Начало второе. «Вскорости взял отец Авель от игумена Валаамского благословение и отыде в пустыню; которая пустыня на том же острову недалече от монастыря. И начал отец Авель в той пустыни прилагать труды ко трудам и подвиг к подвигу; и явилися от того ему многие скорби и великие тяжести. Попусти Господь на него искусы, великие и превеликие, и послал на него тёмных духов…»
– Хватит тут пургу гнать! Духов в театр волоки! – вспорол полутьму мальчишеский дискант.
Самарянов поморщился, но отвечать крикуну не стал.
– «Отец же Авель, видя над собою таковое приключение, и нача изнемогать и во отчаяние приходить; и рече в себе: Господи, помилуй и не введи меня во искушение выше силы моей. Посему ж отец Авель начал видеть тёмных духов и с ними говорить, спрашивая их: кто их послал к нему? Они же отвечали ему и говорили: «Нас послал к тебе Тот, кто и тебя в сие место послал». И много у них было разговора и спора, но токмо в срамоту себе и на поругание: отец Авель оказался над ними страшный воин. Господь же, видя раба своего таковую брань творящего с бесплотными духами и рече к нему, сказывая ему тайная и безвестная, и что будет ему и что всему Миру. Тёмные же духи ощутили сие, яко сам Господь Бог беседует со отцом Авелем. И быть стали все невидимы во мгновения ока: ужасошася и бежаша. Одначе взяли отца Авеля два духа…» Тут прервусь. Потому как далее отец наш Авель рассказывает, каким именно порядком и способом получил он от высших сил дар прорицания, дар узнавания судеб. Вам, пердунам и пердушкам, это знать ни к чему. Не вижу я среди вас прорицающих… Хотя… – Тут Самарянов задумался, но, видно, пересилив себя, громче и настойчивей продолжил: – Мы эпизодий этот опустим. Слушайте дальше: «…Взяли отца Авеля два духа чистых сердцем и пламенем, и… и…»
Не выдержав напряжения Авелева текста, Самарянов шумно выдохнул и побежал, прихрамывая, за кулисы. Там начал сразу с кем-то препираться. Некто, из зала едва видимый, укорял и стыдил Самарянова. Даже полицейским участком стращал. Тиша решил было: «Всё! Закончился «Театр в сукнах»!» Но парамонарх, получив нахлобучку, вернулся на сцену, воздел руки к потолку и стал уже не по-гусячьи, а сдержанней, с явившейся внезапно душевной лаской декламировать выученный назубок текст.
– Начало третье. «После разговора со светлыми духами и с самим Господом отец Авель пришёл в себя и начал с того время писать и сказывать что уместно человеку. А тот год был от Бога Слова – тысяча и семьсот восемьдесят, да ещё пять, а месяц встал октябрь. И прошёл этот месяц и случилось отцу Авелю видение дивное и предивное, уже месяца ноября и тоже в первое число, с полунощи и продолжалось никак не меньше тридесяти часов. Необъяснимая сила вошла во внутрь его; и соединился с ним некто, и стали они якобы один полномерный человек. И начал в нём самом и самим им действовать, якобы природным своим естеством; и дотоле действовал в нём, дондеже всего его изучи и всему научи… И от того время отец Авель стал всё познавать и всё разуметь: сила неведомая наставляла его и вразумляла всей мудрости и всей премудрости. Посему же отец Авель вышел из Валаамского монастыря, так ему велено действом той силы сказывать и проповедовать тайны Божии и судьбы Мира.
И ходил он так по разным монастырям и пустыням девять годов; обошёл многие страны и грады: сказывал и проповедовал волю Божию и Страшный суд Его. Наконец же пришёл он на реку Волгу. И вселился в монастырь Николая Чудотворца, а звался тот монастырь Бабайки, Костромской епархии. В то время настоятель обители был именем Савва, жизни простой и безыскусной. И положил он отцу Авелю послушание. А послушание в той обители было отцу Авелю такое: в церковь ходить и в трапезу, в них петь и читать, а между делом писать и слагать, и книги сочинять.
И написал он в той обители книгу премудрую и книгу непростую, ибо в ней написано было о царской фамилии.
В то время царствовала в Российской земле Вторая Екатерина; и показал Авель ту книгу одному брату, имя ему отец Аркадий. А тот Аркадий показал книгу настоятелю. Настоятель же собрал братию и сотворил совет и порешили: ту книгу и самого отца Авеля отправить в Кострому, в духовную консисторию. И был Авель туда отправлен. Духовная же консистория: архимандрит, игумен, протопоп, благочинный и пятый с ними секретарь – получили ту книгу и вопросили отца Авеля: он ли ту книгу писал? И от чего взялся писать? И взяли с него сказку про то, как писал, взяли его дело и послали ту книгу и при ней сказку ко своему архиерею. В то время в Костроме был архиерей – епископ Павел. Получил епископ Павел ту книгу и при ней сказку, и приказал отца Авеля привести пред себя; и сказал ему: «Сия твоя книга написана под смертною казнью». Потом повелел его отправить в губернское правление. И был отправлен отец Авель в то правление, и книга его с ним, при ней же и рапорт». Вот оно как: «Под смертною казнью!» Воды мне, а потом настойки перцовой и сёмужки! – захлебнулся горечью парамонарх Самарянов.
Какая-то полумонашка-полубалерина выступила на цырлах, поднесла спортивный кубок с медалькой серебряной, поклонилась манерно. Самарянов выпил, крякнул, сильно ему захорошело, он по животу себя похлопал и сказал почти благодушно:
– Далее – Начало четвёртое. «Губернатор же и советники его приняли отца Авеля и книгу его, и видя в ней мудрая и премудрая, а наипаче написано в ней царские имена и царские секреты. И приказали его на время отвезти в костромской острог. Потом отправили отца Авеля и книгу его с ним на почтовых в Санкт-Петербург в Сенат. С ним же для караула прапорщик и солдат отправлены были. И привезён был Авель прямо в дом генерала Самойлова, в то время он был главнокомандующий всему Сенату. Приняли отца Авеля господа Макаров и Крюков. И доложили о том самому Самойлову. Самойлов же рассмотрел ту отца Авеля книгу и нашёл в ней дерзко написанное: якобы государыня Вторая Екатерина лишится скоро сей жизни и смерть ей приключится скоропостижная. Самойлов же, видя сие, зело о том смутился; и скоро призвал к себе отца Авеля. И рече к нему, глаголя с яростью: «Как ты, злая твоя глава, смел писать такие титлы на земного Бога!» И ударил Авеля трижды по лицу, спрашивая подробно: кто его научил те секреты писать и отчего взялся такую премудрую книгу составить? Отец же Авель стоял пред ним весь в благости и весь в божественных действах. И отвечая генералу тихим гласом, рече: меня научил писать сию книгу Тот, кто сотворил небо и землю и всё, что в них. Тот же повелел мне и все секреты составлять.
Самойлов же сие слыша, и вмени всё то в юродство; и приказал отца Авеля посадить под секрет в тайную; а сам сделал доклад государыне. Она же спросила, кто он, отец Авель, такой есть и откуда? Потом приказала отца Авеля отправить в Шлиссельбургскую крепость, в число секретных арестантов, и быть там ему до смерти живота своего. Сие дело было в лето от Бога Слова – тысяча и семьсот и девяноста в шестом году, месяца марта с первых чисел. И был заключён отец Авель в ту крепость, по именному повелению государыни. И был он там девять месяцев и десять дней. Послушание ему было в той крепости: молиться, и поститься, и к Богу слёзы проливать.
И проводил так время отец Авель, в той Шлиссельбургской крепости, до смерти государыни Екатерины. И после того еще содержался месяц и пять дней. Потом же когда скончалась Вторая Екатерина, вместо её воцарился сын её Павел; и начал сей государь исправлять, что ему должно; генерала Самойлова сменил. А вместо его поставлен был князь Куракин. И нашлась та книга, которую написал отец Авель в секретным делах, нашёл её князь Куракин и показал государю Павлу. Государь же Павел скоро повелел сыскать того человека, который написал книгу. И сказано было императору: тот человек заключён в Шлиссельбургской крепости, в вечное забвение.
Государь немедля послал в ту крепость князя Куракина рассмотреть всех арестантов; и спросить их лично, кто за что заключён, и снять со всех железны оковы. А монаха Авеля взять в Петербург, к лицу самого государя. Князь Куракин всё исправил и всё совершил: с арестантов снял железны оковы, а монаха Авеля представил во дворец к самому величеству императору Павлу.
