– Фу! Я рад, что не случилось чего-нибудь похуже. Я уже себе Бог знает что представлял. Значит, он удрал?
– Да. По его словам, Джойс Шерман мертва. Копы считают, что он не врал, но все равно не перестанут ее разыскивать.
– Ты хочешь сказать, что он ее прикончил?
– По-моему, да.
– Полиция думает, что они ее найдут?
– Ты же знаешь полицейских, они вынуждены быть оптимистами. Бьюсь об заклад, что Райс в этом замешан. Полиция сегодня приставит к нему хвост и будет прослушивать его телефон.
– Райс? – опешил Гудьер. – С чего ты взял, что он имеет к этому отношение?
– Я кое-что подслушал. Они с девчонкой Лэнтис собираются сбежать. Послушай, Алан, я едва держусь на ногах. Можно, я пойду к себе?
– Конечно, прости меня, пожалуйста. Просто я ужасно за тебя переживал.
В этот момент подошел ночной портье:
– О, мистер Хармас…
– Что такое?
– Вам уже два часа подряд звонит какой-то господин. Он говорит, что дело срочное.
– Кто такой?
– Он не представился. – У портье был оскорбленный вид. – Он заявил, что вы его вспомните, потому что когда-то он заехал вам в челюсть.
Усталости как не бывало.
– Хофман! – Я взволнованно взглянул на Гудьера. – Это Хофман! – Повернувшись к портье, я спросил:
– Он оставил какое-нибудь сообщение?
– Он просил вас немедленно приехать в отель “Блэкс”.
– Где это?
– На побережье, около Оушен-парк. Не очень-то респектабельное место, мистер Хармас.
– Ничего, меня это не волнует, – ответил я и повернулся к Гудьеру:
– Мне нужно поболтать с этим парнем. Возможно, это шанс.
– Не может быть, чтобы это было настолько срочно, – сказал Гудьер, идя за мной по вестибюлю. – Почему бы тебе не встретиться с ним утром? Уже почти три часа ночи, тебе нужно отдохнуть.
– Вот ты и отдохни, – улыбнулся я. – Это важное дело.
Я отвернулся от него, сбежал по ступеням на тротуар и огляделся в поисках такси. Оно как раз затормозило, когда ко мне снова подошел Гудьер:
– Может, мне поехать с тобой?
– Да нет, не стоит. Не могу себе представить, чтобы Хофман разговорился при свидетеле. Не беспокойся за меня, я в порядке. Пока, Алан. Я потом тебе расскажу, как съездил.
Я распахнул дверцу машины, сказал водителю адрес и прыгнул на сиденье.
До побережья мы ехали больше двадцати минут.
– Будь осторожнее, парень, – сказал водитель, когда я расплачивался. – В это время здесь неспокойно. Может, мне подождать?
– Нет, спасибо. Я буду начеку.
Я посмотрел на отель “Блэкс”; это было высокое и узкое" здание со светящейся вывеской над входной дверью. Через стеклянные дверные панели свет падал на грязный тротуар.
Я поднялся на низкое крыльцо, толкнул дверь, преодолел еще шесть ступеней и вошел в вестибюль. Он был не слишком фешенебельным, но и без претензий на это. Вдоль одной из стен стояла деревянная скамья, напротив – стойка со стендом для ключей, телефоном и настольной лампой без абажура. Впереди виднелась лестница, ведущая наверх, в номера, пол был закрыт истоптанной грязной циновкой. В медном горшке пыталась расти чахлая пальма.
За стойкой сидел маленький тощий человечек, перед ним лежала развернутая газета, очки в черепаховой оправе съехали на кончик носа. Он поднял на меня глаза; взгляд был таким же невыразительным и безразличным, как у козы во время дойки.
– Похоже, вам тут одиноко, – сказал я, облокачиваясь на стойку. – Или вам составляют компанию предки?
Он подвинул газету поближе к себе и сунул куда-то вниз правую руку. Я знал, что он лезет в какой-нибудь ящик за оружием, и, глядя в его суровые глазки, понял, что он воспользуется им без колебаний.
– Что такое? – осведомился он хриплым шепотом, не сводя с меня глаз.
– Оставьте оружие, – сказал я, стараясь не шевелить руками. – Я просто пытался быть вежливым и теперь вижу, что ошибся. Моя фамилия Хармас. Мне отсюда позвонил приятель, он меня ждет.
Портье продолжал глазеть на меня, руки было не видно.
– Как его зовут?
– Для него это немножко больной вопрос. Вряд ли он здесь под своим именем. Вам не все равно? Портье задумался.
– Визитная карточка имеется? – сказал он после выразительной паузы.
– Конечно, только не стреляйте, когда я буду ее доставать. Если вам интересно, мой револьвер в кармане брюк.
– Может, перестанете вести себя как в кино? – сказал он, вынимая руку из-под прилавка. – Здесь всякое случается, а вы заставили меня нервничать.
– Это целиком моя вина, – сказал я, расслабившись. – Выбрал неверный подход.
Открыв бумажник, я протянул ему свою визитку. 6н внимательно изучил ее, кивнул и бросил мне обратно.
– Четвертый этаж, третий номер. Постучите четыре раза, а то рискуете получить порцию свинца в живот.
– Как-нибудь на днях обязательно нужно будет снять здесь номер, – сказал я. – Он вполне подошел бы моему нынешнему образу жизни.
Портье поправил очки и вернулся к своей газете. С его точки зрения, меня здесь уже не было.
Я поднялся по лестнице, стараясь не шуметь и не дотрагиваться до покрытых пылью перил.
На втором этаже я наткнулся на растянувшегося у двери мужчину, голова которого покоилась на засаленном котелке. Он дышал медленно и тяжело, а разило от него так, будто последние десять лет его вымачивали в виски. Я прошел мимо него вдоль по тускло освещенному коридору и поднялся еще на один пролет. На третьем этаже я никого не встретил, только из-за закрытой двери женский голос выкрикнул грязное ругательство да какой-то мужчина заливался истерическим смехом.
На четвертом этаже я чуть не столкнулся с девушкой в сине-желтом кимоно и с кувшином в руке. Она была босая и грязная, волосы висели по плечам, и при взгляде на них мне стало дурно.
Она улыбнулась мне во весь рот и как бы случайно распахнула кимоно, чтобы я увидел, как мало под ним надето.
– Привет, красавчик! – сказала она, останавливаясь. – Заблудился?
– Совершаю экскурсию по трущобам, – ответил я, пробираясь мимо. – Обозреваю местные достопримечательности, если их можно так назвать.
Улыбка растаяла.
– Еще один сопляк, – сказала она.
Она пошла дальше, пошел и я. У двери с номером три я остановился и утер со лба пот. Мне не нравилось это заведение, а постояльцы – еще меньше. Я постучал четыре раза, медленно, но не слишком громко: мне ужасно не хотелось разбудить кого-нибудь в соседних номерах. Ничего не произошло. Я подождал, прислушиваясь, но ничего не услышал.
С другой стороны коридора из-за закрытой двери доносился протяжный храп, громкий и яростный, как рев электропилы, вгрызающейся в сучковатое бревно.
Я снова постучал, на этот раз более настойчиво, и украдкой посмотрел по сторонам, ожидая, что меня либо обругают, либо чем-нибудь в меня запустят.
Из ванной вышла все та же девица в кимоно, но уже без кувшина и направилась в мою сторону.
– Почему бы тебе не пнуть эту несчастную дверь ногой? – предложила она, проходя мимо. – Было бы меньше шуму.
Только она сказала не “несчастную”.
Я поглядел ей вслед: она дошла до конца коридора, открыла дверь и обернулась, потом сделала неприличный жест, вошла в номер и закрыла дверь. Я почесал в затылке – не от смущения, а потому, что там чесалось.
Потом я аккуратно нажал на ручку двери, но она не поддалась. Снова оглядевшись по сторонам, я наклонился и заглянул в замочную скважину. Изнутри в нее был вставлен ключ, сквозь щелочку я заметил свет. Больше ничего не было видно. Я вздохнул и постучал снова, теперь уже так громко, что господин, храпевший, как электропила, затих. И опять ничего не произошло.
Я вернулся по коридору к лестнице и спустился в вестибюль. Портье, нахмурясь, взглянул на меня поверх очков.
– Он не уходил?
– С чего бы? Он вас ждал, – ответил портье, отодвигая газету.
– Так вот, он не отзывается. В номере горит свет, а дверь заперта изнутри. Вы что-нибудь предпримете сами или мне вызвать полицию?