— Я как-то читал одно исследование. В нем доктор психологии утверждал: те, кто поднимают тему ориентации сами латентные… сам понимаешь, кто. Их, между прочим, в любом обществе семь процентов, — вернул ученый колкость.

Кларенс прошел за стойку с оборудованием и увидел главного врача центра. За пультом сидела высокая стройная женщина редкой в Галактике красоты. Она зачем-то перекрасила длинные, ниже плеч волосы в огненно-рыжий цвет.

— Бедняжка… — прошептал Хантер. — Лилианна Андреевна, зачем вы так над собой издеваетесь?

— Трофиму Федосеевичу нравится, — очаровательно улыбнулась главврач.

— Это другое дело, — сказал Хантер, аккуратно повесил китель и брюки на вешалку. Что ему, впервой раздеваться на медосмотре?

Ученый нажал кнопку. Стена отошла в сторону, открывая опутанное проводами кресло.

— Электрический стул? Я думал, смертная казнь осталась в древнейшей истории.

— Объектно-ориентированный трансмутатор, — откликнулась Лилианна Андреевна.

— Транс… чего? Мутатор? — Кларенс идиотски хихикнул, явно играя на публику.

— Давай, садись в кресло, — нахмурился профессор. — Пора начинать испытания.

— Интересные вы люди, — вздохнул Кларенс. — Думаете, я полезу в неизвестную штуковину? И ведь полезу же. Любопытно же, что вы напридумывали вдвоем.

Он сел в кресло. Щелкнули зажимы, сковав Хантера по рукам и ногам.

— Садо-мазо какое-то, — резюмировал он.

Лилианна Андреевна постучала по клавишам пульта. Ученый повернул переключатель, и Кларенс выгнулся дугой от чудовищной электрической судороги. От дикой боли потемнело в глазах. Что-то бахнуло, и ток выключился.

— Я же… говорил… электрический стул, — задыхаясь, проговорил Хантер. — Кайф-то какой.

— Отказ четвертого контура! — крикнула Лилианна Андреевна.

Она встала из-за пульта, посветила фонариком Кларенсу в глаз, тонкие пальцы едва уловимо пробежали по телу.

— Живой вроде. Можем повторить. Только не отпускай зажимы, — добавила она, очевидно, уловив безумный взгляд Хантера и вновь села за пульт.

Невтриносов повернул переключатель, мир на секунду померк. По телу разлилась приятная легкость, и тут же разум начало захватывать липкое, холодное сознание машины. Оно полностью затопило мозг, поглотив личность, растворив человека внутри себя…

Впрочем, искусственный интеллект сопротивлялся недолго. Жалобно пискнув, он рухнул под невыносимым грузом парадоксальных теорий и предположений, за долю секунды сгенерированных изощренным разумом Хантера…

Перед глазами пробежала рябь, и Кларенс, легко сорвав зажимы, встал с кресла. Теперь он смотрел на профессора сверху. Что это? Он стал выше ростом? И рука… Это не его рука! Металлическая конструкция, увенчанная серебристой пятерней, торчала из плеча.

— Что вы… со мной… сделали? — резкий, как визг циркулярной пилы, голос эхом обрушился с потолка. Почему-то речь была замедленной, с паузами. Каждое слово приходилось проталкивать сквозь глотку… ужасное открытие поразило Кларенса: он не дышит!

— Ошибка в речевом контуре, — посмотрел профессор на Лилианну Андреевну. — Ладно, и так сойдет. Вряд ли ему доведется много разговаривать. На исправление нет времени: у меня симпозиум.

На стене вспыхнул экран, показав робота с птичьей головой на гибкой гофрированной шее, почти человеческим торсом и металлическими руками и ногами. Треугольные глаза светились зловещим красным светом. За спиной торчали два сложенных металлических крыла. Хантер с ужасом понял: это он!

Ученый встал в театральную позу:

— Дорогие коллеги! Я с гордостью представляю вам самое совершенное существо в Галактике: биомашину с внедренным ДНК! Ее возможности ограничены только рамками нашей Вселенной. А может, даже ими не ограничены. Это покажут испытания. Знакомьтесь: Зоран!

— Питич? — визгливо отозвался Хантер. Нет, отныне он — Зоран.

— От слова soaron — парящий… Что? — удивленно воскликнул профессор. — Откуда у машины чувство юмора?

— Тета-ритм человеческий. Мы не можем его контролировать. Я же говорила, надо было использовать в качестве подопытного Шейлу. Она более конформна, — отозвалась Лилианна Андреевна из-за пульта.

— Догадался же ты, Трофим, соединить машину именно с Хантером! — не сдерживаясь, крикнула главврач.

— Шейлу? — завизжал Зоран.

Металлическая рука раскрошила кресло, разорвала мешанину проводов. Ударила по стойке, она фыркнула фиолетовыми искрами, рассыпалась осколками электронных схем. Профессор схватил Лилианну Андреевну в охапку и вылетел прочь из помещения.

Зоран поднял голову, два красных луча ударили в потолок прямо из глаз. Полетели куски бетона, через дыру в перекрытии засверкало желтое солнце. Раскрылись крылья, засвистели вихревые двигатели. Зоран взмыл в безоблачное небо и понесся между барханами.

Он почувствовал прилив сил. Оказывается, неплохо быть машиной. Можно творить все, что угодно. Не надо обслуживать дурацкое человеческое тело, которое постоянно что-нибудь просит.

Зоран понесся на север, из-за горизонта показалась увенчанная вечными снегами горная цепь. Он попытался разглядеть одинокий пик, картинка придвинулась, словно кто-то покрутил ручку трансфокатора. Искаженные маревом ледяные натеки, казалось, совсем рядом блестели под солнцем. И никаких прицельных рамок, индикаторов или цифр. Они не нужны, как не нужна визуализация человеку, хватающему со стола ложку.

Едва Зоран влетел в ущелье, он вытянул руку, и сгусток энергии ударил в скалу. Полетели обломки, пик рухнул, превратившись в груду камней. Зоран сровнял с землей еще несколько вершин и захохотал. Резкий визг разнесся среди уцелевших гор. Надо показаться Шейле, она оценит такую огневую мощь!

Промчавшись технологическим коридором, Зоран влетел под купол Арены. Десантники, бежавшие кросс, сгрудились в кучу и уставились на него. Он промчался над землей, лучи из глаз разнесли в щепки несколько мишеней для стрельбы. Наконец, сложив крылья, Зоран коснулся земли.

— Видала? — проверещал он Шейле. — Ну и как… я… выгляжу?

— Ты кто вообще такой? Порождение больного разума профессора Невтриносова?

— Я — Зоран! Самое совершенное… существо во… Вселенной! Я могу… разрушить… город. Или построить… Нет, построить… ничего не… могу! Только уничтожить! Иди же… ко мне!

— И чего ты до меня докопался, точно капрал до новобранца? — удивилась Шейла. — Я вообще здесь причем?

Зоран протянул девушке металлическую ладонь. Шейла отступила на шаг.

— Вырежи свое имя… на моей… руке! — проскрипел он.

Шейла прижала ладонь ко рту. Ее глаза наполнились ужасом.

— Господи, Хантер… Что они с тобой сделали?

— Я — Зоран! Ты не понимаешь… как это… круто! Мои возможности… безграничны! Я могу… дать тебе… все!

Девушка оглядела Зорана с металлических ног до птичьей головы. Карие глаза брезгливо сощурились.

— Что ты можешь мне предложить? Дружбу? Любовь? Хантер — маленький сладкий мишутка. Ты — страшный железный чурбан! Зачем ты мне? Что я буду с тобой делать? У тебя даже нет…

— Предательница! Тварь! — заверещал Зоран и занес металлический кулак над головой девушки.

Шейла не попыталась увернуться. Осталась стоять неподвижно, глядя в глаза смерти… Железная рука замерла в сантиметре от головы.

Засвистели вихревые двигатели, Зоран пробил потолок и вылетел прямо сквозь силовое поле. Оно лишь немного притормозило полет металлической птицы. Он больше не нужен Шейле? Да и пусть валит себе куда подальше! Зоран подключился к межзвездной компьютерной сети Иггдрасиль, собирая с нее пакеты, впитывая, словно губка, информационные потоки. Ничего интересного. Никто не нуждается в услугах разрушителя. Может, развлечься? Зоран рванулся в небо, и через секунду помчался над океаном одной из курортных планет в паре десятков тысяч световых лет. И почему так не делают звездолеты?

Лязгнув металлическими суставами, Зоран приземлился на песчаный пляж. Туристов словно сдуло ветром — они бежали со всех ног, теряя шлепанцы, оставив на месте матрасы и зонтики. Стоп. А зачем он сюда прилетел? Машина не может получить маленькие человеческие радости: искупаться, поваляться на берегу, съесть мороженое, сходить на дискотеку… Ну, то есть, искупаться-то, конечно, можно…