– Спасибо, ребят! – повторил спасённый Сафиуллин.

– Да что ты заладил: спасибо да спасибо! – возмутился Шибков. – Мы с детского сада вместе и бросать друг друга не имеем права!

– Верно, Игорёх! – поддакнул Марков. – И всё мы будем делать вместе: и девушек защищать, и металлолом сдавать…

– И в комсомол не вступать, – усмехнулся Игорь, смачивая антисептиком другую рану. – Сссс!

– Я вас не забуду! – преданно заявил Руслан.

– Ну ты и зануда, Русланчик! Конечно, не забудешь, куда же ты денешься!

В комнату вошла Марина с мамой, на которую дочь была очень похожа: такая же интересная, только повзрослее. Одного поля ягодки.

– Так, бойцы, пойдёмте пить чай! – Маринина мама была в курсе произошедшего во дворе и даже слышала крики во дворе. – Я блинков напекла.

– А ещё у нас клубничное варенье бабушкино есть, – сладкими устами поведала дочка.

От такого приглашения уклониться не мог никто, и вся троица проследовала на кухню.

Блины с клубничным вареньем оказались прекрасны. Разговор за чаем состоялся весёлый. Тем не менее в конце этой вечерней трапезы мама Марины подошла к окну, налила себе из бутылки на дно гранёного стакана немного прозрачной жидкости и с некоторой грустинкой в голосе сказала:

– Сегодня, ребята, как это ни печально, ваше детство закончилось. Вы, сами того не желая, вступили во взрослую жизнь. Рано или поздно это происходит в жизни любого человека. Я искренне рада, что у моей дочери есть такие замечательные друзья. Так будьте же всегда вместе, и пусть ваш путь во взрослой, сознательной жизни будет таким же лёгким, как ваш задорный, искрящийся, детский пока ещё смех. За вас!

Женщина выпила жидкость, поморщилась, быстро съела блин и вышла из кухни.

Друзья сидели молча, переваривая слова хозяйки этого дома. И у каждого в глазах застыл один немой вопрос, отвечать на который нисколько не хотелось: было слишком боязно искать решение этой задачи.

Неужели детство уже закончилось? Что же будет дальше?

А впереди зияла чёрная дыра неизвестности.

Прошло 20 лет.

– Ты сегодня опять на сутки уходишь? – Марина машинально задала мужу вопрос, крася перед зеркалом в ванной свои длинные ресницы.

Время над красавицей было не властно. Всё те же брови вразлёт, ветреная чёлка… Да, зрелость (она же предвестник старости) в виде морщинок в определённых местах уже давала о себе знать. Но Марину Сафиуллину, в девичестве Левандовскую, это ничуть не портило. Взгляд был всё такой же горячий, ищущий любви, но в тоже время независимо-горделивый.

Хотя какую любовь ей ещё в этой жизни искать. Всё в семье Сафиуллиных за 15 лет совместной жизни сложилось замечательно. Могло быть и получше, но и так неплохо. Две дочки: восьмиклассница Камилла и третьеклассница Азалия. Собственная «трёшка» в новом доме, за которую уже всё всем выплачено. Автомобиль современный, высоко над дорогой стоЯщий – у мужа и маленькая иностранная «коробочка» красного цвета – у жены. Всё в ажуре.

Марина после окончания финансового института по знакомству была устроена в банк, где и сейчас прекрасно работала, доросла даже до замначальника небольшого отдела. Работа непыльная и доходы регулярно приносящая.

У Руслана поначалу тоже всё шло отлично. Поступил в мединститут, прилежно учился, окончил его с «красным» дипломом, много стажировался. С распростёртыми объятиями подающего надежды медика приняли в местное хирургическое отделение, и Сафиуллин довольно быстро зарекомендовал себя, стал популярным и востребованным врачом. Приезжали к нему оперироваться даже из других городов. Впереди маячила перспектива повышения по службе, но…

Однажды на ночном дежурстве привезли Руслану на скорой одну склочную бабёнку с подозрением на аппендицит. За тот час, что пациентку обследовали в больнице, она – то ли от мучающей боли, то ли просто по причине характера – успела обматерить всех и вся. Несмотря на явные показания к операции, больная от неё категорически отказывалась, заявляя, что все местные врачи – полные бездари, и, вообще, она под нож никакой ложиться не собирается, поскольку собирается завтра улететь на отдых в Египет.

Диссидентов подобного рода Сафиуллин встречал и раньше, однако со всех таких отказников принято брать расписку, мол, мне предлагали, но я против операции. За тёткой не уследили, она тихим сапом куда-то слиняла, никакой расписки не написав.

Руслан вздохнул, но что ему оставалось делать, не искать же её в ночи. А наутро беглянка была найдена в лесочке неподалёку от больницы. Мёртвая. Вскрытие показало, что у женщины начался перитонит, но если бы помощь подоспела вовремя, её можно было спасти.

Было заведено уголовное дело, долго разбирались. Родственники покойной вообще настаивали на том, что Сафиуллина – по их мнению, главного злодея в этой истории – надо посадить за решётку. Слава богу, до этого не дошло, и хороший адвокат спустил дело на тормозах. Однако карьерная линия в жизни Руслана с этого момента оборвалась: оперировать ему запретили и из отделения убрали, якобы пока всё не уляжется.

Таким образом, отцу двоих детей, врачу с большой буквы, пришлось искать место в смежных областях. Выбор пал на отделение скорой помощи. Теперь Руслан ездил в машине с «мигалкой» и опять спасал людей (это было его главной миссией в медицине). Да, не тот престиж. Да, не та зарплата. Но жить без своей работы он просто не мог и рвался на суточные дежурства как одержимый.

«В конце-то концов, – размышлял бывший хирург, – здесь я так же нужен, как и за операционным столом. А врач, выбирающий, где работа почище да жемчуг погуще, зря пришёл в эту профессию. Я не такой, нет. Я люблю людей, и я люблю их спасать. В этом мой истинный кайф».

Марина, понятное дело, воззрений мужа не одобряла. Она хотела большего. Она хотела покупать каждый месяц новое платье, она хотела постоянно выезжать на отдых за границу, она хотела каждые три года обновлять автомобиль, с каждым разом покупая всё более дорогой и престижный. Короче говоря, бедствовать вечная красавица Левандовская-Сафиуллина не желала, да и на то, чтобы поддерживать этот незыблемый статус красавицы, деньги тоже требовались: фитнесс, косметология и всё такое прочее – вещи отнюдь не дешёвые. А муж сутки катается на реанимобиле, потом трое сидит дома, фигнёй всякой страдает. От скуки даже рисовать начал. Лучше бы бабки по-нормальному зарабатывал, Айвазовский недоделанный.

– Ты сегодня на сутки идёшь? – с нескрываемым равнодушием спросила она у мужа. – Бутерброды приготовил?

Руслан и раньше относился к людям, витающим в облаках, а после ухода из больницы стал ещё более отстранённым, находящимся как бы за туманной незримой пеленой.

– Да всё нормально, – он будто и не слышал жену. – Я найду что поесть.

И пошёл на лоджию жужжать электробритвой.

– Папочка, я тебе чай в термос налила, – сказала заботливая старшенькая дочь.

– Спасибо, Камиллочка! – отец всегда теплел в лице, разговаривая с восьмиклассницей.

Она была папиной любимицей. Так уж в этой семье сложилось, как и во многих других, – каждый из родителей более тяготел к какой-то одной дочери. Камилла была папочкина дочка, Азалия – маминой. И не то чтобы Руслан не любил младшую – но не понимал. Не было в ней чего-то своего, остро импонирующего отцу. Старшая дочурка была копией папы – и внешне, и внутренне. Младшая, начиная с ясельного возраста, демонстрировала нетипичные для этой семьи качества: была непоседой, забиякой, капризулей. Что было удивительно для Руслана: он не находил в Азалии и маминых повадок. Внешне – да, что-то отдалённое было и от Марины, и от Руслана, а своим неоднозначным поведением она порой повергала окружающих в шок.

Вот и сейчас острая на язычок младшая дочурка возьми да ляпни:

– Мам, а ты меня сегодня в детсад собираешься везти? Или всё моську будешь мазать перед зеркалом?

– Азалия, как тебе не стыдно? Где ты только таких слов набираешься? В детском саду? Иди быстро собирайся! Я уже готова, а ты сама ещё даже зубы не чистила!