Может, Бансабира ошиблась, и это Рамир любил ее, а Астароше, как правильно заметил Гор, только желал?

Спрашивать подобные вещи Аймар не стал.

Бансабира в компании тана и Рамира разглядывала вечерние звезды, раскинувшись на пустыре за кузницей, вслушивалась в жужжание насекомых и шелест клевера вокруг, и с горечью на языке признавала, что ее чувства к Астароше остались далеко позади. Сейчас она была совсем другим человеком, и их больше ничего не связывало. Возможно, Русса был когда-то прав, сказав, что она слишком юна, чтобы постичь суть любви. Или недостаточно мудра, чтобы принять: любовь стареет.

Бансабира заметила это вслух. Рамир в ответ коротко улыбнулся и отрицательно цокнул.

— Только то, что по-настоящему является любовью, не стареет никогда.

— Думаешь? — нахмурилась Бану.

— Знаю. Разве я — не живое тому доказательство? Ты ведь все знаешь о моих чувствах.

— О да, — протянула Бансабира. — Как все прошло? Ты передал ей поцелуй по возвращении?

— Конечно, — расцвел Рамир. — Еще раз спасибо, — он облизнулся, явно вспоминая те тревожащие чувства. — Но эффекта это не дало, увы.

— Мне жаль, Рамир.

— Она не допускает и мысли о том, чтобы что-то вернуть. Говорит, что нельзя так просто забыть ее отношения с Ионом, в которые вложено столько трудов. Нельзя закрыть глаза на минувшее время, будто ничего не было.

— Мой брат, — поразмышляла Бансабира вслух, — сказал мне как-то, что любовь на деле намного проще, чем нам кажется, и для нее надо не так уж много.

Невидимо для остальных Рамир, раскинувшийся на земле также, как Бану и Аймар, кивнул:

— Может, Русса и прав. Скорее всего, он прав, — тверже произнес Рамир. — Но не все думают также.

— Жалеешь о чем-то? — уловила Бансабира задумчиво-печальное настроение друга.

— Пока не знаю. Как думаешь ты, Дайхатт-молчун? Любовь проще или сложнее, чем кажется?

Аймар, не моргая, глядел на звездную россыпь в ночном бархате неба.

— Я думаю, что не могу представить причины, по которой боец Храма Даг, если только это не Бансабира Изящная, знает бастарда Сабира Свирепого, — честно сознался Дайхатт.

Рамир сообразил, что сморозил лишнего. Лежавшая рядом Бансабира мимолетно накрыла пальцы друга и подданного ладонью: все нормально.

Больше они не говорили.

Вскоре Дайхатта отрядили спать, а Бансабира, отдохнув четыре часа, по просьбе Рамира взялась помогать ему в предутренней тренировке шести- и семигодок.

Бансабира не торопилась заходить за Аймаром перед завтраком, и тан решил сам заглянуть за спутницей. Однако соседняя дверь оказалась заперта, а настойчивый стук никак не способствовал открытию. Дайхатт кинулся по коридору искать Бану, у всех спрашивая, не видел ли ее кто. Хорошенькая Габи тащила за ухо кого-то из мальцов, побитого и скулящего, и о местоположения Бансабиры могла только догадываться. Астароше, разбитый и измученный сумрачной тренировкой, ночным патрулем берегов и отловом пиратов, сказал, что слишком устал, чтобы сейчас искать Изящную и, шатаясь, пополз по коридору, опираясь на стены, в неизвестном Дайхатту направлении. Ишли вообще не стал слушать вопрос Аймара и только гаркнул, чтобы тот поскорее притащил Бану к завтраку. В конце концов, Шухран, имени которого ясовец и не помнил, с интересом глянул на гостя и сказал, что, кажется, слышал голос Бану с арены второго этажа, когда проходил мимо.

— Выход на нее будет с лестницы такой же, как на последнем этаже на ту арену, где ты уже был. На втором ристалище просто поменьше. Ты без труда найдешь, — напутствовал мастер.

Аймар хотел ответить, что он не знает даже, с какой стороны пирамиды находится нужная ему лестница, поскольку внутри здания все коридоры и подъемы выглядят совершенно одинаково, но смолчал и пошел на удачу.

Вопреки ожиданиям, он действительно быстро отыскал нужную дверь, ведущую в центральный зал пирамиды на втором этаже, ориентируясь на звук рубки. Это помещение не меньше главной арены напоминало бойцовские ямы Ласбарна с расположенными по периметру каменными скамьями для зрителей, но было скромнее и темнее. В отличие от верхнего помещения, здесь не было ни люка, ни окон, и все освещение составляли несколько развешанных в чугунных кольцах факелов.

Бансабира сидела под одним из них, в привычной форме Багрового храма, которую добыла в складском помещении. Она опиралась локтем в колено и, легко касаясь пальцами подбородка, не отводила глаз от боевой площадки, где Рамир пытался натренировать трех парней и одну девушку из числа седьмого года обучения. На сиденье уровнем ниже лежало два копья — длинное и покороче.

У Рамира было много талантов, это правда, думала Бану. Но наставником от природы он не был. К этому моменту на тренировку явилась последняя из отведенных ему групп для упражнения с копьем, уже третья по счету, и тренировать их полагалось не менее двух часов.

— Тану? — позвал Дайхатт, подсаживаясь рядом.

— Тан, — Бансабира приметила гостя краем глаза, но ответила, не оборачиваясь.

Два воспитанника храма сцепились на арене под надзором Рамира и Бану. Аймар приветственно поднял руку, приветствуя мужчину, сидящего в ближайшем к боевой площадке ряду с противоположной стороны, но Рамир не обратил внимания, пристально наблюдая за сражающимися.

Два юноши, ощетинившись копьями, наносили друг другу размашистые стремительные удары. Не без огрехов, но в каждом жесте, как и в выражении лиц, мелькала та заносчивая циничная горделивость, присущая только выпускникам, претендующим на место выше двадцатого. Что-то выглядело вполне хорошо, на взгляд Дайхатта, что-то в поединке волновало и захватывало, что-то было очевидным просчетом или слишком уж предсказуемым маневром.

Вторая пара бойцов — парень и девушка — выглядели почти также, разве что парень, казалось, несколько проигрывал, и неоднократно под натиском девчонки, кряжистой и крепкой, как росомаха, оставался зажат к краю поля.

Бансабира, наблюдая за боем, порой облизывала губы, хмурилась, вздергивала одну бровь с каким-то брезгливым выражением на лице, но ничего не говорила. Смотреть на ее лицо становилось для Аймара даже более увлекательным, чем за происходящим на арене. Странно, безумно странно и не по себе обращаться к ней по титулу, вдруг подумал тан. Такое чувство, будто весь Багровый храм, весь Ласбарн и тот задиристый Гор общались с Бансабирой Изящной, а он один вынужден иметь дело с тану Яввуз. Эти два абсолютно разные человека все меньше представлялись тану единым целым. Но поднимать разговор на сей счет Аймар и не думал.

Ребята бились остервенело, все чаще пропуская удары, подставляясь и падая на пол. Мастера Храма Даг и тогда не вмешивались.

— И в чем суть обучения? — не выдержал, наконец Аймар.

Бансабира откликнулась не сразу — через пару мгновений перевела на соседа взгляд а, отвечая, уже снова смотрела на бойцов.

— В том, что нет никакого смысла учить чему-то, пока ученик без труда стоит на ногах.

Аймар вскинул брови и опустил губы:

— Вот как, — только и смог он выдать.

— Когда ты можешь поднять руку, в которой нет ни капли сил от усталости, ты — непобедим.

Аймар не ответил ничего.

Первым не смог подняться юноша, тренировавшийся в паре с девушкой. К ней в пару встал Рамир, и вскоре и она повалилась от удара. Дайхатт вздрогнул и с легкой долей недоумения глянул на Бану. Та коротко повела головой, так и не обернувшись в полной мере:

— Он еще сдерживается, — сказала она, верно уловив вопрос.

— Она же совсем подросток, — Аймар не удержался от комментария.

Бансабира не стала отвечать.

Когда выдохлись все четверо, Бану и Рамир вытянулись — каждый со своего места. Бану наклонилась, взяв оба копья — в правую длинное, в левую короткое — и легко сбежала по ступенькам вниз. "Начнем" — говорил ее взгляд.

От очередного удара, размашистого, с разворота, у наиболее перспективного из учеников опасно треснул хребет. Уловив за спиной движение воздуха, Рамир развернулся с очередным роковым выпадом и встретил блок Бану. Они сцепились просто по инерции, кратко, всего в несколько решительных агрессивных атак. И остановились одновременно, когда меж наконечниками копий мелькнули рассыпавшиеся искры.