– Да, это есть. – Тоня устало вздохнула.

– Не нужно их давать. Тем более, они бесполезны.

Тоня покачала головой. Мелкая девчонка взялась играться во врача. Да уж. Можно только подивиться молчаливой вежливости этой женщины.

– Тоня. – скромно начала я. – Вы, конечно, можете посмеяться надо мной, а то и послать куда подальше. Просто выслушайте, а потом делайте что хотите. Дело не в бронхах. Вам прописали это в больнице? Так вот, ваш доктор, вполне возможно, замечательный специалист. Но даже хороший врач иногда лечит следствие, не видя причины. У мальчика, конечно, прослушиваются хрипы. Но это не инфекция.

Женщина молча стояла у плиты. Я продолжала.

– У него аллергия. В такой форме её сложно диагностировать.

– У него аллергии никогда не было. – сухо сказала Тоня.

– Может быть. Но сейчас к ней предрасполагают несколько факторов. Ваш сын становится подростком, его организм быстро растёт и начинает перестраиваться. На этом этапе сбои происходят сплошь и рядом. К тому же у мальчика стресс. Новое жилище, новая школа, неопределённость. Ну и главное. Кашляет он четвёртый день. И начало его заболевания совпало с тем, что наши уважаемые строители перешли к новому типу работ. Они занимаются отделкой и сейчас работают с цементом и клеем. Понюхайте их куртки у двери. Я не знаю, что они строят и зачем, но материалы, которые используются в их работе, довольно пахучи и наверняка токсичны.

– Плитка. – произнесла Тоня.

– Что, простите?

– Плитку кладут. Они недавно на кухне разговаривали. В райцентре строится бассейн. Для укладки кафеля используется специальный водонепроницаемый клей. Я теперь только вспомнила. Они ещё жаловались, что от него дышать нечем. Значит, аллергия… И что теперь?

– Идти к аллергологу. А лучше – съехать отсюда.

Женщина села на табурет и опустила голову. Ребёнок кашлял, но она будто не слышала. Я почувствовала её усталость и покорность судьбе. Так устают лошади, и так же молча опускают голову с потухшими добрыми глазами. Я тихо взяла Тонину чашку с горячим молоком, бросила туда кусочек сливочного масла и вышла в коридор.

В комнате горел ночник. В глаза бросались следы давнишнего бегства, нужды и слабой надежды на будущее. Чемоданы, сумки, стопки белья, отсутствие телевизора, дешёвый телефон на столе, потрёпанные учебники, поношенный и зашитый школьный рюкзак. Но тут же – блестящая как скафандр мальчишеская куртка с енотовым капюшоном, дорогой атлас мира и, что уж совсем непонятно, красивое кресло, обитое светлой кожей.

Мальчик сидел в кровати и кашлял в платок. Он был почти с меня ростом и похож на свою мать ещё меньше, чем Женя была похожа на меня.

– Выпей. – я протянула ему чашку.

– А где мама?

– Скоро придёт. Скажи-ка мне одну вещь. Как у вас с деньгами?

– А что? – мальчик оторвался от чашки и злобно посмотрел на меня.

– Так, ничего. Пей, не буду мешать.

Всё ясно. Я вошла в свою комнату, отогнула край линолеума, пошарила и вытащила несколько купюр.

Тоня всё так же сидела на кухне.

– Держите. – сказала я. – И не вздумайте ломаться.

– Прекрати сейчас же! – вдруг вскочила Тоня.

Деньги упали на пол. Я подняла.

– Антонина, не валяйте дурака. Если вам так будет легче, скажите, что отдадите когда-нибудь потом. Чуть раньше я бы тоже на вашем месте продемонстрировала ущемлённую гордость. Но, знаете, жизнь учит. Иногда надо просто взять то, что дают, и не выделываться. Все мы люди в конце концов… Тут недалеко, насколько я знаю, есть платная клиника. Вот и вперёд. А ещё… извините, конечно, но так нельзя.

– Как? – почти крикнула Тоня.

– Да вот так. – я наклонилась к самому её лицу. – Вы ведь не мышь. Вы – человек. И у вас очень красивые глаза. И волосы такого редкого цвета. Спокойной ночи.

Я аккуратно сложила купюры ей на колени и ушла в свою комнату.

Пора было садиться за работу. И я сел.

По болезни я пропустил порядочно, впереди была сессия. Надо было как-то организовывать собственную реабилитацию.

Но это было не главное. Главным было срочно заполнить мозг, пока я окончательно не сошёл с ума.

Потому что как только я оказывался в состоянии относительного покоя, меня принимались осаждать мысли.

Я думал про Аду. Это было самым навязчивым и неумолимым. Я представлял себе всякие ужасы, какие только могут случиться с неуравновешенным человеком, с ребёнком, с девушкой, со странным существом не от мира сего. Меня душила собственная бесполезность, а особенно то, что я понятия не имел, с чего начинать хоть какие-то действия.

Конечно, надо было её искать, но как? Даже в розыск не заявишь – нет такого человека! А страна большая!

Да и, предположим, нашёл бы я её. Что с ней делать? Она решила уйти. Если бы просто психанула, то давно позвонила бы, и хотя бы сказала, что жива и здорова. Или побродила бы, снова вляпалась в неприятности, а потом вернулась…

Если только жива.

Тревога и неизвестность изводили, я был готов чем угодно заниматься, только бы хоть немного отвлечься.

Следующим в списке был Егор. Не он сам, конечно, а вся его затея. Я мучительно раздумывал над научной (или лженаучной?) и нравственной подоплёкой его экспериментов, а также над загадкой превращения вполне себе материальных биологических объектов. Я как безмный рылся в различных источниках и прочитал всё, что нашёл, вбивая в поисковике разные словечки.

В ответ на запросы «Витализм» и «жизненная сила» сеть предлагала исчерпывающую историческую справку с отсылками в мифологию. Это никак не смогло бы удовлетворить запросы мало-мальски образованного человека. Я долго пытался вникнуть, как же эта древняя философия контактирует с элементарными законами физики и биологии, но только ещё больше запутался.

Куда больше повезло со словечками «внезапное омоложение» и «регенерация». По крайней мере, это было не так скучно.

 Старая японка помолодела, бросила дряхлого муженька, вышла за другого и родила сына. Как помолодела? Просто встала с утра пораньше  и начала молодеть. Это точно не было похоже на наши с Егором опыты.

 Мальчик потерял ногу. Ничего страшного. Напрягся, и за год отрастил новую. Как? Он дружил с ящерицами! Обалдеть, какого только бреда не услышишь. Так, пожалуй, все обзаведутся ящерицами и будут бродить с ними как боцманы с попугаями.

И так далее, и тому подобное. Отросшие пальцы, исчезнувшая седина, мужик помолодел после комы, а женщина – после пожара, вечно молодой уголовник, мать моложе дочери… Одна дебильная статья хлеще другой. И ничего похожего на наш случай.

Я просмотрел «Веды» и «Упанишады», отметив для себя немало интересного.

Я осилил «Основные сведения о Квантовом Переходе живой материи» и понял, что иногда человек уж очень много о себе воображает.

Я с удивлением узнал, что учение о ноосфере Вернадского удивительно совпадает с моим собственным видением мира, но ничего, касающегося интересующей темы, из него не выудил.

Поиски закинули к статье «реинкарнация», но и тут я быстро разочаровался. Ничего нового и удивительного. Случись такое с Егоровым бомжом, тот наверняка ощутил бы себя кошкой, собакой или, что скорее всего – свиньёй, и уж точно не стал бы требовать водки и искать свои татухи.

Интересными оказались статьи про человеческие жертвоприношения. До сих пор я думал, что они устраивались ради хорошего урожая, войны или охоты. Но в двух-трёх источниках упоминалось, что иногда дело было в том, что необходимо было вернуть какого-то царя или героя к жизни, но сделать это можно было, заплатив за это жизнью чужой. Обычно в этих весёлых историйках это была жизнь матери или любящей жены, реже – верного слуги… в общем, тех, кого не жалко.

И вот тут начинались народные и авторские сказки. Хоть бы одно мало-мальски документальное свидетельство! И, естественно, ни одного, внушающего доверия, способа, как это правильно проделать.

Когда я дорылся до религий и культов Африки, мне сначала показалось, что я нашёл настоящий клад. Вот уж кто, казалось бы, умел виртуозно жонглировать человеческими жизнями. Хочу – заберу жизнь, хочу – отдам. Но магия тамошних колдунов была какой-то фрагментарной: хочешь богатства – будь добр, тащи чужую печень, хочешь ладно жить с женой – налей человеческую кровь под порогом, а за многодетность, естественно отвечал отрезанный член какого-нибудь несчастного. Никакой полной регенерацией тут и не пахло.