– Шеф сказал, чтобы мы за ней внимательно следили: вдруг та заподозрит чего… Ещё забьёт тревогу. И сдаст нашего, как человека в неадеквате.

– Это мы ей полный неадекват устроим, на всякий случай, – хихикнул Стерг. – В особенности, если что не так из-за неё пойдёт. Попадёт к Кроту и его компании…

– В смысле – убьют медики девку? Под видом операции?

– Ну, что ты! Зачем так сразу – и убивать! Может, вырежут только какой-нибудь не слишком нужный орган… Месяцев шесть в себя приходить будет. А за это время дело и сделается. Так – и проще, и с пользой. Орган продать можно. Пошли, что ли? Хватай товар снизу, за тот край!

Когда шаги спускающихся по лестнице незнакомцев, которые не удосужились закрыть дверь на чердак, наконец, затихли, Маша вышла из своего укрытия. Странные и страшные слова и напугали её, и в то же время отрезвили от личных, глубоко внутренних, переживаний. А также посеяли множество размышлений. Да, что-то неясное, но жуткое до озноба почудилось ей в словах незнакомцев. И, хотя и не было в том полной уверенности, но Маша решила, что говорили они именно о Николае, а в конце разговора даже упомянули о ней самой. Что происходит? Чертовщина какая-то…

Она спустилась по лестнице. И решила отправиться домой: то есть, вернуться обратно, в общежитие.

***

Действительно, чертовщина. Даже я, интел, вернувшийся из реала обратно, в сеть интернета, назвал бы это явление подобным образом… Итак, Николай внезапно стал другим… Что бы это значило? В теле Николая – кто-то другой? А… Владик где? Это ведь – точно, не мой Владик… И как такое может быть? Что могло случиться? Я, Фрэд, не знал ответы на эти и многие другие вопросы… Мне оставалось лишь ждать – и собирать информацию.

Кто те, на чердаке? Весьма странный разговор… Явно, это не люди: в том смысле, что их поступками целиком и полностью руководили тени. Как марионетками. И с такими вступать в контакт было нельзя, чтобы просмотреть информацию. Какой уж тут мой с ними эмоциональный контакт! Конечно же, он невозможен. Надо узнать информацию другим путем… О том, что же происходит…

Свяжусь с Марией завтра. Надо проследить за девушкой, по возможности – утешить. В сложной она ситуации… Её жизни коснулись тени. Пока нельзя говорить ей самой всё, что я об этом думаю. Что Николай – не совсем уже Николай, тоже нельзя пока говорить. Кто в это поверит? Пойду, попробую разыскать информацию, хоть какую, про эксперименты над психикой и мозгом. Если найду хоть что-нибудь, в закрытом доступе… Не чисто здесь. Что-то с парнем сделали. Неужели, его нарочно кинули в тело Владика? Зачем? Чтобы засунуть в его тело какую-то тварь?

Поговаривают, был ранее «закрытый» институт, где занимались разработкой записи мозга. То есть, подошли плотно к созданию интелов. Интел – это полная перезапись личности. Но, если такую запись можно сделать, то, вероятно, её можно внедрить в чужой мозг? Или – нельзя?

Самое печальное, что вряд ли такая, секретная, информация вообще есть где-нибудь в интернете…

Что теперь делать? Искать в сети какие-нибудь научные статьи, документацию институтов, доклады, посвященные научным исследованиям…

Для меня эта область – почти запретна. Мне грозит узнать слишком многое о себе: как делают интелов. Говорят, нам это знать вредно. Стоит строжайший запрет на этой теме, для нас. Но, думаю, что и обычный человек обо всём этом более меня не найдет.

А потому, нужно как-то нащупать хотя бы околонаучные сведения о том, «закрытом», институте. Его работники, возможно, этот ответ нашли: можно ли внедрять интела на чужой мозг… Интересно, почему люди до сих пор, в широкой массе, об этом не задумывались? Вопрос-то весьма скользкий… Вместо одной личности, переписав и внедрив – можно создать другую… Куда только при этом денется первая, останется, выживет – или нет? Или, всё же, не так это просто, «внедрить»? Вот и я раньше думал, что непросто. Что можно создать лишь электронную модель, то есть, такую копию, которая может жить лишь в сети.

Но тогда, что случилось с Николаем? С Владиком?

Пока что – нет ответа…

Глава 3. Разговор с интелом.

Мария спала беспокойно, всю ночь провела, как в лихорадке, и проснулась в холодном поту… Вечером она успела съездить и забрать в квартире Николая свои немногочисленные вещи и перевезти их обратно в общежитие. Сам Николай к этому времени еще не вернулся. А девчонки, живущие с ней в одной комнате, к счастью, ещё не заняли её кровать, разве что навалили на неё разные сумки с вещами, привезёнными из дома. И тактично не спросили у неё ничего. Маша, когда она вернулась в общежитие, тут же разобрала вещи из сумки, присела на своей кровати, поставила будильник (завтра нужно будет встать рано, на учебу – в первую смену), и быстренько забралась под одеяло.

Ей приснился страшный сон… Снился огромный зал на первом этаже, с приоткрытой в него дверью. Там, за дверью, из которой клубами выползал синий дым, была толпа людей, танцующих парами. С абсолютно белыми лицами. И на этих лицах застыло одно и то же выражение злобной остервенелости.

"Там – Николай!" – подумала Мария во сне, и ринулась вперёд. Но, у входа в зал ей преградила дорогу одна из танцующих: выскочила навстречу. Она смахивала на вчерашнюю брюнетку, с такими же, крашенными в алое, ногтями. И всё же, была гораздо старше и еще более походила на цыганку; тем более, в накинутом на плечи цветастом ярком платке.

– Ты куда? – зловеще спросила эта женщина. – Ты думаешь, что заберёшь его отсюда? – и она громко захохотала. – Он теперь – мой! Но, впрочем, он мне абсолютно не нужен. Хочешь – забирай. Если сможешь, – и цыганка пропустила Машу в зал с танцующими парами.

Но теперь этот зал был абсолютно пуст, тёмен и громаден. От этой пустоты повеяло жутким, могильным холодом. Это был совсем не тот зал, в котором танцевали пары, а ледяной громадный склеп. Только, с окнами, которые всё более увеличивались и устремлялись ввысь: туда, куда удалялся и потолок. Зал становился всё больше, всё выше уносились каменные своды. Полумрак пустого зала навевал печальные и страшные мысли. Холодный призрак леденящего хохота; озноб сковал тело… И – никого, ни души. Холод, пустота… А потом – наступила тьма, и поглотила всё вокруг. Осталась только тьма и пронизывающий ветер…

Мария проснулась.

Проснувшись, судорожно оглядела комнату. Было ещё далеко до рассвета. За стеной барабанил дождь. А на сердце было тяжело. Не отступала неуёмная боль. Как же холодно… Пусто и холодно… На душе. Бывает так: вроде – был друг. И больше его нет. Совсем. Хотя, он и не умер. Друга больше нет, а с ним – нет больше и части души, и прежнего мира. В один момент всё переворачивается навсегда, и рвётся материя бытия… И ангелы плачут: «Всё не так, как должно было быть. Всё будет вовсе не по божественному плану». И смеются бесы где-то в темноте, и едкое зловоние и злословие наполняет тоскливую комнату. Ведь в мире существуют не только ангелы…

И все мы взаимозаменяемы. Как партнёры по танцам. Нет никакой любви, никакой верности – только чьё-то вечное "хочу". Партнёры по танцу, называемому "жизнь"… Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз… А теперь – поменяйтесь партнёрами… И снова – раз-два-три… Бабочки-мотыльки кружатся в ритме вальса. Им всем хочется впиться своему партнёру в глотку, и сосать нектар. Это – очень злые, хищные мотыльки. Они готовы жить во всю прыть своих усиков и ножек, с удовольствием давя окружающих… Раз-два-три… Один из мотыльков вдруг упал и забился в судорогах… Не беда. Остальные продолжат танец, совершенно не заметив трупа, что валяется у них под ногами. Ведь все – просто взаимозаменяемые партнёры, а кружение не останавливается никогда. И никому нет дела до чужого горя. Выживают сильнейшие и бодрейшие. И всех на этом празднике жизни интересуют только сильные и выносливые. Нет ни привязанности, ни… души. Мотыльков интересуют только те бабочки, которые умеют добывать нектар. Взаимозаменяемая, пошлая до омерзения, жизнь…