Белый туарег, приложив одну руку к сердцу, а другую ко лбу, стоял, словно вкопанный, в почтительном ожидании.

Резким голосом и не глядя на него, Антинея произнесла:

— Почему вы впустили гепарда? Ведь я сказала, что хочу быть одна.

— Он насильно проскочил мимо нас, госпожа, — ответил виноватым тоном белый туарег.

— Значит, двери не были на запоре?

Туарег молчал.

— Должен я увести гепарда? — спросил он.

И его глаза, устремленные на Царя Хирама, который смотрел на него довольно недоброжелательно, ясно говорили, что ему хотелось получить отрицательный ответ.

— Оставь его, раз он уж здесь, — сказала Антинея.

Она лихорадочно постукивала своей маленькой нервной рукой по подносу.

— Что делает капитан? — спросила она.

— Он только что пообедал с аппетитом, — ответил туарег.

— Он ничего не говорил?

— Да, он сказал, что хотел бы повидаться со своим товарищем, другим офицером.

Антинея еще нервнее застучала по маленькому подносу.

— А больше он ничего не говорил?

— Нет, госпожа, — ответил страж.

Мертвенная бледность разлилась по лицу Антинеи.

— Приведи его сюда, — сказала она вдруг.

Туарег поклонился и вышел.

С чувством невыразимого страха и беспокойства слушал я этот разговор. Итак, Моранж, Моранж… Неужели это правда? Мои сомнения были неосновательны?.. Он хотел меня видеть и не мог.

Я не сводил глаз с Антинеи. Я видел перед собою уже не надменную и насмешливую царицу нашего первого свидания. Золотой уреус исчез с ее чела; на ней не было ни одного браслета, ни одного кольца. Вместо пышного наряда

— обыкновенная вышитая золотом туника. Ее черные, ничем не сдерживаемые волосы струились темными волнами по ее тонким плечам и голым рукам.

Прекрасные веки Антинеи были покрыты густой синевой. Усталой складкой были сомкнуты ее божественные уста… И, увидя эту новую Клеопатру столь нетерпеливой и расстроенной, я, право, не знал, радоваться мне или печалиться.

Лежа у ее ног, Царь Хирам не сводил с нее неподвижного, полного преданности, взгляда.

Широкое орихалковое зеркало, светившееся золотым блеском, было вделано в стену с правой стороны. Неожиданным движением Антинея вдруг выпрямилась перед ним.

Я увидел ее обнаженной.

Дивное и горестное зрелище! Женщина, думающая, что она одна, и рассматривающая себя в зеркало, в ожидании мужчины, которого она хочет покорить.

Из шести курильниц, расставленных в комнате, поднимались кверху невидимые столбы благовонного дыма. Ароматические вещества Каменистой Аравии струились в воздухе волнующейся сетью, в которой запутывались мои сладострастно возбужденные чувства. А Антинея, не переставая улыбаться, все стояла, прямая, как лилия, перед зеркалом, повернувшись ко мне спиной.

В коридоре послышался глухой шум шагов. Антинея моментально приняла небрежную позу, в которой она явилась передо мною в первый раз. Нaдо было видеть это мгновенное превращение, чтобы поверить в его возможность.

В комнату, вслед за белым туарегом, вошел Моранж.

Он был тоже немного бледен. Но я был поражен необыкновенным спокойствием его лица, выразительность которого мне была известна. Я понял, что, в сущности, никогда не знал Моранжа, не знал, что это был за человек.

Он остановился неподвижно перед Антинеей, сделав вид, что не заметил ее жеста, приглашавшего его сесть.

Она посмотрела на него и улыбнулась. — Ты, кажется, удивляешься, что я позвала тебя в такой поздний час? — произнесла она, наконец.

Моранж не шелохнулся.

— Ты все обдумал?

Моранж улыбнулся, грустно и серьезно, но хранил попрежнему молчание.

Я увидел по лицу Антинеи, что ей стоило большого труда удерживать на своих устах улыбку, и преклонился перед самообладанием этих двух существ.

— Я велела тебя позвать, — продолжала она, — но ты не догадываешься — зачем? Затем, чтобы сообщить тебе вещь, которой ты никак не ожидал. Для тебя не будет откровением, если я тебе скажу, что впервые встречаю такого человека, как ты. За все время, что ты находишься у меня в плену, у тебя не было никакого иного желания, кроме одного. Ты помнишь, какое?

— Я просил у вас разрешения, — просто ответил Моранж, — повидаться перед смертью с моим другом.

Я не знаю, какое чувство сильнее сжало мое сердце при этих словах, — восхищение или волнение: восхищение тем, что Моранж говорил Антинее «вы», и волнение при мысли о том, в чем заключалось его единственное желание.

Но Антинея уже продолжала совершенно спокойным голосом:

— Именно для этого я и велела привести тебя сюда: я хочу тебе сказать, что ты его увидишь. Я сделаю больше. Ты будешь, может быть, презирать меня еще сильнее, узнав, что своим противодействием, только им одним, ты подчинил своей воле женщину, покорявшую до сих пор всех других. Но как бы то ни было, это решено: я возвращаю вам обоим свободу. Завтра Сегейр-бен-Шейх выведет вас за пределы пяти оград. Ты доволен?

— Вполне, — сказал Моранж с насмешливой улыбкой.

Антинея бросила на него быстрый взгляд.

— Это даст мне возможность, — продолжал он, — обставить несколько лучше ту экспедицию, которую я в таком случае совершу сюда в ближайшее время. Вы, конечно, не сомневаетесь в том, что я сюда вернусь, дабы засвидетельствовать вам свою благодарность. Но только на этот раз, с целью воздать столь великой монархине, как вы, подобающие ей почести, я попрошу свое правительство дать мне двести или триста европейских солдат и несколько пушек в придачу.

Антинея вскочила, вся побледнев.

— Что ты сказал?

— Я сказал то, что вы могли бы предвидеть, — холодно произнес он.

Антинея подошла к нему вплотную. Он скрестил на груди руки и смотрел на нее с выражением глубокой жалости.

— Ты умрешь среди страшных мучений, — промолвила она, наконец.

— Я ваш пленник, — сказал Моранж.

— Я велю подвергнуть тебя пыткам, о которых ты даже не имеешь представления.

С тем же грустным спокойствием Моранж повторил:

— Я ваш пленник.

Антинея заметалась по комнате, как зверь в клетке.

Вдруг, она подошла к моему спутнику и, не помня себя от ярости, ударила его по лицу.

Он улыбнулся и, моментально овладев ее тонкими руками, стиснул их сильно, но, вместе с тем, осторожно, чтобы не причинить ей боли.

Царь Хирам зарычал. Я ждал, что он бросится на Моранжа, но холодный взгляд капитана удержал его на месте, словно зачарованного.

— Я прикажу убить тебя на глазах твоего товарища, пролепетала Антинея.

Мне почудилось, что Моранж побледнел еще сильнее, но это длилось не больше секунды. Он ответил фразой, благородство и внутренняя сила которой меня изумили.

— Мой товарищ — храбрый человек. Он не боится смерти. К тому же я уверен, что он предпочтет ее жизни, купленной предлагаемой вами ценой.

Сказав это, он выпустил руки-Антинеи. Ее лицо было покрыто смертельной бледностью. Я чувствовал, что она собиралась произнести роковые слова.

— Послушай, — проговорила она.

О, как прекрасна была в ту минуту эта отвергнутая королева, красота которой оказывалась впервые бессильной.

— Послушай, — продолжала она. — Послушай! В последний раз! Подумай, что я открываю и запираю двери этого дворца, что я имею неограниченную власть над твоей жизнью. Подумай о том, что только моя любовь может тебе ее сохранить… Подумай!

— Я подумал обо всем, — возразил Моранж.

— В последний раз, — повторила Антинея.

Удивительно спокойное лицо Моранжа засияло в это мгновение таким ярким светом, что я перестал видеть его собеседницу. В его преобразившихся чертах уже не было ничего земного.

— В последний раз, — сказала Антинея почти упавшим голосом.

Но Моранж уже не видел ее.

— Ну, хорошо, ты останешься доволен, — промолвила она.

Раздался металлический звон. Она ударила молотком по серебряному колокольчику. В дверях показался белый туарег.

— Ступай!

И Моранж вышел, высоко подняв голову.