Впереди мелькнула высокая фигура: мужчина как раз проходил через ворота. Дружелюбно кивнул охранникам, но капюшона не снял. Девушка постояла, доедая яблоко и позволяя мужчине удалиться по северной дороге примерно на полмили, а потом отправилась следом.

«Отец Мира, всевидящий и всезнающий в любви Своей, направь мой клинок».

Высокий мужчина шёл весь день, время от времени останавливаясь, чтобы осмотреться. При этом его глаза внимательно обшаривали все, от границы леса до далёкого горизонта. Признак либо крайне осторожного человека, либо опытного солдата. Следуя за ним, девушка сошла с дороги, держась в тени деревьев, которыми густо порос север Варнсклейва, но при этом старалась не потерять из виду путника. Тот шёл размеренно, его размашистые шаги без труда пожирали милю за милей. Других пеших путников попадалось мало, по дороге в основном двигались повозки, направляющиеся в порт или обратно. Встретилось и несколько всадников, но никто из них даже не окликнул одинокого пешехода. В лесах хватало разбойников, поэтому заговаривать с незнакомцами было бы неразумно. Впрочем, верзила не обратил никакого внимания на их боязливое, подчёркнутые безразличие.

С наступлением ночи он свернул в лес в поисках места для ночлега. Девушка нагнала его на небольшой полянке, защищённой ветвями старого тиса. Скорчившись в неглубокой, заросшей папоротником впадине за кустами дрока, она наблюдала, как мужчина обустраивает свой лагерь. Он делал все с расчётом и сноровкой бывалого путешественника: собрал дрова, разжёг костёр, расчистил место, чтобы разложить скатку.

Усевшись на поваленный ствол, мужчина поужинал вяленой говядиной, запив мясо добрым глотком из фляжки, после чего просто сидел, глядя в догорающий огонь. При этом лицо его оставалось настороженным, словно он прислушивался к некой важной беседе. Заподозрив, что её обнаружили, девушка тоже напряглась и достала нож. Неужели он сумел её почувствовать? Ведь священник предупреждал, что этот тип несёт Тьму в своём сердце и станет самым грозным врагом из всех, с кем ей приходилось встречаться. Тогда она рассмеялась и метнула нож в мишень на стене сарая, у которого они столько лет тренировались со святым отцом. Нож попал в самый центр, расколов мишень пополам. «Меня благословил сам Отец Мира, вы не забыли?» — спросила она. Тогда священник выпорол её за гордыню, а также за грех самонадеянности — никто не может знать, каковы намерения Отца.

Битый час наблюдала она за высоким неподвижным мужчиной, который сидел со странно сосредоточенным лицом. Наконец он зевнул, бросил последний взгляд на окрестный лес, потом закутался в плащ и уснул. Она заставила себя потерпеть ещё немного, пока ночное небо окончательно не потемнело, а лес не сделался чёрным, как душа злодея. Единственным светлым пятном были тонкие кружева дыма над умирающим костром.

Только после этого, пригибаясь к самой земле, девушка покинула своё укрытие. Она держала нож наготове, сунув лезвие в рукав, чтобы её невзначай не выдал блеск клинка. Она подкрадывалась к спящему мужчине, стремясь остаться незаметной, двигаясь тихо и скрытно, словно лесной хищник: иначе говоря, двигаясь так, как учил её священник с тех пор, как ей исполнилось шесть. Мужчина лежал на спине, голова повёрнута набок, шея беззащитна. Убить его ничего не стоило, однако задача заключалась в ином. «Меч, — снова и снова повторял ей священник. — Сперва меч, а уж потом все остальное, в том числе и его смерть».

Она перехватила нож поудобнее, крепко сжав рукоять. «У большинства людей легко развязывается язык, когда они чувствуют у горла нож, — говорил священник. — Может быть, Отец Мира, всевидящий и всезнающий в любви Своей, направит твой клинок».

Она бросилась на спящего. Нож был нацелен прямо в подставленное горло...

Воздух с хрипом покинул лёгкие в тот момент, когда в грудь девушки ударило что-то тяжёлое. «Его сапог!» — в отчаянии поняла она. Пинок верзилы настиг подпрыгнувшую девушку в воздухе, отбросив на добрых десять футов. Она сразу же вскочила на ноги и ткнула ножом туда, где, как ей казалось, должен находиться обидчик... Но лезвие пронзило пустоту. Оказалось, он уже стоял у тиса. Выражение его лица вызвало у неё приступ ярости: он, видите ли, забавлялся.

Зарычав, она кинулась вперёд — мигом позабыв все поучения, которые долгие годы пытались вбить в неё с помощью розог. Ложный выпад влево, прыжок, нож направлен в плечо... Клинок снова встретил пустоту. Оступившись, она потеряла равновесие в самый ответственный момент атаки, затем резко развернулась и увидела мужчину, с ухмылкой стоящего совсем рядом.

Снова выпад, нож описал сложную кривую с множеством уколов и замахов, головокружительно быстрые удары рук и ног — но ни один из них так и не достиг цели.

Она заставила себя остановиться и перевести дыхание, пытаясь подавить гнев и ненависть. В голове всплыли слова священника: «Если атака провалилась, уйди в тень и поищи другую

возможность. Терпеливым воздаётся от Отца Мира». Девушка бросила на противника полный ярости взгляд и повернулась, собираясь раствориться в темноте...

— У тебя глаза твоего отца.

«Уходи!» — закричал голос священника в её голове. Она остановилась и медленно оглянулась. Выражение лица мужчины изменилось: веселье превратилось в сожаление.

— Где клинок моего отца? — спросила она. — Отвечай, Тёмный Меч!

— Надо же, «Тёмный Меч». Много лет никто меня так не называл, — сказал он, вернулся к кострищу, подбросил туда новых веток и развёл огонь, выбив искру.

Девушка хотела отправиться обратно в лес, но почему-то пошла следом за ним. Она чувствовала разочарование и ненависть к себе. «Трусиха! Слабачка!»

— Если хочешь, оставайся, — предложил Тёмный Меч. — Ну, или иди, куда шла.

Та глубоко вздохнула, спрятала нож и села с противоположной стороны разгорающегося костра.

— Тебя спасла Тьма, — обвиняюще произнесла она. — Твоя нечестивая магия поганит любовь Отца.

Он даже крякнул от удивления, продолжая подбрасывать ветки в огонь.

— У тебя на подошвах пыль из Варнсклейва, а пыль этого города пахнет особым образом. Тебе следовало держаться подветренной стороны.

Ругнувшись про себя, она покосилась на свои сапоги, борясь с желанием немедленно их вымыть.

— Все равно без Тёмного взгляда тут не обошлось. Иначе откуда бы тебе знать о моём отце?

— Я же сказал, у тебя — его глаза. — Мужчина потянулся за кожаным мешком и бросил его поверх костра девушке. — Возьми, вид у тебя голодный.

В мешке обнаружились вяленая говядина и несколько овсяных лепёшек. Несмотря на бурчание в животе, она проигнорировала еду.

— Действительно, кому и знать, как не тебе, — сказала она. — Ведь это ты его убил.

— Вообще-то нет, не я. Что же до того, кто это сделал... — Он запнулся и помрачнел. — Короче говоря, этот человек тоже мёртв.

— Но нападением на святую обитель руководил ты...

— Хентес Мустор был сумасшедшим фанатиком и отцеубийцей, ввергнувшим Королевство в бессмысленную бойню.

— Истинный Меч покарал своего отца за предательство, он стремился освободить нас от вашего еретического владычества. Всё, что он делал, он делал во славу Отца Мира...

— Да ну? Это он сам тебе так сказал?

Девушка промолчала, опустив голову, чтобы скрыть гнев. Отец ничего ей не говорил, она его даже не видела никогда, и Тёмному Мечу, кстати, это было прекрасно известно.

— Просто ответь мне, где клинок моего отца, — хрипло произнесла она. — Меч мой по праву.

— Значит, это и есть твоё испытание? Фанатичный поиск ярда отточенной стали? — Он наклонился к стволу тиса, поднял обёрнутый холстиной свёрток и протянул ей. — Если хочешь, возьми этот. Во всяком случае, он выкован лучше, чем меч твоего отца.

— Клинок Истинного Меча — святая реликвия, описанная в Одиннадцатикнижии, благословлённая Отцом Мира, чтобы объединить Возлюбленных и положить предел еретическому владычеству.

Мужчина снова развеселился.