Я с боем выбирался из зала: подныривал, изворачивался и извивался, уклоняясь от тянущихся ко мне жадных рук, и в конце концов оказался на улице. Спрятал шаль во внутренний карман куртки и поспешил к ближайшей закусочной для солдат. Уединился с рюмкой в кабинке, вынул свой трофей и осмотрел.

На первый взгляд в нем не было ничего необычного. Простой, до прозрачности тонкий кусочек ткани, деталь облачения подиумной шлюхи — и все. Однако затем в одном из уголков я заметил вышитые крошечные часы. Старинный круглый циферблат и две стрелки, которые обе смотрели вверх. Над цифрами виднелись махонькие буковки…

Полночь! Так вот когда я должен с ней встретиться. Но где?

В поисках других подсказок я обследовал каждый дюйм ткани, но больше ничего не заметил. Внезапно мне показалось, будто кто-то наблюдает за мной, и я метнул взгляд в сторону полукруглого бара. С места, на котором стоял солдат, открывался отличный обзор на мою кабинку. Сейчас незнакомец смотрел на полки с бутылками, но я знал, что мгновение назад был объектом его пристального внимания.

Поспешно упрятав шарф Дианы в карман, я допил рюмку, встал и как можно непринужденнее зашагал к двери. Однако тот человек даже не повернул головы и дал мне беспрепятственно выйти на улицу.

Я тронулся в путь. Первый хронофонарь показывал 22:47. Оставался час и тринадцать минут, чтобы понять, где я должен встретиться с Дианой. С учетом времени на дорогу, даже меньше.

Я миновал военный городок — казармы мужские, женские и семейные. Дойдя до военной академии, возвратился, чтобы запутать след. Улицы нижнего города были полны солдат, бредущих из закусочных, и я не мог понять, есть ли за мной хвост.

По пути я сверялся с каждым хронофонарем: 23:10, 23:21, 23:40. Поглубже засунув в карманы окоченевшие на ветру руки, отчаянно пытался думать.

Зачем ей такая загадочность? Меня разбирал гнев, хоть для него и не было оснований. Диана не могла поступить иначе. Что, если бы ее послание попало в ненужные руки? Большинство военных не придаст значения копии старинных часов. Ее сочтут бессмысленной картинкой, вышитой на ткани производителем. Однако рабы-гражданские знают, что это такое, ибо сохраняют интеллектуальную связь с прошлым и некоторые, включая меня самого, все еще заглядывают в Исторический музей, где до сих пор встречаются архаичные часы.

Единственное место, где их до сих пор можно найти…

Я пробирался сквозь лабиринт улиц по тротуарам с торчащей между плиток травой. На фоне пасмурного неба впереди уже маячила темная громада музея. От обрамлявшего вход лепного орнамента осталось немногое, и теперь внутрь вела зияющая дыра с двумя обвалившимися колоннами по бокам. Я тревожился, что не сумею найти Диану во тьме пустых коридоров и безмолвии залов, но тут рваные облака разошлись, и меж них выглянула почти полная луна. На лестнице стояла облитая серебром фигура, и я услышал прерывистый вздох.

Лунный свет выдал и меня, и я робко шагнул сквозь его бледную дымку к ступеням, на которых меня ожидала она — богиня, только больше не золотая, а серебряная, не далекая, а близкая. Не знаю, как мы оказались рядом. Знаю лишь, что никто не сказал ни слова, но внезапно я ощутил серебристый холод ее щеки и гибкое тело, а затем прохладнотеплую влажность губ…

Казалось, прошла вечность.

— Я так долго искала тебя. Ты не мог не быть настоящим. А потом увидела в партере, и меня охватил такой стыд…

— Успокойся, милая. Все будет хорошо.

— Я стала собственностью Дестейла месяц назад. До этого жила на ферме. Отец прятал меня много лет, но одним ужасным вечером Дестейл нагрянул с проверкой. Я была в полях, ничего не знала и пришла на площадь, а там он…

— Все будет хорошо, — снова шепнул я, снимая поцелуями серебряные слезинки с ее влажных щек.

— Когда я увидела тебя во сне, то поняла, что ты тот единственный, и больше мне никого не надо. И это ты должен был поцеловать меня первым, ты…

— Я и поцеловал тебя первым. Другие поцелуи не в счет. Прошлое не имеет значения.

— Я… Я даже не знаю твого имени.

— Алан.

— Мое тебе, конечно, знакомо. Только сначала меня звали Даяна, но Спецслужба сменила его на Диану. Говорят, так лучше для афиши.

— Диана или Даяна, какая разница. Я тебя все равно люблю.

— Я тоже тебя люблю, Алан. Люблю долгие годы. Так странно любить человека, с которым даже не знакома, мечтать о том, кого даже не встречала. А ты тоже видишь этот сон? Серость и жуткая тишина, и такое чувство, будто движешься… и человек без лица…

— Да.

— Порой мне кажется, я больше не вынесу. Я словно схожу с ума. В чем смысл, Алан? Почему мы каждую ночь видим один и тот же сон?

— Пока не знаю.

Я рассказал ей об Актусе и его онтологических теориях, описал, что почувствовал вчера ночью, когда тот силой мысли пытался показать мне свою новую реальность.

Лунный свет стал ярче, и я обратил внимание на одежду Дианы — простое белое платье, дешевое пальтишко выше колена.

— Твое платье, твое пальто — они…

— Мои собственные, — гордо ответила она. — Дестейл не имеет к ним никакого отношения… Потоку я их и надела.

— Те же самые, что ты носишь в нашем сне.

Диана подняла руку и рассмотрела синий рукав. Затем опустила глаза на подол белого платья, выглядывающий из-под пальто.

— Ну да, те же самые, — удивленно сказала она, потом взглянула на меня, на мой старый костюм и потрепанную куртку. — И твоя одежда — она тоже как во сне!

Она была права. Внезапно возникло чувство, что я почти знаю ответ на загадку нашего раздвоенного существования.

— Идем, — сказал я. — Познакомлю тебя с Акту сом.

— А как же Дестейл? Если я скоро не вернусь, он меня хватится и поднимет на ноги весь город.

— Неважно, я все равно не могу тебя отпустить. А ты сама хочешь обратно?

Она передернула плечами.

— Нет! Ни за что на свете.

Мы стали спускаться по ступенькам. Просвет в облаках сузился, но луна все еще ярко сияла в нем, делая длинную жухлую траву похожей на серебристый морской прибой и превращая кусты и кроны деревьев в серебряное кружево. В темной путанице ветвей свет дробился на осколки, вспыхивая там и тут пронзительными искрами… Уж не на ножнах ли мечей?

Я дернул Диану назад в темноту входа, и тут из кустов на лужайку перед музеем высыпали фигуры в военной форме. Одна была выше остальных и казалась знакомой. На мгновение луна высветила заостренное лицо — Дестейл!

Мы заскочили в музей и кинулись наверх по пыльным ступеням. Меня не покидали мысли о солдате, который стоял в закусочной, и о других, которые наверняка шли за мной по улицам и докладывали начальству каждый мой шаг. Я путал след как только мог и несколько раз возвращался, чтобы проверить, нет ли хвоста, но, очевидно, был недостаточно осторожен.

А может, это Диана была недостаточно осторожна. Не исключено, что Дестейл проследил и за ней. Мы сильно его недооценили. А ведь по насмешке в его глазах я мог бы и догадаться, что он заметил, как Диана посмотрела на меня прошлой ночью — взглянула и покраснела, после чего ушла со сцены, не закончив представления.

И вот он пришел лично вернуть любовницу и разделаться с соперником — но не из гнева, просто решил еще немного потешить эго, отказав мне в том, на что лишь сам имеет право. Для такого, как он, неверность Дианы ничего не значит — всего лишь очередная крестьянская девушка, которую он присвоил. Он ею владеет, но не любит.

Внизу громко протопали сапоги, и фонари прорезали темноту рапирами света. Взбежав по ступенькам, я отыскал на ощупь старинное пианино, больше века украшавшее лестничную площадку. Ощутив под пальцами запыленное красное дерево, навалился плечом и толкнул изо всех сил. Колесики ножек скрипнули, выдавая наше местонахождение, но тяжеловесный инструмент сдвинулся с места и покатился.

Знай аристократы, что за махину выхватил из темноты свет их фонарей, в жизни бы не ступили на лестницу. Я дал им подняться до половины, а потом с помощью Дианы столкнул тяжеленное пианино вниз.