— А когда появился маг?

— Да с полгода назад.

— А говорил, не знаешь за мага.

— И не знаю! Я того мага не видел ни разу. И ще он в той пещере делал, не знаю.

— В какой пещере?

— В самой казырной. В катакомбах такое место есть — пещера, в ней ще-то навроде центра всего. Я однажды в Сумрак зашел да сразу на второй слой провалился. Думал, конец мне, а нет, выдюжил, будто на первом. Только подняться долго не мог, барахтался, как муха в киселе, несколько часов. Ощущение такое, словно ты и на первом, и на втором слое сразу, и немножечко в обычном мире.

Тонкая грань между слоями Сумрака. Гоцман о подобном слышал, но не знал, что такое существует прямо у него под носом.

— Ну и шо дальше?

— Ще?

— Пришел маг, отжал у вас пещеру?

— Да я же говорю, не видел я того мага. Полгода назад заявилась стая Эвы.

— Шо за Эва?

— Ну, Эва он и есть Эва.

— Оборотень?

— Да. Матерый, зараза. И стая у него сплошь мордовороты. Драка знатная вышла. Половина наших полегло, но и мы их отделали мама не горюй.

— Но победили все же они.

Сенька насупился.

— У них приблуды колдовские были. Куда нам против темных заклинаний? Отжали у нас казырную пещеру. Я бы на месте Эвы вообще из катакомб выгнал и след замел, а он — нет, устроился в той пещере и паре прилегающих ходов. Мы отодвинулись немного, но совсем не ушли.

— И они вас больше не трогали?

— Если на их территорию не заходить, то нет.

— А ты заходил?

— Оно мне надо?

— Сеня, — сказал Гоцман. — Ты меня темным заклинанием отоварил. И сделал то заклинание маг, шо в ваших пещерах обретался. Так шо одно из двух: либо ты на него шестерил так же, как и другие, либо артефакт своровал.

— Ничего я не крал! — выкрикнул Шалый. — Я честно забрал трофей. Сцепились мы с одним из ихних. Я его загрыз, а щепочку с камнем снял.

— Значит, про мага ты все-таки знал.

— Догадывался. Оборотни сами себе такие цацки не сделают, а украсть столько слабо даже Эве. Значит, их кто-то снабжал.

— А кто — не знаешь?

— Маги, ясен пень.

— Маги? — насторожился Гоцман. — Не один?

— Я не знаю.

— Говори — и перед развоплощением увидишь семью.

— Ну, я не с одного эвиного подручного амулеты снял, — неохотно начал Шалый. — Нас хоть низшими и кличут, а силу мы все равно чуем. И силы той было ого-го. С каждым днем все больше и больше. И у Эвы и его стаи артефактов все больше и все разнообразнее. Вот мы иногда и затевали драку с кем-то из егойных, с новеньким, кто еще не особо примелькался, но артефакт уже получил. Выследим его в городе, щеб на нейтральной территории. Драка, все по-честному — победит, так победит, нет — не сфортило, значит.

— Надо думать, фортило им редко.

Шалый самодовольно заухмылялся.

— Ближе за дело.

— Так вот. Снимали мы, значит, с них артефакты, и некоторые были амулеты как амулеты — темные, все дела. А некоторые… — Шалый замялся.

— Светлые, шо ли? — удивился Гоцман.

— Ну не Светлые, но и не Темные. То есть как бы Темные, но что-то такое в них было, что понимаешь — не Темные. Может, маг бы и сказал толковее, а я объяснил как мог.

— Понятно, — буркнул Гоцман, хотя ничего ему понятно не было. — Шо-то еще хочешь добавить?

— Может, и хочу, — неожиданно ответил Шалый.

— Ну так добавляй.

— И ще мне за это буде?

— А с чего бы тебе шо-то было? Ты же ничего не знаешь за того мага.

— За мага не знаю, но знаю за его мотивы.

Гоцман вопросительно поднял брови.

— Знаю, чего он хочет.

— И чего?

— Вышка вместо развоплощения, — быстро выпалил Шалый.

— Обычно просят наоборот, — усмехнулся Гоцман. — Ты же понимаешь, что тебя ждет жизни без охоты.

— За мою жизнь позвольте решать мне.

— Я просто предупредил, шоб потом не жаловался. Так чего хочет тот маг?

— Бабу! — Шалый заржал, будто отколол самую смешную шутку в своей жизни.

В другой ситуации Гоцман не выдержал бы и двинул Шалому в клыки, но теперь он кое-что знал о Темном маге и слова Шалого имели для него смысл. Отсмеявшись и поняв, что желаемого эффекта он не достиг, Шалый продолжил:

— Самого мага я не видел, и щто он в той пещере делал, не знаю, но иногда он выпускал погулять огненную девицу. Не настоящую, конечно, начарованную из огня, но выглядела она почти как живая. Красивая, статная, танцевала полночи, а потом рассыпалась пеплом. Не знаю, кто она, но я даже среди своих не видел, чтобы так скучали по бабе.

— Спасибо, Сеня, — искренне сказал Гоцман. — Ты и правда мне очень помог. Будет тебе жизнь.

И Гоцман вышел из допросной, оставив растерянного Шалого.

***

— Дава!

Гоцман замер посреди коридора. Тон Андрея Остапыча не предвещал ничего хорошего. Если он узнает, что Гоцман провел Фиму в схрон Ночного Дозора да еще позволил ему читать конфискованные темные книжки, Гоцман не то что вылетит из Дозора — пойдет под трибунал Инквизиции.

— Где тебя носит?! — возмутился Остапыч. — Почему утреннюю планерку пропустил?

— Сеньку Шалого допрашивал, — ответил Гоцман, понимая, что Остапыч про Фиму ни сном ни духом. — А с каких пор у нас планерки по утрам, мы же Ночной Дозор?

— Вот с этих самых! — погрозил ему пальцем Остапыч. — Завтра маршал Жуков собирает Дозоры у себя в присутствии Инквизиции. Быть всем в полном составе!

— А улицы кто патрулировать станет?

— А за это пусть Дневной Дозор затылки чешет. В их время все это будет. Шоб быть в здании Дневного Дозора ровно в полдень без опоздания! И шоб без выкрутасов мне!

— Да кто вообще такой этот ваш Жуков?!

— Дава!

— Понял, понял. В полдень и без выкрутасов.

Остапыч вытер платком вспотевшую шею. Было понятно, что старый опытный Иной весь на нервах.

— Это шо? — Остапыч кивнул на папки, которые Гоцман нес под мышкой.

— Для дела, — уклончиво ответил тот.

— Ладно, работай, — кивнул Остапыч. — Я до Дневного Дозора, проверю приготовления, побазарю с Инквизиторами. Остаешься за главного. А завтра…

— Полдень, Дневной Дозор, как штык! — отрапортовал Гоцман.

Остапыч удовлетворенно кивнул и направился к выходу. Гоцман наконец выдохнул. По пути к схрону ему никто не встретился. Да и не до того всем было, чтобы перебирать конфискат. Якименко пытался хоть что-то выжать из мертвых оборотней и растерянных артефактов. Арсенин корпел над раненными. Рядовые ребята рыли носом землю за убитых товарищей. Остапыч носился в мыле из-за предстоящей встречи с Жуковым. Оставался разве что новобранец Мишка, но он предпочитал спортзал и полигон, где можно было оттачивать заклинания.

Гоцман снял охранные чары с дверей схрона и проскользнул внутрь. Больше всего схрон напоминал склад, чем он, собственно, и являлся. Длинные ряды полок, коробки, банки, папки и одинокий стол в центре комнаты, за которым сейчас расположился Темный Иной.

Фима поднял голову, посмотрел на Гоцмана поверх очков и кивнул.

— Ты таки узнал шо-то полезное от Сеньки?

— Да.

Гоцман кинул папки на стол и устало опустился на скамейку рядом с Фимой.

— И шо? — не сдавался тот.

— А у тебя шо?

— Я таки первый спросил.

— Фима! Я сейчас из Шалого информацию клещами по крупинке вытаскивал, фигурально выражаясь, разумеется, не заставляй делать то же самое с тобой! Шо нашел?

— Много чего, — Фима снял очки и отодвинул книгу. — Вот ты знал, шо та Белая Королева, за которую ты мне утром мозги компостировал, хоть и родилась в Швеции, а померла в Одессе? Ну, то есть на берегу Черного моря.

— Прекрасно ее понимаю, — буркнул Гоцман. — Если бы мне предложили выбрать, где помереть, я бы тоже выбрал, где теплее.

— Таки она не выбирала. После того как ее революция провалилась, она бежала, прихватив пару соратников и десяток могучих артефактов. Сначала ее путь лежал на юг, но потом…

— Вот на кой ты мне говоришь за ту шведку? Ну померла и померла, нам заботы меньше. Кстати, откуда Авсинья вообще за нее знает?