Через минуту он вернулся обратно. Бывший математик стоял на ногах нетвёрдо, в позе поверженного раба, опустив голову вниз и свесив как плети руки.

– И что мы будем с ним делать? – с вызовом спросила Кристина.

Вместо ответа Макс всучил в руки Баранова прямоугольный полиэтиленовый пакет:

– Аркадий Василич, раз уж так получилось, держите пакет! Здесь ровно миллион! Вы нас не видели, понятно?!

Баранов хлопал мутными, с красными прожилками глазами и молча кивал.

– Ты совсем дурак, что ли?! – взвилась Кристина. – На хрен бомжу «лимон» за молчание давать? Грохнем его здесь – и все дела!

– Молчи, убогая! – Макс замахнулся на Кристину. – Аркадий Василич не бомж.

– Бомж не бомж, какая разница?! Давай сейчас каждому встречному-поперечному по миллиону отваливать! Тряпка! Тьфу!

Баранов робко попытался вернуть пакет с деньгами:

– Максим, спасибо вам, не надо! Я обещаю… Даю честное слово, что буду нем как рыба…

– Аркадий Василич, не отказывайтесь. Я услышал случайно, что вы в гараже вынуждены сейчас жить. Настал момент изменить жизнь…

– Мне уже поздно что-то менять…

Кристина плюнула в сторону стоящих мужчин и двинулась в сторону «семёрки»:

– Оставайся здесь с этим стариком! Скоро сюда менты нагрянут, а этот дебил беседы душевные мутит.

– Кристина, стой! – вскричал Макс.

Девушка не собиралась останавливаться и лишь ускорила шаг.

– Ладно, Аркадий Василич, не поминайте лихом! И помните, что я вам сейчас сказал. Не позднее чем через час сюда нагрянет полиция, уходите отсюда! – Макс протянул старику руку.

– Спасибо, Максим! – на глазах старика проступили слёзы. – Берегитесь её! – он кивнул в сторону садящейся в машину Кристины.

– Постараюсь! – Макс попытался улыбнуться, но получилось это вымученно, неестественно.

Он побежал в сторону заведённой машины кофейного цвета, впрыгнул на пассажирское сиденье. Рыжая чертовка дала по газам, и автомобиль, бешено вращая задними колёсами, вскоре растаял в клубах прогорклой июльской пыли.

Аркадий Васильевич на ватных ногах подошёл к стоящей на поляне инкассаторской машине, молча оглядел её и пошёл дальше.

Услышав далекий вой сирен спецмашин, он ускорил шаг и через две минуты был уже дома.

Перед гаражными воротами он быстро умылся из бутыли припасённой с утра воды, потом заперся изнутри и больше в этот день дверь никому не открывал.

Пакет с деньгами Баранов спрятал в погребе, засыпав его сверху прошлогодней, проросшей ростками, картошкой. Вымыв руки, он прилёг на скособоченную тахту без ножек, стоящую за старым «Запорожцем». На пенсионера нахлынули воспоминания двадцатилетней давности. Казалось бы, это было вчера…

– Аркадий Васильевич, вы меня слышите? Вы составили учебный план на вторую четверть?

Молодой учитель математики Баранов не любил педсоветы, поскольку считал это пустой тратой времени. Переливают из пустого в порожнее, когда нужно заниматься делом. У него ещё кипа непроверенных контрольных дожидается, пара родителей просила дополнительно алгеброй позаниматься со своими чадами…

– Всё нормально, Жанна Викторовна, учебный план готов. Успеваемость учеников растёт…

– Вы уверены в этом?!

Школьную директрису Жанну Викторовну Бомм – учителя русского языка и литературы – боялись все. Ученики трепетали на её уроках, опасаясь схватить двойку; учителя бледнели и запинались от её острых вопросов. Директор школы, безусловно, должен вызывать священный трепет и почитание своих подопечных, но у Бомм это получалось в двойном размере. Элегантная, изысканно одевающаяся дама с коконом чёрных волос на голове недавно разменяла шестой десяток. Она очень требовательно относилась к себе и того же требовала от окружения. Прекрасно зная свой предмет и умея доходчиво доносить его ученикам, Жанне Викторовне очень хотелось отдачи. Безграмотности и нелюбви к литературе в курируемых ей классах не наблюдалось. При этом директриса также пыталась привить детям чувство нравственности. Любила стоять с утра на входе в школу с линейкой в руках. Помимо обязательного присутствия второй обуви Бомм измеряла у девочек длину юбки и наличие косметики. Проштрафившихся она разворачивала домой либо отправляла к умывальнику. Так что такие популярные нынче в ночных клубах понятия «фейс-контроль» и «дресс-код», оказывается, присутствовали и в обычных советских школах.

Учитель математики отвечал перед школьной директрисой как плохо выучивший урок ученик, разве что делал это не стоя, а сидя. Услышав металлический голос директрисы, хотелось вытянуться по стойке «смирно», а от сопутствующего голосу взгляда медузы Горгоны – убежать куда глаза глядят.

– Куда вы всё время смотрите, Аркадий Васильевич? – задала вопрос Жанна Викторовна, обратив внимание на то, что Баранов постоянно поглядывает в окно. – Если вам там, на улице, интересно – зачем вы пришли на педсовет, а?

Бомм тоже взглянула в окно. Во внутреннем дворе школы шёл приём металлолома и макулатуры. Вдохновлённые внеучебным заданием ребята, соревнуясь друг с другом, тащили к напольным весам кипы старых газет и различный железный хлам. Завхоз едва успевал всё взвешивать и определять вторсырьё по кучам.

– Кстати, о металлоломе, – Жанна Викторовна отстала от Баранова и обратилась ко всем присутствующим. – Завтра в спортзале проведём линейку и наградим грамотами победителей. Ответственно подошли к сбору в этом году.

– Жанна Викторовна, а правда, что это мои больше всех металла собрали? – спросила учительница английского Юлия Евгеньевна Шанская, улыбчивая полная женщина лет сорока.

– Да, это удивительно, но факт остаётся фактом: трое учеников из вашего 8 «Г» собрали больше двух тонн.

– Что же тут удивительного? – в голосе Шанской прозвучала обида. – Эта стахановская троица – спаянные ребята, настоящие друзья! Даже металлолом собирают вместе.

Аркадий Васильевич усмехнулся:

– Они не стахановская, они – гайдаевская троица. Вы знаете, что их в классе зовут Трусом, Балбесом и Бывалым – как комедийных героев?

– Знаю, товарищ Баранов, мне ли, как классному руководителю, об этом не знать. Ну и что из этого?

– Да ничего, товарищ Шанская, парням учёбой надо заниматься, а не железяки по помойкам собирать.

Бомм строго постучала увесистой чернильной ручкой по столу, покрытому листом зелёного оргстекла.

– Тише, товарищи! Аркадий Васильевич, не занимайтесь дискредитацией общественно значимых акций. В конце концов, сбор вторсырья нам ежегодно поручает собирать гороно и райком. К следующему учебному году мы получим новые парты, даже первый компьютерный класс нам обещают организовать.

– Да я всё понимаю, Жанна Викторовна! Но на первом месте, я считаю, всё равно должна стоять учёба, а потом – всё остальное. А у двоих из этой троицы, извините за каламбур, одни трояки в четверти.

Директор напрягла лоб:

– Юлия Евгеньевна, эта ваша троица, насколько я помню, – Максим Марков, Игорь Шибков и Руслан Сафиуллин?

– У вас замечательная память, Жанна Викторовна.

– Директор школы обязан знать своих учеников в лицо. – Она отвела взгляд в окно. – По-моему, способные ребята. Особенно Сафиуллин: биологию с химией любит, на медаль идёт, в мединститут думает поступать.

– Руслан – способный парень, – утвердительно кивнул головой Баранов. – Но те двое его дружков постоянно сбивают его с панталыку. Шибкову лишь бы вечером на гитаре в подъезде бренчать, ну а Марков – вообще «облако в штанах»: ни своего мнения, ни каких-то увлечений, лентяй высшей марки.

– Погодите, товарищи! – Бомм подняла указательный перст вверх. – А кто же из них Трус, Балбес и Бывалый? Как мне видится, умница Руслан Сафиуллин – Бывалый…

– Жанна Викторовна, – перебила директрису классная руководительница обсуждаемой троицы. – У них роли определились по внешнему сходству, хотя оно, конечно, у них отдалённое. Бывалый – это Максим, потому что полноватый, как Моргунов; Балбес – это Игорёк, тут и схожесть характеров имеется; ну а роль Труса друзья отвели умнице Руслану, кстати, он постоянно саботирует все их хулиганские идейки и призывает их лучше учиться.