— Что? — Агравейн обернулся молниеносно, поймав за руку жреца. — Ты видел ее?

— Не только я. Странно, что владыка Удгар не сказал тебе: это Шиада и Гленн вызволили из плена твоего отца и забрали из Кольдерта Инну, когда Таланар и Норан были убиты.

— Но отец словом не обмолв… — Агравейн заозирался растерянно. Берад обреченно скрипнул зубами, сжав челюсти до судорог в желваках.

— Может, она не назвалась? В конце концов, она вызвалась помочь Гленну в задании, которое дала ему храмовница, и не более. Ну, во всяком случае, эту версию я слышал от самой Шиады на острове.

Агравейн, кажется, все еще не улавливал смысл сказанных друидом слов. Он зашагал из стороны в сторону, прижав к губам кулак. Он ходил туда-сюда, будто что-то мямля себе в руку, то отводил ее, то прижимал снова, то хватался за волосы. А потом вдруг вырос прямо перед друидом:

— Она точно там?

— Ну, — немного растерялся Сайдр, — она была там, когда я уезжал. Храмовница говорила что-то об особом задании для Второй среди жриц, но, наверняка, чтобы там ни было, Шиада уже снова на Ангорате.

Агравейн осторожно, недоверчиво улыбнулся — самыми краешками губ. А потом внезапно расхохотался — непосредственно и радостно, как самое чистое дитя.

Будто это и не его сверкающие некогда латы перемазаны кровью и грязью.

— Тогда остался последний вопрос, — обратился он к Сайдру. — Покажи мне, кто убил мою сестру.

Сайдр качнул головой.

— Показать?

— Да, — энергично закивал Молодой король. — Ты же можешь передать мне видение. Ты Верховный друид, — убежденно заявил Агравейн.

— Могу, — размеренно согласился Сайдр. — Но только то, что сам видел или знаю наверняка.

Агравейн замер, будто складывая в голове услышанные слова в какой-нибудь понятный смысл. Потом снова уставился на друида и переспросил:

— И что? Ты не знаешь?

Отвечать было глупо, и Сайдр лишь качнул головой.

— Но… как же тогда… — Агравейн расстроился.

— Есть один способ узнать наверняка, — заговорил Сайдр. — Но здесь это сделать невозможно — только на Ангорате.

Агравейн воссиял, и друид поторопился сбить его радужный настрой.

— Но не стоит питать больших надежд. Разрешение на проведение такого… ритуала может дать только действующая храмовница. Я могу попросить Неллу, но я не гарантирую, что она согласится.

Агравейн пронзительно поглядел на друида, будто выискивая подвох или лазейку, шанс, о котором друид умолчал. Сайдр в ответ смотрел просто и открыто, и у Агравейна не осталось выбора, кроме как заявить:

— Ладно. Это все больше, чем ничего. Я использую любой шанс. Пошлите гонца моему отцу, скажите, что я буду ждать его у Летнего моря для отправки на Ангорат по важному делу. А у меня, — Агравейн улыбнулся, — у меня их там, всесильные небеса, теперь два. Договор у нас, — заорал он намного громче. — Всем расположиться на отдых. Завтра утром возвращаемся в Архон. Я дойду с вами до княжества Рыб, дальше пойдете за Вальдром. Ты же проведешь меня на остров? — обернулся Молодой король к жрецу, без особенного вопроса в лице. Он все уже решил.

Однако Сайдр удивил и теперь:

— Увы. Я на Ангорат не еду, владыка. Но, как во все времена, вас проведут туда.

— А ты? — ревностно спросил Железногривый, как если бы Сайдр был обязан лично следовать его воле. Друид скептически поджал губы: власть имущим всегда кажется, что боги обязаны помогать им, а уж если те руками жрецов улыбнуться хотя бы единожды, у королей и вовсе пропадает рассудок. Не поэтому ли храмовница всегда предлагает сбивать спесь таким образом?

— Я сопровожу сыновей Хорнтелла в дом отца для начала. А потом поеду на север. Гленн отправился куда-то туда, и я беспокоюсь. К тому же, саддарам, которые откликнулись на призыв, надо сказать спасибо. За моего отца.

Агравейн задумался и кивнул.

После ночного отдыха на костях и пепле, Агравейн развернул армию домой. Невиданная по скорости война, невиданная стремительность в атаке и невиданная жестокость в конце… Что ж, у каждого свои подвиги.

А Сайдр в то же утро, подлатав за ночь, как мог, и покормив, повез герцогу Клиону Хорнтеллу его сына Клиама.

Тирант, брат Гленна, брошенный в темницы несколько месяцев назад, истлел от голода, сгнил и был заеден мышами и крысами.

Товары из Ласбарна жители Храма Даг испокон веков принимали и обменивали на верфях и в доках перед крепостными стенами под надежной охраной выдающихся бойцов с номерами во второй десятке и надзором гарнизонных лучников. Потому, простившись с торговцами из песков и поблагодарив капитаншу и золотом, и теплым словом, Бансабира свела по сходням лошадь, указывая путь Дайхатту, и пошла к запертым воротам.

Завидев непрошенных гостей, стражник в мягком кожаном нагруднике на воротах немного наклонился и заявил, что всем иноземным торговцам вход воспрещен.

— Я не торговка, — крикнула Бану. — Попроси у меня права голоса.

Стражник переглянулся с соседом-охранником и проорал поставленным голосом:

— У кого из вас есть право голоса?

Предвкушая собственный ответ, Бансабира едва не задохнулась от трепета и тоски. Всеединая Мать Богов и людей. Сколько жизней минуло с детства и юности?

— У того, кто служит Матери Сумерек, — так же громко ответила Бансабира, стараясь говорить так, чтобы не дрожал голос.

— Как ты служишь Ей?

— Воздевая сталь.

— От кого ты получила свою?

— От того, кто известен в этих стенах как Тиглат Тяжелый Меч.

— Что ты возьмешь здесь?

— То, что отдам.

— Откройте ворота, — приказал стражник.

С трескучим скрежетом ворота медленно разъехались — и сердце Бансабиры Изящной пропустило несколько ударов сразу.

Вот, как звучит заклинание, позволяющее вернуться в прошлое.

Город пестрел красками и шумел наречиями. Яркий, совсем не такой угрюмый, каким рисовали детские сказки Храм Даг — черным гнетущим логовом убийц и отравителей. Остров, на котором возвышались крепостные стены Храма Даг не был пологим, он поднимался и оседал, как кручи бушующих волн. Рядом с воротами располагалось несколько крытых каменных помещений, которые Аймар определил как склады и мастерские. Чуть дальше, ближе к главному корпусу громадного здания в форме ступенчатой пирамиды, раскинулся торговый квартал с самыми разномастными товарами: цветастыми тканями, камнями, кинжалами, рыбой, керамическими плошками и горшками. Он насквозь пропах маслами, выжимками из редких цветов, эфиров из заморского дерева, воском, цветами и специями.

Бансабира шла, олглядываясь с щемящей болью в сердце. Квартал был исчерчен узкими улочками, где с трудом могли разминуться две небольшие повозки, многочисленными загогулинами-проулками, глинобитными домиками и лавками. Кажется, вон за той они с Астароше якобы искали кошку, когда, вернувшись из Ласбарна никак не могли найти место для уединения, а их за ласками застукал мастер Ишли. А вон той корявой дорожкой со сбитым временем брусчаткой Бану несла на верфь парусину для починки какой-то галеи в день, когда застала Гора с другого конца острова по колено в море и с кнутом. Тиглат Тяжелый Меч никому бы не сознался, но с кнутом обращаться не умел вовсе и, когда ученица попросила учить ее этому, сам принялся тренироваться. Гор в тот день огрел себя раз пять, высек море и выматерился на всех языках, какие знал, но с кнутом так и не подружился.

Там, в левую диагональ от храма, виднелись возделанные пашни. За ними — отсюда пока не видать — содержались пасеки, куда однажды Ирэн Безликая загнала мастера Ишли собирать мед — в качестве желания за его очередной проигрыш в нарды. Когда Ишли узнал, что Бансабире эта игра тоже никак не дается, потрепал по затылку, сказав, что этот талант присущ только рыжим.

Бансабира, не таясь, улыбнулась: хорошее было время.

— Бансабира Изящная, — вдруг донеслось до слуха ясовцев, и Бану улыбнулась еще шире. Да, это она. Так ее называли здесь.