— Ниоткуда, это из другой книжки.

Гоцман подскочил на месте.

— Как из другой?! Я тебе что сказал: сиди и ничего не трогай! Ты хоть понимаешь, шо меня в шею выгонят, если узнают, шо ты конфискованные книги читал, не говоря уже за то, шо охранные заклинания тебя просто-напросто могли испепелить.

— Ой, да какие там защитные заклинания, — махнул рукой Фима, но, поймав разгневанный взгляд Гоцмана, пояснил: — Это не магическая книжка, а обычная историческая хроника. Такую даже в человеческой библиотеке можно достать.

— Я тебе шо велел делать? — не унимался Гоцман. — Искать за темные артефакты в пещере.

— Так я и искал, — пожал плечами Фима. — Прочел книжонку той Авсиньи: ни стиля, ни фантазии. Привороты, отвороты, бабские заклятья. Мне стало скучно, я решил переключиться на шо-то более познавательное. Нашел то, шо не грозило мне остаться кучкой пепла без аминя сверху, и не заметил, как пролетели три часа вместо тех сорока минут, которые ты мне обещал. Иосиф Могилец отлично пишет, почитай на досуге.

— Ага, уже побежал, — буркнул Гоцман. — Значит, в книге Авсиньи за темную пещеру ты ничего не нашел?

— Да я тебя умоляю, в этой исторической хронике за темные святилища больше, чем у вашей хваленой Авсиньи. Вот, например, древние кельты соорудили капище на особом месте, где грань между нашим миром и Сумраком была тоньше всего. Они входили в Сумрак, спускались, насколько могли, и призвали своих умерших родичей и друзей, а те поднимались к ним с нижних слоев. По словам некоего Петера, однажды ему удалось вызвать самого Мерлина. Мне, правда, интересно, на кой Мерлину отзываться на призыв какого-то там Петера? Вот если бы тебя из Сумрака вызвал какой-то неизвестный поц, ты бы явился?

— Навряд ли. Только на кой тому Петеру меня звать?

— Ну, положим, Давид Гоцман сдался бы всего паре-тройке Иных, один из которых присутствует здесь. Но вот будь ты не Давидом Гоцманом, а, скажем, самим Мерлином, желающих нашлось бы вагон и маленькая тележка. Например, на севере есть такая темная секта, зовут себя братьями Регина. Мечтают вернуть из Сумрака некоего Фафнира, сумеречного дракона, за что не раз были биты как Светлыми, так и Темными. Немудрено: судя по рассказам современников, Фафнир был тем еще мамзером, и шо такого хорошего он сделал тем братьям Регина, непонятно.

— Погодь, — картина маслом в голове Гоцмана начала обретать осмысленные очертания. — Одно дело — хотеть кого-то вернуть, другое дело — суметь это сделать.

— Ну да, те братья так и не смогли…

— Да я не за то. Это в принципе возможно — вернуть кого-то из Сумрака?

— Если бы спросили меня, я бы сказал, что нет ничего невозможного.

— Фима!

— Да шо ты орёшь, как тётя Роза на дядю Абрама? Я не знаю, я никогда не пытался. Кое-что слышал то там, то тут…

— А если бы попытался? Вот представь: я сгинул в Сумраке, и ты очень хочешь меня вернуть.

— Оно мне надо? Шо б ты мне круглые сутки мозги ел?

— Фима, ситуация чисто теоретическая. Ну представь, шо я тебе должен. Вот так должен, шо ты меня из Сумрака решил достать. Шо бы сделал?

Фима задумался. Похоже, ломать голову над поставленной задачей ему понравилось.

— Для начала нужно место, — сказал он. — Где тонкая грань между слоями Сумрака.

— Как в наших катакомбах, — кивнул Гоцман.

— Я не знал, — удивился Фима.

— Я тоже. Мне Шалый рассказал. И в той пещере, где темные артефакты заряжались, — самое козырное место. Легче всего спуститься на нижние слои. Шо еще?

— Ну, понятно, шо сила. Артефакты, лучше много.

— Как в пещере. А лучше все место сразу превратить в сплошной артефакт.

— Да, — согласился Фима. — Силы вышло мама не горюй. Если бы Темный не запаниковал и не полез все снимать, хватило бы на несколько таких ритуалов. Но сила и место не самое главное. Нужен равноценный обмен.

— Шо это?

— Когда Иной уходит в Сумрак, его тело растворяется, ну, навроде того. Я точно не знаю. Душа там остается или еще какая приблуда, только вытянуть ее в обычный мир нельзя — нужно тело. Это называется аватар. И абы какое тело не подойдет. Нужно, чтобы аватар был, как бы сказать, очень похож на того, кого хочешь вытащить. Возвращаясь к нашей чисто теоретической ситуации. Я хочу вытянуть тебя. У меня есть место, есть сила. Мне нужен аватар, шоб твою душонку в него подселить. То бишь Иной, Светлый, второго ранга, ну плюс-минус. Ну и желательно мужик. Мне бы конечно хотелось увидеть тебя в бабском теле, но, боюсь, ты на то не согласишься.

— А теперь оцени картину маслом, — Гоцман так воодушевился, что даже пропустил последнюю реплику Фимы мимо ушей. — Игорь Чекан, — он открыл принесенную с собой папку. — Инициирован в одна тысяча девятьсот двадцать шестом году. При инициации имел пятый ранг. Неоднократно задерживался Ночным Дозором за нелицензированное колдовство. С тридцать девятого года исчез из поля зрения Дозора, предположительно покинул Одессу.

Фима взял в руки не слишком толстое досье на Чекана, имевшееся в Ночном Дозоре.

— Тридцать девятый год, — задумчиво сказал он. — Думаешь, ушел в армию?

— Думаю, начал искать пути.

— Пути чего?

Вместо ответа Гоцман открыл второе досье.

— Ида Кашетинска, Темная, ведьма.

Фима присвистнул. Женщина на портрете действительно была красивой.

— Пятый ранг, но было куда расти. Состояла в отношениях с Чеканом. Оторва еще похлеще своего хахаля. Не признавала ни Дозоров, ни Инквизиции. Я показал этот портрет Сеньке Шалому, и тот признал ее. Ее призрачный образ, сваянный из огня, Темный маг, засевший в катакомбах, выпускал погулять по ночам.

— Значит, наш Темный — точно Чекан. Я же говорил, Рудик знает за всех в Одессе.

— Не будем за Рудика, лови мысль дальше, — продолжил Гоцман. — Ида Кашетинская погибла в схватке с Ночным Дозором аккурат в тридцать девятом. В тот момент Чекана рядом не было, поэтому его не привлекли.

Гоцман замолчал, давая Фиме время все обдумать и сложить дважды два.

— Что же получается? — спросил сам себя Фима и тут же ответил: — Женщину, в которой он души не чаял, убивают. Он наверняка винит себя: не оказался рядом, не защитил. Тридцать девятый год, начинается война на севере, он подается в солдаты да так и остается в Финляндии.

— Оттуда рукой подать до Германии с ее огненной магии. А может, и прямо там есть какой орден, обучающий всех желающих, — вставил Гоцман.

— Он начинает изучать новую для себя магию с целью вернуть зазнобу, но тут неприятность — война. Да таких масштабов, каких не видывали со времен Македонского. Светлые против Светлых, Темные против Темных.

— Он пережидает войну, — продолжил Гоцман, — возвращается туда, где умерла его возлюбленная. Место имеет значение?

— Не знаю. Да, должно. Он возвращается туда, где она умерла. Находит подходящее место в катакомбах. Организовывает малину и мохнатых поцев, шобы не делать себе проблем по маленьким нуждам. Но не успевает: его раскрывает Дозор и приходится в спешке бежать. Все гладко выходит.

— Все да не все, — Гоцман недовольно поморщился.

Мозаика складывалась, вот только дыры в ней все равно оставались.

— Дава, да шо тебе опять не нравится? — возмутился Фима.

— А зачем он так долго ждал?

— Копил силу.

— На шо? На то, шобы вытащить из Сумрака ведьму пятого ранга? Ты сам видел, там такой заряд был, словно он в придачу к невесте собирался достать всю ее родню до седьмого колена. Или этого твоего сумеречного дракона.

— И шо ты за это думаешь?

— Думаю, он был не один, — сказал Гоцман. — Чекан такая же шестерка при некоем крупном игроке, как Эва при Чекане.

— Шо за Эва?

— Оборотень. Вожак стаи, шо людей Чекану таскала. Думаю, за те годы, шо Чекан пропадал, он не только магии выучился, но и нашел себе друзей по разуму. И расклад был такой: Чекан возвращается в город, организует пещеру с артефактами, собирает достаточно силы. А потом они вместе тянут из Сумрака кого пожелают. Баба Чекана — это так, косточка верному псу. Настоящая рыба куда как крупнее. А главное — задница прикрыта. Выгорит — хорошо, раскроются — все можно свалить на Чекана.