Вы хотите, чтобы я присутствовал на коронере ком расследовании? – поинтересовался я.
– На расследовании?! – рявкнул Мэддакс, вскакивая со стула. – Ты что, не слушаешь, когда с тобой говорят? Я же сказал, что мы намерены все это игнорировать. Если мы появимся на расследовании, для жюри это будет означать, что мы признаем свои обязательства. Мы не видели этой заметки! Если ты пойдешь на расследование и тебя заметит Конн, мы попадаем прямо ему в лапы. Когда дело дойдет до суда, жюри захочет знать, зачем мы появлялись на расследовании, если не ожидали поступления претензии. Нет, мы будем держаться в стороне. Мы ничего не станем предпринимать, понимаешь, абсолютно ничего!
– Ничего не предпринимая, – заметил я, – мы теряем несколько хороших карт. Я бы хотел осмотреть дом на острове. Я хочу опознать тело и проверить отпечатки пальцев.
– Мы ничего не предпринимаем, – повторил Мэддакс, наливаясь кровью. – Это приказ! Ничего не попишешь, мы потеряем пару взяток, но если мы покажемся на расследовании или хотя бы попросим о содействии, то ослабим свою позицию в предстоящем суде. Мы должны держаться от этого дела подальше.
Я понимал его точку зрения, но мне очень не хотелось с ней соглашаться.
– Позвольте вам напомнить, что эти две девицы похожи друг на друга, как горошины в стручке, – сказал я. – Если мы не опознаем тело, у нас не будет никакой возможности выяснить, была ли подмена. Если Сьюзен организовала это мошенничество, то покойница – Коррин.
Мэддакс фыркнул:
– По твоим собственным словам, Коррин сейчас плывет в Буэнос-Айрес.
– Так она мне сказала, но мы не знаем, действительно ли она на этом корабле. И кроме того, это могла быть Сьюзен в темном парике, которая устраивала себе алиби. По крайней мере, я бы мог сделать одну вещь: выяснить, на борту ли она. Много времени это не займет.
– Если хочешь, выясняй, но это пустая трата времени. Если миссис Конн сказала тебе, что отплывает в Буэнос-Айрес, то можешь поставить последний доллар на то, что она и вправду отплыла. В этом деле на кон поставлен целый миллион, и тебе не удастся поймать их на таком элементарном пустяке.
– Наверное, вы правы. И все-таки я проверю. Должны же они где-то сделать неверный шаг. Но неужели вы не понимаете, насколько важно опознать тело?
– Я ничего не могу поделать! – Мэддакс грохнул кулаком по столу. – Если мы сумеем доказать в суде, что нас не пригласили осмотреть тело, что у нас не было возможности его опознать, то сможем зародить сомнения в результатах опознания. Многого мы этим наверняка не добьемся, но, по крайней мере, получим передышку и, может быть, даже заставим жюри сомневаться, если Бергман поведет дело правильно.
– Я все равно считаю, что нужно опознать тело, – упорствовал я.
Мэддакс уже готов был взорваться, но тут в дверь постучали и заглянула мисс Фэвершем, секретарша Фэншоу.
– Мистер Брэд Денни спрашивает мистера Хармаса.
Мэддакс улыбнулся. В этот момент он здорово походил на помесь волка и тигра.
– А вот и он, – произнес он, вставая. – Парнишка не теряет времени, а? – Он посмотрел на Фэншоу. – Вам стоит остаться. Я пока в это дело не лезу. Мисс Фэвершем, вы тоже останьтесь и записывайте каждое слово.
Мы подождали, пока он вышел, потом Фэншоу пригласил к нам мистера Денни.
– Говорить будешь ты, – шепнул он мне. – Я вмешаюсь, если понадобится.
Дверь открылась, и вошел Денни, бледный и осунувшийся. Он подошел ко мне, протянув руку для приветствия, а мисс Фэвершем быстро села за стол и незаметно открыла свой блокнот.
– Вы уже слышали? – спросил Денни, пожимая мне руку.
– Рад видеть вас снова, – сказал я, указав ему на кресло. – Как продвигаются ваши дела в Нью-Йорке?
– Наплевать на это, – отрывисто бросил он. – Вы слышали про Сьюзен? Она умерла!
– Умерла? Что произошло? Фэншоу тихонько подошел к столу, взял забытую на нем газету, сложил ее и сунул в урну.
– Это ужасно… – произнес Денни и сел. Я усомнился в том, что его печаль и отчаяние просто игра. Он и вправду выглядел так, будто перенес страшное потрясение. – Бедная девочка перерезала себе артерию. Она была на этом проклятом острове, и никого вокруг, чтобы помочь ей. Она… Она истекла кровью и умерла.
– Господи Боже! – воскликнул я, опускаясь на стул. – Как мне жаль, просто не нахожу слов. Когда это случилось?
– Вчера. Я только что приехал из Нью-Йорка и прочитал об этом в газете. Я позвонил Питу Игану в отель “Спрингвилл”, и он рассказал подробности. Конн даже и не подумал со мной связаться, а Коррин сейчас на пути в Буэнос-Айрес. Сегодня я еду в Спрингвилл.
– Могу я что-нибудь для вас сделать?
– Нет, ничего, и все равно спасибо вам. Я зашел поговорить с вами о той страховке.
Вот оно, подумал я и взглянул на Фэншоу:
– Кстати, хочу познакомить вас с Тимом Фэншоу. Он управляющий этим филиалом.
Фэншоу подошел, они пожали друг другу руки.
– Так что со страховкой? – спросил я, когда они обменялись вежливыми словами приветствия.
– Сьюзен умерла, и, конечно, страховка теперь ни к чему. Я хочу спросить про взносы. Мне нужно еще их выплачивать до конца года?
В первый момент мне показалось, что я ослышался. По тому, как напрягся Фэншоу, я понял, что он изумлен не меньше меня. Сохраняя на лице полное спокойствие, я ответил;
– Разумеется нет. После ее смерти уплата взносов автоматически прекращается.
Денни, кажется, почувствовал облегчение:
– Ну ладно, одной заботой меньше. У меня сейчас туго с наличными, и я боялся, что придется продолжать платить.
Словно пара манекенов, мы ждали, когда же он намекнет на претензию, но не дождались. Вместо этого он сказал:
– Знаете, мистер Хармас, я жалею, что нам пришел в голову этот фокус со страховкой. Если бы не она, Сьюзен была бы сейчас жива.
Я поражение уставился на него:
– Что вы имеете в виду?
– Ну, если бы не эти полисы, она бы со мной не разругалась и не уехала бы на Мертвое озеро.
– Она с вами поссорилась?
– Да. Помните, как она хотела использовать страховку для рекламы?
– Конечно помню, – подтвердил я и подался вперед всем телом.
– Идея была в том, чтобы заранее получить рекламу и чтобы ее имя стало известно в Нью-Йорке. Когда я решил, что ее номер отшлифован как следует, я сказал, что готов рассказать всю историю прессе. К моему удивлению, она заявила, что все обдумала и решила, что ее номер настолько хорош, что ни к чему сбивать себе цену таким дешевым трюком. Точно так она и сказала! Можете себе представить? Дешевый трюк! Страховка на миллион долларов – дешевый трюк!
