Гоцман замолчал. Мозаика почти собралась, но открывшаяся картина ему категорически не нравилась. Некая огромная сила пришла в его город и хочет поднять большой гевалт.

— Как считаешь, кого тот неизвестный подельник Чекана собирается тащить из Сумрака? — подал голос Фима.

— Не знаю, но сдается мне, шо точно не свою бабу.

— Думаешь, чужую?

Гоцман сел.

— Думаю… Фима, дай мне ту книжку.

— Мемуары Арсиньи?

— Да сдалась мне твоя Арсинья! Ту, с исторической хроникой. Говоришь, место имеет значение? — Гоцман судорожно листал книгу в поисках нужной страници. — А знаешь, кто еще помер прямо на берегу нашего моря? Конечно знаешь, ты же меня за то просветил. Та шведская революционерка.

Он наконец открыл нужную страницу и сунул под нос Фиме.

— И шо тебя навело на эту мысль? — усомнился Фима. — Ну кроме того факта, шо ее бренное тело покоится где-то на дне Черного моря прямо у нас под носом.

— А то, — победно сказал Гоцман, — шо Жуков, герой войны и главнокомандующий Красной Армии, последние несколько дней мутит ну прямо за то же самое, шо та шведка. А теперь представь. Жуков навел тут шмон, запугал Инквизицию, а некоторых Иных так и вообще убедил своим веским словом за то, шо пора открыться миру. И тут появляется эта цаца уся в белом и начинает, как в старые добрые времена, вещать за революцию.

— Н-да, — согласился Фима. — Так-то оно все красиво получается. Но грустно. Я одну гражданскую войну пережил, вторую, теперь — уже среди Иных, не хочу.

Фима немного помолчал, разглядывая то портрет Белой Королевы, то фотографию Иды в досье Ночного Дозора.

— Слушай, — наконец сказал он, — шо-то все равно не сходится. Та Хельга была Светлой, не говоря уже за то, что Высшей.

— Думаю, Светлые тут тоже замешаны, — ответил Гоцман. — Сенька сказал, что отжимал у эвиных прихвостней странные амулеты. Вроде темные, но не совсем. Но Сенька все же оборотень. Наверняка маг увидел бы, что Тьма напускная.

— Не уверен, что так можно, но допустим, — согласился Фима. — Но где ты возьмешь Высшую Светлую для аватара? Начнем с того, шо в Одессе таких просто нет. А даже если бы случайно оказалось, много ты видел Светлых, добровольно ложащихся под темный ритуал?

— Заклинание, которым по незнанию меня припечатал Сенька, — вспомнил Гоцман. — Вот для чего оно нужно. Чтобы отправить Высшую в Сумрак и удерживать там против ее воли.

— А я снова возвращаюсь за то, шо Высшую еще надо найти и до места довезти.

— Убитая Светлая на Арбузной! — осенило Гоцмана.

— Таки убитая, — уточнил Фима. — И таки не Высшая. Нет, как аватар, может, и сгодилась бы, но в масштабах мировой революции как-то мелковато.

— Ее убили быстро и четко, целью было то, шо она везла. Я подумал, шо артефакт незаряженный, но Семен сказал: тому, кто ее зарядит, самому не поздоровится. И всю дорогу он говорил «ее». Я решил, он так вещь именует, но шо, если она — это она? Женщина, лишенная силы. Не зря же Семен чуть ли не в огонь бросился, боясь потерять друга. Так не того друга, который отправил его за вещью, а ее — женщину-друга. Вот почему они с Медведем собирались отыскать ее по запаху.

— Выходит, на Арбузной было не ограбление, а похищение?

— Семен так же сказал, — кивнул Гоцман, — ее похитили. Единственное, чего не пойму, почему мы ее не чувствовали ни на Арбузной, ни в катакомбах, ни когда гнались за Чеканом и его бандой. Семен был уверен, что она там, но женщину мы не видели. Будь она даже совсем лишена силы, будь даже человеком, должны были понять.

— А если она не была человеком? — задумчиво сказал Фима.

— Не понял.

— Если ее преобразовали… м-м-м… во что-то? В предмет.

— А такое возможно? — с сомнением спросил Гоцман.

— Если тебя волнует мое мнение, я бы сказал — возможно шо угодно. Но если тебя интересует мнение кого-то более компетентного, то вот.

Фима перелистнул страницу с портретом Белой Королевы и начал что-то читать. Ближе к концу он остановился, продемонстрировав еще одну картинку. Снова женщина, но теперь уже не выглядящая как благородная, скорее типичная ведьма из сказок.

— Здесь пишут, шо некая ведьма очень сильно насолила Инквизиции, нарушив чуть ли не все законы Иных. Ее хотели развоплотить, однако она знала столько всего, чего не знал никто больше, шо ее не убили. Подробностей нет, но говорится, шо она пребывает в теле ворона и по сей день.

— Вот и патрульный, который мертвую волшебницу обнаружил, говорил, шо пахнет паленой шерстью.

— Значит, у нашего мага есть место, есть сила и есть подходящая волшебница для аватара, — подытожил Фима. — Выходит, он в любой момент может начать ритуал.

— Выходит, так, — кивнул Гоцман.

— И шо мы будем делать?

— Для начала выведем тебя отсюда, пока Остапыч не вернулся, а там уже посмотрим.

***

Чекан не торопясь шел по дороге. Впереди уже виднелось море. Солнце палило нещадно, а песок забивался в нос и глаза. Можно было воспользоваться порталом, но он и так потратил артефакт на один, когда уходил от Дозора, и силы стоило поберечь. К тому же путь пешком хорошо прочищал мозги и давал время подумать.

Все летело к чертям: годы обучения и месяцы подготовки. А все из-за проклятого Дозора, который неизвестно как вышел на его пещеру. Чекан говорил Эве, что соседнюю стаю надо было гнать в шею, но нет, тому хотелось драки и соперничества. Чекан закрывал на это глаза, в конце концов, Эва может выпускать пар как ему вздумается, главное — чтобы это не мешало делу. Как оказалось — зря. Именно это дело и погубило. Впрочем, ни с Эвы, ни с его стаи теперь нечего было взять — все они мертвы.

Чекан не был уверен, что поступил правильно, разрушив с таким трудом созданную сеть в пещере, но другого выхода он не видел. Повезло, что Ночной Дозор не разобрал все в первый же день. Большая часть силы просто ушла в Сумрак. Многие артефакты растеряли идиоты Эвы во время погони. Один пришлось потратить на создание портала, чтобы сбежать из горящей машины. Однако кое-что Чекану удалось сохранить. Он не был уверен, что этого хватит на ритуал, но теперь и сам ритуал откладывался на неопределенный срок. Нужно было искать новое место. Но новое место наверняка потребует больше силы. Проклятье!

Чекан вышел к морю, спустился с горы, подошел к маленькому рыбацкому домику. Грек сидел на берегу и кипятил воду на костре. Он искоса взглянул на Чекана и вернулся к своему занятию: ни расспросов, ни упреков. Чекан устало опустился на камень, расстегнул ремень, стащил куртку, подставил тело прохладному бризу.

— Ночной Дозор добрался до пещеры, — сказал он.

— Знаю, — негромко отозвался Грек.

— Я снял, что смог. Это малая часть того, что готовилось, но я унес самые сильные артефакты.

— Вижу.

— За нами гнались, пришлось сломать печать Эве и его прихвостням.

— Знаю.

— Им помогали чужаки: Светлый первого ранга и перевертыш. В Одесском Дозоре таких нет.

На этот раз Грек промолчал, только удивленно взглянул на Чекана. Похоже, его знание не безгранично. Чекан и не ждал ответа, смотрел, как волна накатывает на берег.

Смех Иды — самое прекрасное, что Чекан слышал в своей жизни, а улыбка — что видел.

— Знаешь, — улыбается она. — Я ведь тебя околдовала. По-настоящему. Это было мое первое колдовство после того, как меня обратили. Ты был таким красивым, сильным, независимым. И совсем не смотрел в мою сторону.

— Неправда, — отвечает он. — Я сразу тебя заметил. Это ты ходила, нос задрав.

Она смеется и бьет ногой по воде, отправляя в его сторону соленые брызги. Он терпит пару секунд, потом бросается вперед, сгребает в охапку, притягивает к себе, крепко целует.

— Прости, — шепчет она, когда их губы размыкаются.

— За что?

— За то, что приворожила тебя.

— Я не против, — он снова ее целует. — Вот только я сам Иной, на мне бы твои чары не сработали.

Чекан выпускает Иду из объятий, и они идут вдоль берега, держась за руки.