Не говоря более ни слова, Хантер схватил полковника за руку, и оба — пилот и командующий базой, что есть силы, рванули в док.

Оставляя за собой огненный след, звездолет камнем падал на песчаную поверхность планеты-полигона. Засунув ноги под себя, скрючившись в совершенно немыслимой для нормального человека позе, Кларенс вцепился в ручное управление, и, сжав зубы, вел окутанную белым сиянием машину. Только бы успеть… Сидевший в кресле навигатора полковник Манн сонно прикрыл глаза.

Но вместо унылого бетона посадочной площадки, Хантер увидел пеструю толпу.

Горизонт запрыгал, звездолет запахал по песку, взметая клубы пыли. Кларенс рванул рычаг аварийного сброса двери и, как только сработали пироболты, понесся, не чуя под собой ног, в сторону погребальной процессии.

Украшенная розами и гибискусами капсула с телом профессора стояла на тележке, готовая к загрузке в дезинтегратор. Хантер не поверил своим глазам: на лице покойного застыла… улыбка!

— … мы предаем огню тело достойнейшего члена общества, споспешествовавшего прогрессу и процветанию Галактики! — отдуваясь и периодически приглаживая пышные черные усы, распинался коренастый тип в строгом костюме. — Необратимая и безвременная кончина вырвала его из наших рядов!

— Стойте! Стойте! — закричал Кларенс, хватая ртом горячий воздух. — Инспектор Мэйн, вы не можете его вот просто так…

Тишина, и без того стоявшая на площадке, стала оглушительной. Десятки пар глаз уставились на Хантера.

— Ничего нельзя сделать, — отрезал усач. — Не мешай нам.

Кларенс в отчаянии обвел толпу взглядом.

— Лилианна Андреевна! — умоляюще закричал он, увидев знакомое лицо. — Пожалуйста, скажите ему! Вы же врач!

Высокая женщина в темном, украшенном астрой платье, печально покачала головой:

— Он прав, Кларенс. Как бы мне ни хотелось не говорить банально, но в нашем случае медицина бессильна.

— Я должен сам в этом убедиться! Необходимо повторить…

— Мы не можем прервать церемонию ради хотелок жалкого пилота! Джеральд, будьте добры, избавьте нас от своего подчиненного. Любыми способами!

Но прежде, чем полковник успел открыть рот, Хантер выхватил боевой разрядник. Люди шарахнулись в сторону.

— У меня здесь ракета. Ядерная. Никто не уйдет обиженным, — скучно, словно читая лекцию в планетарии, пояснил Кларенс.

— Ты маньяк! — прошептал инспектор. — Угрожать заместителю председателя Совета! Это неслыханная наглость! Хватайте его, Манн!

— Дасти, ему достаточно отпустить кнопку, и от нас всех даже пепла не останется. Рискните сами.

— Я буду жаловаться! Я сообщу в Совет!

— Если не вознесетесь в стратосферу, — зловеще улыбнулся Кларенс. — Впрочем, я сам накатаю кляузу.

— За что? — вытаращился Дасти. Весь его апломб словно сдуло горячим дыханием пустыни.

— За то, дружище, что вы и пальцем не пошевелили для спасения достойного члена общества, спо… спе… как его там… эээ…

— Споспешествовавшего, — угрюмо отозвался инспектор.

— Именно, — беспощадно продолжил Кларенс. — А еще мне очень интересно, как вы и вся ваша медслужба проворонили смертельную болезнь профессора? Почему его не обследовали? Медицинская коррекция — пара пустяков, если она сделана своевременно!

— Ну, ты же знаешь Невтриносова… — попытался оправдаться Дасти. — Он человек увлеченный. Иной раз его и на десять минут не вытащишь.

— Ладно, проехали, — махнул рукой Хантер. — В общем, это вы во всем виноваты. Давайте-ка перенесем тело в медблок. Я один не справлюсь — больно шеф огромный.

Полковник выдернул бьющееся в конвульсиях тело из воскресительной машины, и, глухо крякнув, швырнул в телепод медстанции. Зажужжал и защелкал сканер.

«Признаки жизнедеятельности отсутствуют, коррекция невозможна» — выдал умный аппарат. Уголки губ профессора расплылись в улыбке и застыли.

— А я думаю, чего у него рот до ушей? — Хантер задумчиво почесал в затылке разрядником.

— Парез лицевых мышц, — ответила Лилианна Андреевна. — Это бывает при разрыве аневризмы в мозгу.

— Разрыве чего, простите?

— Аневризмы, — повторила врач. — Сосуд у него лопнул в голове. Ясно?

Кларенс не ответил. Напрягая все силы, он вытащил грузную тушу из телепода прямо на пол, вошел внутрь и приказал включить сканер.

— Время кодирования двадцать восемь и две десятых! — крикнул Хантер, как только металлическая дверь с прозрачным окном отошла в сторону. — Смерть наступает через…. нам не хватает жалких пяти-шести секунд.

— Это мы и так знаем. Стоило ради этого мучить профессора целых четыре раза? — издевательски поинтересовался инспектор.

— Я думал, в какой-то момент он проживет достаточно долго. Пожалуйста, отнесите труп в морг. Пусть прохлаждается, — печально сказал Хантер и понуро побрел к выходу.

Кларенс, увязая в песке, шел к уткнувшемуся носом в бархан звездолету. Ярко-белая, словно козье молоко неизвестной степени свежести, луна выглянула из-за атмосферного стабилизатора. Длинная тень крылатой машины коснулась ботинок.

Стоп! Откуда это дурацкое сравнение с вкусным и полезным, но совершенно неуместным продуктом? Наверное, прочитал где-то в литературе. Может, попробовать писать рассказы? Это утопия. Такая же, как воскрешение профессора. В обоих случаях не хватает совсем чуть-чуть.

Через открытый проем в шлюз надуло немало пыли. Наверное, не стоило сбрасывать дверь — вон она валяется метрах в пяти от звездолета. Ставшие бесполезными кабели электрического привода бессильно свисают вдоль борта, уходя под фальшпол. Впрочем, все это ерунда: пятнадцать минут не очень интенсивного ремонта.

В лицо пахнуло холодным воздухом, и Хантер подставил ледяному порыву разгоряченное лицо. Через несколько минут словно обжигающий кулак ударил в лицо: явный признак пыльной бури.

Вот уж повезло, так повезло: никто не осмелится добраться до него, пока серая круговерть безраздельно властвует над пустыней! А сейчас очень не хочется выслушивать чьи-то нравоучения. И даже красавица Лилианна Андреевна кажется ведьмой, способной уничтожить, раздавить мощью науки любые попытки воскресить несчастного ученого.

Хантер задраил за собой внутренний люк и поднялся в каюту, освещенную лишь тусклым светом дежурных ламп. Лег на койку и, как только голова коснулась подушки, уснул беспокойным сном. Мозговой штурм проблемы так и не состоялся.

Когда Кларенс очнулся, буря была в самом разгаре. Черная кутерьма, прорезаемая фиолетовыми молниями, металась на экранах наружного обзора. В горле стоял отвратительный ком, и Хантер сгенерировал самый отвратительный кофе, который смог найти в памяти регенератора. Как раз под настроение.

Проглотив похожий на техническое масло напиток, он снова лег на койку, взгромоздил на живот портативный компьютер и, словно перед трудным экзаменом, открыл сразу несколько технических справочников. Мысли помчались бесконечным потоком.

Машина определяет момент смерти, «перематывает» ленту времени назад и возвращает человека в состояние, когда он был еще жив. В случае гибели от, например, огнестрельной раны все работает, как надо — пуля прилетела извне. В новой точке пространства ее нет. Но с аневризмой дело обстоит по-другому: она внутри тела и лопается сразу после «процедуры» воскрешения. Организм умирает быстрее, чем сканер медстанции успевает перевести тело в цифровой код.

Через несколько часов Кларенс почувствовал, что еще немного — и он сбрендит от медицинских и физических терминов. И никаких идей, никакого результата.

Сам не зная зачем, Хантер полез в шкафчик над койкой. Среди разного хлама под руку попалось что-то металлическое, грубое.

На ладони лежал револьвер — некогда грозное, а ныне, в мире бластеров и разрядников, жалкое и беспомощное оружие с планеты со смешным названием Земля. Подарок друга. Хантер откинул дверцу и провернул барабан — все семь патронов были на месте, в своих каморах. Можно стрелять. И даже застрелиться.