Медяк, спрятанный в лифе платья, впивался острыми гранями в кожу, а в ушах раз за разом звучали слова лучшей подруги.

«Что ты к нему теперь чувствуешь?»

И не могла Вэяра ответить на этот вопрос. Эгнорон Тхори по-прежнему был тем мужчиной, с которым ей хотелось бы разделить жизнь, счастье и тепло. Но разве бывает у таких людей счастье?

Ведь принц прославился как великий полководец, завоеватель, несокрушимый воин. Разве будет счастье с тем, кого не видишь годами? Кто рубит врагов на поле брани, а после заливается в таверне вином и лапает продажных баб?

Вэяра тряхнула головой, отгоняя столь красочную картину, появившуюся перед глазами.

Образ, который предстал пред ней после их первой встречи, накладывался на другой – реальный. Создавал объемный портрет. И всем, что Вэяре в этой картинке нравилось, были лишь глубокие синие глаза, четкий контур лица и легкая улыбка на губах принца.

Внешность. Это все, что ее привлекало сейчас.

Но стоило вспомнить те несколько ледяных взглядов, что достались девушке от правителя, как сразу становилось не по себе, а глотку стискивало щупальце дурного предчувствия.

Зато сердце все так же предательски вздрагивало, стоило подумать о младшем Тхори, кровь приливала к лицу и бросало в жар.

«Любовь ли это? – спрашивала сама себя Вэяра. – Или влечение? Как отличить одно от другого? Как не запутаться в собственных чувствах и не споткнуться об них? Ведь падение вниз будет болезненнее сбитых коленок».

Думала она об этом и вспоминала картину в полутёмном коридоре.

Свет факелов. Свисающий корсет. Обнаженная женская грудь в мужских руках. И этот взгляд.

Этот ледяной взгляд глубоких синих глаз. В котором читался вопрос и презрение.

Вздрогнув от этого всплывшего воспоминания, как от свиста плети, Вэяра толкнула калитку и оказалась в родном дворе. Тень дома дарила спокойствие и умиротворение. Возвращаться в замок ей совершенно не хотелось. Там казалось все холодным, высокомерным, жутким. И пусть ее там приняли не очень-то и плохо, да и работали там хорошие люди… Пусть не все. Но все же госпожа Анэс или Лауна не были теми, от кого хотелось бежать и не озираться.

Но потом ее мысли прыгали к Эгнорону Тхори, четырнадцати медякам и… ночному знакомому.

Тряхнув головой, девушка принялась за работу по дому.

Приготовление обеда заняло у нее мало времени. Слишком мало. Будто бы за эти дни работы на королевской кухне она стала чуть ли не второй госпожой Анэс, которая могла одновременно печь пироги, жарить рыбу и рубить зелень. Ну и, конечно же, поглядывать за помощниками, чтобы те не набедокурили.

С делами по хозяйству Вэяра справилась к обеду. Но сестра с поля еще не вернулась. А девушка решила, что если она сейчас не отправится к ведьме, то точно ни на что не решиться.

Вынув из лифа монетку и сжав ее в кулаке, помощница главной кухарки быстро вышла со двора, прикрыла за собой калитку и поспешила вниз по улице. Там, у подножия холма, жила та, к которой шли за помощью. Которую боялись и проклинали. Но неизменно приходили и платили за ее умения.

До середины улицы Вэяра шла быстро, сжимала монетку в кулаке. Потом же шаг замедлился, сердце забилось чаще, а ноги отказывались нести хозяйку.

«Ну уж нет, – думала девушка, упрямо двигаясь вперед. – Я приобрету у ведьмы приворотное зелье. И будь что будет».

Подталкивая себя такими мыслями, она спустилась с холма, окинула взглядом бескрайние луга, на которых паслись коровы и козы. Вдохнула свежий воздух, радуясь тому, что ветер дует не со стороны луга, и свернула влево.

На опушке небольшого леса стояла покосившаяся от времени деревянная хибара. Крытая соломой крыша пестрела латками из досок, которые, скорее всего, приколачивали те, у кого не было монет, дабы расплатиться с ведьмой. В окнах зияла тьма, будто никого дома не было, а дверь поскрипывала на ветру, то и дело захлопываясь и оглашая округу грохотом.

Поежившись от холодного страха, что мазнул ее когтями по спине, Вэяра сделала первый шаг по тропинке к хижине ведьмы. Уверенности добавлял медяк, сжимаемый в руке.

Если бы Цунка не одолжила его, то не пошла бы сюда девушка. Испугалась бы идти к колдунье с пустыми руками. Передумала бы и поспешила к замку, отмахиваясь от глупых идей.

Перед глазами всплыл образ Эгнорона Тхори.

Преследовал. Напоминал. Дразнил.

Сцепив зубы, Вэяра кинулась к домику и замерла только тогда, когда несколько раз стукнула костяшками по шероховатой двери.

Дороги назад не было. Она сделала еще один шаг на пути к своей мечте.

Вот только об этом ли она мечтала?

Ответить на этот вопрос сама себе Вэяра не смогла.

Дверь открылась медленно, давая время гостье сделать шаг назад, а потом два вперед. Внутри стояла темень, даже свет, просачивающийся через окна без ставен, не рассеивал ее. А еще сырость.

– Приветствую, дитя.

Вэяра ожидала услышать скрипучий противный голос, но вместо него прозвучало мелодичное звонкое приветствие.

– Проходи, не стой на пороге, – вновь заговорила хозяйка дома.

Собрав всю волю и решимость в кулак, девушка сделала еще два шага вперед и тихо ахнула.

Комната, в которой она оказалась, вмиг посветлела, пропал запах сырости и затхлости. Морок, наведенный ведьмой, спал, стоило отрезать себе путь к отступлению.

В помещении прямо по центру комнаты расположился огромный дубовый стол на четырех толстых ножках, столешницу усыпали сушеные и свежие травы, меж которых поблескивали прозрачным стеклом пузырьки.

«Настоящее стекло, – подумала Вэяра, не в силах отвести взгляда. – Не глина, не кожаные бурдюки. Стекло. Сколько же она зарабатывает своим даром?»

Через мгновение она смутилась собственных мыслей, ведь некрасиво считать чужие монеты. Даже если это монеты ведьмы.

Закусив губу, Вэяра повернулась, пытаясь осмотреть жилище колдуньи, запомнить и постараться сюда больше не возвращаться.

«А ведь к ней часто Маргет ходит, – мысль всплыла внезапно. – Она же у ведьмы берет какие-то травки, чтобы пока не иметь возможности забеременеть».

У одного из окон, прижавшись к стене, стоял высокий расписанный растительным орнаментом сундук. Чуть поодаль, у противоположной стены, была сложена печь, а над ней сушились прикрепленные к тонкой веревке травы и корешки.

Остальная часть дома была отгорожена плотной тканевой занавеской. Но что-то подсказывало девушке, что за ней находится узкая лежанка и сколоченный из досок шкаф.

Сама же хозяйка дома стояла у стола, опершись руками об столешницу и хитро улыбаясь. Она дала гостье время для того, чтобы та все рассмотрела и обвыклась, а теперь, поймав ее взгляд на себе, вскинула в вопросительном жесте темные брови.

Вэяра, честно говоря, ожидала встретить сгорбленную старуху с кривым покрытым бородавками носом. Но перед ней стояла молодая женщина с длинной черной косой, которая практически касалась пола. На гладком бледном лице горели голубые глаза, а взгляд был ледяным и колючим, как зимний мороз.

Растянув в улыбке розовые губы, она проворковала:

– Проходи, Вэяра, дочь Брада и Элет. Присаживайся. Говори.

– Вы знали моих родителей? – девушка, осмелев, сделала шаг к столу и бросила взгляд на лавку, на которую ей предложили сесть.

– Конечно, – ведьма явно потешалась. – И их знала. И Сану с Осларом знавала. И даже Катер ко мне заглядывала на чашу пряного отвара, для согревания костей в лютый холод.

Вэяра не сдержала удивленного вздоха, ведь говорила колдунья о родителях ее матери, а после о ее бабке.

– Что, не выгляжу на такой солидный возраст? – хохотнула колдунья. – Вот так бывает, Вэяра. Внешность порой обманчива.

Последние слова ведуньи больно резанули по девичьему сердцу, к другому человеку отнеслись. И еще сильнее сжала в руке монетку гостья.

– Прошу прощения, но мне не известно ваше имя, – начала было Вэяра, но под насмешливым взглядом хозяйки дома затихла.

– Если тебе так будет проще, то можешь звать меня Белия, – проворковала женщина. – И присядь уже да расскажи, зачем пожаловала. Это у меня времени много, а вот у тебя его мало. Очень мало, Вэяра. Так что я слушаю.