— Довольно необычно, — согласился целитель. — Заклятье на вас еще осталось, но оно вам не вредит и, судя по всему, само распадется в ближайшее время.

— А знаете почему? — усмехнулся Фима.

— Ну?

— Это бабские чары.

— Думаешь, ведьма сплела?

— Вряд ли, — ответил вместо Фимы целитель. — Заклания, конечно, аккуратные и нестандартные, с фантазией сделаны, но слишком ровные и, как бы выразиться… Нет в них изящества, что ли. Не женская работа.

— Так я и не говорю, шо делала женщина, — сказал Фима. — Делалось для женщины.

— Чтобы женщина использовала эти чары? — засомневался целитель.

— Шобы использовать эти чары на женщине, — довольный собой, ответил Фима. — Так шо, Дава, тебе повезло. Будь ты бабой, провалился бы в Сумрак, как та муха в кисель.

— Странно, — заметил целитель. — Разве маг, который вас атаковал, не знал, какое заклинание использует?

— Это был оборотень, — пояснил Гоцман.

— Оборотни так не умеют.

— Вот и я так же подумал. Оказалось, у одного был припрятан артефакт с заклинанием. Скорее всего, он даже не знал, шо в нем за заклинание. А вот откуда обортень взял тот атрефакт, вопрос хороший.

— Ну так я сниму проклятье? — спросил целитель, вспомнив, зачем он здесь.

Фима деликатно кашлянул.

— Таки оно не теща, само рассосется за день-два, — сказал он. — А я пока погляжу до этой проблемы. Просто хочу знать, на шо оно было нужно тому художнику, шо его лепил. Явно не боевое заклинание, но где его можно применить, ума не приложу.

Гоцман посмотрел на целителя; быть подопытной крысой не хотелось. С другой, стороны чутье подсказывало, что эта информация еще может пригодиться.

— Как хотите, — сказал целитель. — Вреда для вашего здоровья я не вижу. Только в Сумрак глубоко не ходите и постарайтесь, чтобы в вас не попадали другие необычные заклинания.

Гоцман кивнул. Постараться-то он, конечно, постарается, но обещать не будет.

***

Одесса гудела. Еще бы, приезжал сам маршал Жуков, и мало кто представлял, чего ждать от этого визита. Одни говорили, что маршал прибывает с проверкой и после полетят головы. Другие — напротив, что сам маршал попал в опалу и теперь его отсылают подальше: сначала Одесса, а там и до Сибири недалеко. На улицы в срочном порядке выставили двойные патрули, притом как человеческие, так и Иные.

По пути от дома до Дозора Гоцман дважды встретил Темных дозорных. Документы у него не спрашивали, но проводили пристальным взглядом. Гоцман не удостоил дозорных приветствием. Дела в Дневном Дозоре обстояли намного хуже, чем в Ночном. Народу было раза в три больше, но все поголовно низшие Темные да слабые ведьмы.

Гоцман остановился у ларька купить папирос. С ним здоровались, ему улыбались. Для всех он был Давидом Гоцманом — солдатом и героем войны. Даже пробегавшая мимо темная ведьмочка мило проворковала: «Здравствуйте, Давид Маркович». Гоцман кивнул в ответ. Это он ее обнаружил год назад. К сожалению, девчонка слишком тяготела к Тьме, и пришлось отдать ее Темным. Она еще жила своей человеческой жизнью, как, впрочем, и сам Гоцман. Пусть он был Иным не год, а почти тридцать лет.

Андрей Остапыч с утра бушевал. По-хорошему, ни его, ни самого Гоцмана вообще не должно было быть в Дозоре днем, только дежурный, но Гоцману хотелось допросить взятых ночью оборотней, а это лучше делать днем. Начальника он встретить не ожидал, однако едва переступил порог Дозора, как тут же получил распоряжение явиться в его кабинет.

— Чем ты думал?! — негодовал Остапыч.

Он сидел за своим столом и прошивал бумагу толстой иглой. Он всегда так делал, когда нервничал. В обычное время не чурался современных веяний, пользовался и дыроколом, и трафаретом, и даже пишущей машинкой. В часы же сильного волнения он возвращался к старине, это его успокаивало. Говорили, когда-то он был городничим и держал всю Одессу в кулаке. Потом его инициировали, он отошел от людских дел, но командирские замашки остались. Глядя на толстого усатого Остапыча, легко было представить его лет сто назад разъезжавшим в крытой кибитке, указывавшим, кому что делать, и берущим взятки поросями. Даже жаль, что это всего лишь байка. На деле Остапычу было куда как больше ста лет.

— То, шо ты взял след оборотня, я одобряю, растешь на глазах, — Остапыч прищурился, словно желая убедиться, что у Гоцмана все еще второй ранг, а не первый, как ему предрекали, и тут же продолжил: — Но зачем ты один туда полез?

— Потому шо я боевой маг второго ранга, — взвился Гоцман. — Думаете, я с оборотнем не справлюсь?

— Со стаей справишься! Это ты можешь, не спорю, но не на глазах у толпы людей. А если бы они начали перекидываться?

— Я же следил…

— Одного достаточно! — Остапыч хлопнул ладонью по столу. — Даже если бы он никого не тронул, слухи разнеслись бы, как пожар в сухую погоду.

— Да мало ли что там кто говорит, — попытался возразить Гоцман. — Сказки эти всю жизнь ходят, никто в них всерьез не верит. Ну, в крайнем случае подтерли бы память.

— Вот все б вам молодым подтирать! — снова взвился Остапыч. — Я даже не говорю за то, шо любое наше вмешательство дает право на вмешательство Темным! Я говорю за то, шо головой надо думать! И людям не показываться. Ты, Дава, еще свою первую жизнь живешь, мальчишка, считай, совсем. Талантливый, не спорю, и потенциал у тебя имеется, но мальчишка. И то, шо на тебе сейчас темное проклятье, которое, ты думал, я не замечу, это только подтверждает. Почему, кстати, не сняли до сих пор?

— Я его изучаю.

— Ты? — прищурился Остапыч.

Он явно собирался что-то еще сказать, но в дверь постучались. Не дожидаясь ответа, в проем просунулся Якименко. Похоже, идея допросить оборотней днем пришла в голову не только Гоцману.

— Я очень извиняюсь, Андрей Остапыч, — по довольной роже Якименко было понятно, что допрос прошел успешно. — Заговорили наши волчики. Поют, как соловьи: где и когда охотились, кого резали, где прятали. Логово свое сдали. Щас поедем до него.

— Вот! — Остапыч указал на Якименко. — Хоть кто-то в этом дурдоме работает!

— Да это все Фима! — радостно отозвался Якименко. — У него подход особый…

Фразу он не договорил, поймав взгляд Остапыча, в момент ставший из довольного яростным. Ну вот кто его за язык дернул? Теперь проблем не оберешься.

— Что значит — Фима?!

Гоцман подхватил Якименко под руку и быстро вытолкал из кабинета. Тот еще пытался сопротивляться и что-то бормотал в оправдание.

— Какого лешего Темный маг ведет дела Ночного Дозора?!

Остапыч перешел на крик, что с ним случалось крайне редко. Теперь уже не выдержал Гоцман. Он терпеть не мог, когда на него орут, пусть и за дело.

— Да шо случилось-то?! — вопросил он. — За Фиму промолчим, но шо ты с самого утра взвился, как будто те оборотни лично твою мамашу порвали?

Остапыч устало откинулся в кресле. Некоторое время он молчал. Потом поднялся, выпил стакан воды, проверил, плотно ли закрыта дверь, и уселся на диван, где обычно располагались гости. Гоцан пристроился рядом.

— Жуков приехал, — наконец выдал Остапыч.

— Знаю, — кивнул Гоцман. — И шо нам с того? Это ихние людские дела.

— Людские — да не людские, — покачал головой Остапыч. — Жуков он, понимаешь ли, в курсе.

— За шо?

— За все. За Иных, за Дозоры, за магию. В общем, когда война началась, некоторым избранным людям из верхушки открыли часть Иного мира. Не знаю, насколько много известно Жукову, но, полагаю, достаточно. И это не было бы проблемой, такое и раньше случалось, да произошла оказия. За полчаса до его эшелона подорвали рельсы. Ну, кто-то из местных бандитов, мне за то неизвестно. Но Жуков возьми да начни кричать: а шой-то у вас маги за дорогами совсем не смотрят. Мы их Иные задницы спасаем, а они и пальцем не пошевелят за благо Родины. И все это перед толпой приветствующих солдат, начальников и прочих зевак. Шо тут началось, не представляешь. Жуков не тот человек, которому можно, как ты выразился, память подтереть, и все. С ним работать надо. А он уперся рогом: неча вам скрываться, давайте выходите из тени. То есть из Сумрака.