— Но ты многим спасла жизнь, любовь моя, — прошептал Дзирт. — Неужели мы должны были позволить великанам разрушить городские стены?

— Нет, — едва слышно ответила Кэтти–бри, затем повторила громче: — Нет! Разумеется, нет. — Она приподнялась, посмотрела на Дзирта сверху вниз, и ее длинные золотисто–рыжие волосы коснулись его обнаженного плеча и груди. — И все же моя магия предназначена для того, чтобы создавать и исцелять, — грустно произнесла она. — А не для того, чтобы уничтожать.

— Но разве ты, уничтожая зло, не способствуешь торжеству добра и воцарению мира?

— Такими бессмысленными речами оправдывают себя все военачальники…

— Во всех войнах, — закончил за нее Дзирт, потому что это была одна из его любимых пословиц. — Это же орки, — продолжал дроу, решив перевести разговор на Миликки и божественные поучения. — Ты сама уверяла меня…

Кэтти–бри поцелуем заставила Дзирта замолчать. Отстранившись, она осторожно погладила его по щеке и нежно прошептала: «Заткнись».

Далия сидела на краю огромной кровати с балдахином.

В откровенной шелковой ночной сорочке, украшенной кружевами с изображениями пауков и не скрывавшей изгибов ее прекрасного тела, она выглядела вполне как Мать аристократического Дома Мензоберранзана.

Да, она точь–в–точь походила на Верховную Мать Мензоберранзана — разумеется, за исключением цвета кожи. Волосы эльфийки немного отросли, и густые черные кудри падали на сильные, красивые плечи. В черных, как вороново крыло, волосах виднелись рыжие пряди. Далия располагала уймой времени и неограниченными возможностями для забот о своей прическе и внешности. Подобные мелочи теперь были единственным занятием, на котором она могла сосредоточиться.

За исключением моментов, когда Мать Бэнр призывала Далию на заседание Совета, эльфийке совершенно нечего было делать. Она занимала положение главы Дома До’Урден, но это была чистая формальность. Впрочем, это не имело значения, потому что она все равно не понимала, где находится и что с ней творится.

Однако Киммуриэль, скрывавшийся среди теней в углу спальни Далии, прекрасно все понимал. Большая часть воинов Дома состояла в организации Бреган Д’эрт, а остальные солдаты, которых было немало, принадлежали к Дому Бэнр, и все они подчинялись Андзрелу Бэнру, мастеру оружия Первого Дома.

Разумеется, все это было временно, поскольку лидеры нового Дома До’Урден — Тиаго Бэнр и его супруга Сарибель, Отец Дома Тос’ун Армго и его дочь Дум’вилль, среди прочих, — находились сейчас на поверхности, на востоке, и руководили войной на Серебристых Болотах.

В то же время Киммуриэль не ожидал, что с возвращением воинов в положении Далии что–то изменится. Она являлась предметом насмешек для горожан, только и всего. О, когда Тос’ун вернется, Далии, без сомнения, прикажут выполнять обязанности его супруги, и Тиаго, скорее всего, тоже потребует подобных услуг от Далии. Мать Бэнр и Мать Мез’Баррис без конца спорили, кому из этих двоих следует стать отцом наследницы трона Далии — игрушечного трона, которому скоро предстоит опустеть.

Понимала ли это Далия?

Понимала ли она вообще хоть что–нибудь, если уж об этом зашла речь?

В течение последней декады Киммуриэль несколько раз тайно посещал эту комнату и тайно проникал в сознание Далии, но до сих пор не мог быть уверен в ней.

Псионик направил в сторону эльфийки волны мысленной энергии, которые вызывали у нее сонливость, и вскоре она снова свернулась на постели и погрузилась в глубокий сон.

Киммуриэль приблизился к кровати. Прикоснулся кончиками пальцев ко лбу, щекам женщины, осторожно, легко, и между ними установилась мысленная связь.

Как только сознание его объединилось с сознанием Далии, он ощутил тревожный диссонанс. Нити ее мыслей извивались, завязывались узлами, путались и никуда не вели. Даже в своих снах — а именно во сне в мозгу Далии чаще всего возникали какие–то осмысленные образы — она не могла додумать до конца ни одну мысль.

Киммуриэль мельком увидел лицо Дзирта, затем лицо Энтрери — и понял, что женщина пытается что–то вспомнить.

А потом перед ним возник какой–то туннель, труп гоблина, яма с извивающимися змеями…

Все это не имело никакого смысла — но ведь именно этого и добивались ее враги. Во время «общения» с Далией Киммуриэль не узнал ничего нового; лишь вечные смятение, тревога, растерянность царили в разрушенном мозгу несчастной женщины.

Но, несмотря на это, Мать Бэнр пользовалась Далией во время заседаний Правящего Совета. В Мензоберранзане враги злобно шептались между собой о том, что Бэнр сосредоточила в своих руках еще больше власти, поставив во главе Восьмого Дома безмозглую марионетку.

Вспомнив об этом, Киммуриэль решил действовать иначе и при помощи телепатии вложить в мозг Далии четкую мысль. Он вызвал к жизни образ Дзирта, мужчины с лиловыми глазами, блестящими в свете звезд; дроу скользнул в постель рядом с женщиной, обнимал, целовал ее.

Примитивное телепатическое внушение перенесло Далию туда, где не было страха и безумия, и псионик почувствовал, как к ней возвращаются воспоминания. Она потянулась к Киммуриэлю. Прочитав ее мысли, он понял, что она принимает его за Дзирта.

Она снова переживала те давние воспоминания, и смятение, царившее в ее мозгу, клубки неясных мыслей, не могли помешать ей.

И Киммуриэль переживал это вместе с ней.

Это было не совсем то, чего он хотел, но Киммуриэль все же получил ответы на некоторые свои вопросы, когда Далия стала более агрессивной, швырнула его на постель, придавила его своим телом. Женщина набросилась на него с такой страстью, которой он не мог ожидать, зная, что в мозгу ее царит вечный туман.

Он мог бы отшвырнуть ее прочь при помощи своих псионических способностей, как осенний ветер уносит листья, но обнаружил, что его загипнотизировали картины, которые он видел в сознании Далии. Мысли ее были бессвязными, походили на кучу спутанных дождевых червей, но сейчас он расчистил тропу среди путаницы, и Далия с готовностью устремилась вперед по этой тропе.

— Надо же, Киммуриэль, а я и понятия не имел, что тебя интересуют подобные примитивные забавы, — заметил Громф Бэнр, когда псионик оставил Далию и уже собирался покинуть Дом До’Урден. Киммуриэлю удалось откопать кое–что новое в трясине, которую представлял собой больной мозг Далии, и он решил, что настала пора ненадолго покинуть Мензоберранзан и позаботиться о своих делах на поверхности. Однако только он собрался телепортироваться из города дроу, как ему помешало мощное псионическое воздействие Мефила Эль–Видденвельпа. Иллитид стоял рядом с Громфом, когда архимаг встретил Киммуриэля в комнате, соседней со спальней Далии.

— Я занимался делом, — сухо ответил Киммуриэль, — а женщина была объектом моего эксперимента.

— Я уверен, с ней многие охотно предались бы подобным экспериментам, — ядовито произнес Громф.

Киммуриэль безо всякого выражения на лице взглянул в глаза Громфу, всем своим видом давая понять, что этот разговор нестерпимо скучен.

— Что тебе нужно здесь, архимаг?

— Мне? — с невинным видом переспросил Громф. — Это я должен задать тебе такой вопрос, мастер Облодра, потому что ты пришел туда, где тебе нет места.

Киммуриэль, естественно, понял весьма прозрачный намек на принадлежность к проклятой семье. Ведь именно мать Громфа полностью уничтожила его Дом с помощью силы, полученной от Паучьей Королевы.

— Бреган Д’эрт получили приказ служить Дому До’Урден, разве не так? А я руковожу этой организацией.

— И я уверен, что Далия… то есть Мать До’Урден очень довольна твоей службой.

— Твои бесконечные насмешки отнимают у меня время, архимаг. Ты желаешь обсудить со мной нечто серьезное? Например, вопрос, зачем ты приказал Мефилу помешать мне убраться из этого места?

— Разумеется, потому, что я хотел поговорить с тобой.

— Тогда говори о том, что стоит моего внимания.