В начале мая, после трех недель проливных дождей, из-за туч наконец выглянуло солнце. Впервые после переезда в деревню пани Барбара вышла из замка, чтобы погулять в саду. В это утро на небе не было ни единого облачка, молодую травку серебрила роса. Никогда еще Барбара не видела столько цветов, которые росли сами по себе. Сад казался ей чуть ли не раем. Из-под старой листвы на земле тянул свой бархатистый стебель высокий фиолетовый цветок сон-травы. Одуванчик раскрывал нежные слипшиеся лепестки. Все еще то тут, то там небольшими ковриками белели подснежники. Вовсю цвела черемуха, охмеляя своим горьким благоуханием, а кое-где начинала распускаться сирень.

Барбара шла медленно, часто останавливалась, оглядывалась. Ей хотелось рассмотреть и запомнить каждое дерево, каждый куст, каждый цветок. После продолжительной, холодной и однообразной зимы обилие красок завораживало ее и одновременно навевало какие-то сладостные чувства. Ей хотелось думать, что она счастлива. Пани Барбара слушала соловья, испытывала головокружение от ароматов и не замечала, что ее белое платье и руки разукрашены, будто акварельной краской, густой цветочной пыльцой…

Она гуляла, а в стороне от нее, на высоком валу, маячили круглые башни замка. Они будто присматривали за ней. Своим молчанием и неподвижностью башни отчего-то возвращали ее к грустной и достаточно жестокой мысли о том, что теперь она – женщина, зависящая от желаний и настроения своего мужа, почти невольница. И еще ее почему-то не отпускало чувство, что после свадьбы она приобрела не мужа, а второго отца. Князь Станислав Гаштольд был вдвое старше ее. Впрочем, не только разница в возрасте смущала Барбару. Ей неприятны были манеры мужа, его тонкий женский голос и какая-то исключительная, лакейская вежливость в общении с теми, кто его окружал. Лишь безысходность заставляла ее оставаться той, кем она обязана была быть для этого человека по воле обстоятельств. Замужество ошеломило Барбару. Вот уже почти месяц ее не оставляло ощущение, что это случилось не с ней, а с кем-то другим…

На свадьбу съехалось много гостей. Чтобы перевезти приданое, которое пан Анджей дал за дочерью, пришлось выделить два грузовых воза, запряженных шестеркой и четверкой коней. В этих возах были изделия из серебра, золоченые миски, тарелки, кубки, ложки, кружки для вина и пива, жбаны для умывания рук. Из одежды были чепцы, тканные золотом, красные береты венецианской работы, шапки, украшенные соболями. Подарил пан Анджей и золоченую карету со специальной подвеской. Вместе с каретой он передал шесть мышастых жеребцов. Отдал он дочери и ее любимую двухколесную повозку на двух человек с четверкой гнедых. В ответ зять подарил тестю сто золотых червонцев и восемь десятков шкурок соболей, а теще – сорок соболей и золотую цепочку.

Запомнились Барбаре и волнующие минуты венчания. Густые аккорды органа и горящие в руках свечи открыли перед ней, как показалось в те минуты, двери в новую, полную смысла и счастья жизнь. Навсегда запомнила она и богатый свадебный пир, и, конечно, первый танец с мужем, когда впервые осмелилась посмотреть тому в глаза. Выходя замуж, она надеялась познать счастье. Но последовавшие за венчанием дни скоро развеяли в ней эту надежду. Замужняя жизнь оказалась куда прозаичнее ожиданий. Уже скоро в душе пани Барбары поселилось разочарование.

В первую неделю муж появлялся в ее спальне каждый вечер. Его визиты были для нее пыткой, но не подчиняться мужу она не смела. Во-первых, потому, что хорошо не знала его, во-вторых – боялась отца. Князь Станислав приходил, а через некоторое время опять удалялся в свою спальню, куда ей доступ был категорически воспрещен. При этом он почти не разговаривал с ней. Потом князь стал появляться в спальне жены все реже, и с этого времени в ее душе поселился непонятный страх…

В это утро она думала о том, что удовольствие от созерцания красот природы куда выше всяких прочих удовольствий. Прогулка в одиночестве заронила в ее душу что-то необъяснимое – в ней робко зарождался дух свободы. Не прошло и получаса с момента выхода пани Барбары из замка, а она уже дала себе зарок, что будет гулять в саду каждый день независимо от погоды. До сегодняшнего дня ее мучила мысль о том, что, покинув родной город, она оказалась в безвестной глуши, но прогулка подсказала, что и в уединении есть своя прелесть.

Клубок дыма оторвался от амбразуры одной из башен, раздался громкий хлопок – замковая пушка напомнила, что наступил полдень. Пани Барбара собралась было перекреститься, но вдруг услышала топот – прямо на нее по дорожке, обсаженной кустами, неслись напуганные выстрелом грациозные лани. Вожак, заметив человека, метнулся в кусты, за ним последовало все стадо. От восторга у Барбары перехватило дух и на глаза навернулись слезы…

Неизвестно, сколько времени прошло после выстрела. Пани Барбара продолжала стоять и вглядываться в ту сторону, где скрылись лани. Через некоторое время кусты опять зашевелились – но на этот раз перед ней предстал ее верный гайдук.

– Господи, матушка-красавица, как далеко вы забрались. Я уже волноваться начал: а ну как затеряетесь.

– С таким-то сыщиком! – улыбнулась Барбара. – Тут и за десять верст не заплутаешь… Что у тебя?

– Донесение от вашего мужа, – ответил Анисим. – Его милость пан воевода спрашивают вас.

– Что случилось?

– Гости пожаловали. Цельный гарнизон. Сказывают, сосед пана воеводы со слугами.

– Что ж, коль спрашивает, надо быть. И пани Барбара первая двинулась по парковой аллее обратно в сторону замка. Новость, которую принес Анисим, вызвала у нее любопытство. Пани подумала, что знакомство с соседями развеет скуку, донимавшую ее в последние дни. Ей хотелось быть в центре внимания, веселиться… Наивная, она все еще полагала, что может вернуть свое беззаботное прошлое.

Выйдя из сада, пани Барбара и Анисим оказались на большой прямоугольной площади перед въездом в замок. Сейчас ее занимал отряд спешившихся всадников. Их черные плащи-накидки и пластинчатые доспехи указывали, что это и есть те гарнизонные, о которых ей только что доложил Анисим. Звенел металл, скрипели грубые высокие сапоги со шпорами, фыркали взмокшие лошади. Тут же большой группой стояли слуги князя – их вызвали для того, чтобы помочь гостям развести лошадей.

На возвышении, как бы нависая над площадью своими башням с черепичными конусовидными куполами, стоял замок. Он был обнесен заполненным водой рвом. Ворота въездной башни были открыты, откидной мост опущен. У моста дежурили охранники с алебардами.

Появление пани подействовало на прибывших воинов так же, как должно было подействовать на них сообщение об окружении неприятелем: все обернулись в ее сторону – и стали недвижимы, точно громадные камни.

Барбару трудно было смутить. Даже почувствовав на себе взгляды стольких мужчин, она без смущения посмотрела в их сторону и улыбнулась. Девушка поняла, какую сумятицу чувств вызвала в душе этих молодцов, – в их глазах таилась страсть.

И все же, хотя Анисим был рядом, она не решилась пойти напрямик, через толпу, и уже собралась было двинуться в обход, но тут нашелся провожатый. Комендант замка капитан Бойсан, седой, хотя еще и не старый датчанин, вышел вперед и любезно обратился к ней:

– Ваша милость, пани Барбара, разрешите вас проводить, – и протянул ей руку, будто приглашая на танец.

Узнав, кто перед ними, гости, все как один, низко поклонились. Барбара подала коменданту руку и едва слышно ответила:

– Вы очень любезны. Капитан оглянулся на воинов, взглядом давая им понять, чтобы разошлись. Гарнизонные сейчас же расступились, образовав живой коридор до самого моста. Пани Барбара и Бойсан двинулись к воротам…

Четыре красные башни Гераненского замка соединялись на валах впечатляющих размеров – в ширину повозки – каменной стеной. Просторный замковый двор был выложен булыжником. В самом центре его находился колодец, обнесенный каменной стенкой и накрытый черепичной крышей. Ближе к западной стене возвышался дворец.