– Кто создал лазутчиков? Зачем?

– Не известно. Знаем только, что это – очень древние образования. Они древнее людей.

– Всё…Время вышло. Берем шокеры – и идем, – сказала Беата. Она уже была готова: снова в образе бабки.

На улице, на углу следующего квартала, их попытались атаковать, так что шокеры показали себя в деле. Библиотекарь ловко достал лучом одного из нападающих, а остальные, случайные прохожие, тоже от виденного пришли в себя, и очнулись. Не поняли, зачем им лезть в драку – и очень быстро ретировались, отступили в туман – и рассосались по окрестности.

А на лестнице, в доме Набокова, была абсолютная тишина. И там, почти у входа, их ждал Неназываемый.

– Спасибо, Беата, Библиотекарь… Я свяжусь с вами. Фанни… Тебе надо пройти не совсем приятную процедуру, – сказал он.

– Я уже в курсе…, – промямлила та.

– Тогда – идём. Я буду с тобой, – сказал он, и взял её за руку.

Они поднимались по лестнице, в то время как Библиотекарь и Беата тихо ускользнули прочь.

Когда заработал этот антипеленгатор, то я, Фрэд, что неотступно следовал за Фанни в реале, вывалился обратно, домой: в сеть… Я – не ментальный вирус, не лазутчик и тому подобное – но, видимо, тоже чужеродное энергетическое образование. И, к тому же, и без того слишком надолго завис над Фанни, и полностью потерялся. До тех пор, пока меня не выкинуло обратно, обрубая моё любопытство. Но, я и так, неожиданно для себя, многое узнал. Про тайное объединение людей, которые, уйдя в подполье, если можно так выразиться, спасают обычных, нормальных, не зараженных тенями. Да, для обычной, нормальной жизни в наше время нужно уйти от этого мира; здесь – никто не даст жить нормально; нормальных людей следует защищать и прятать – только при таких условиях у них появится хоть какой-то шанс выжить… Да, в наше время, прятаться надо уже не террористической организации, не преступникам, не ворам и убийцам – эти давно имеют деньги, власть, правят и жируют в открытую. А прятаться надо тем, кто нормален; то есть, не совсем протух и не загноился. Кто ещё может думать и созидать, а, главное, относится к другим людям без озверелой ненависти и не считая их рабами или врагами, которые просто обязаны работать не покладая рук для его собственного личного обогащения.

Я рад, что есть люди, которые пытаются противостоять и бороться, но мне страшно за них. За тех, кого без оговорок можно назвать живыми. Которых ещё не коснулись и не съели тени…

Кажется, я испытываю что-то, похожее на болезнь. Похоже, что я перебрал реала: на новый выход за пределы сети у меня больше нет сил. И не скоро появятся. У меня, кажется, депрессия. А ещё, я очень боюсь, чтобы теперь мною не заинтересовались тени. Вдруг, они почуяли нечто необычное во мне! Если так – надо пока залечь на дно, притвориться праздной душой, забрести куда-нибудь в «фалаут», обжиться там, обустроить небольшой домик, купить всяческих мелочей, да побольше оружия… Милая, детская игра! Или же, пойти, побить каких-нибудь монстров…

Так я и поступил – пошел бродить по играм, по любимым местам сети, с музыкой и фильмами.

Прошла ещё тысяча лет – или же, по людскому измерению, недели две, когда я понял, что полностью восстановился. Бродил, слушал блюз и джаз, смотрел старые фильмы… Да, и в игрушки поиграл немного. И уже был почти в порядке.

Кажется, за мной уже точно не следят. Надо рискнуть и посмотреть, как дела у Маши. Прежде всего, зайду в её личную почту…

Зашел… И прочел письмо, от Николая.

«Я не знаю, что произошло, Мария! Наверное, ты вошла в комнату, а меня там нет. Или, быть может, я умер, и ты нашла труп. Я не знаю, почему, но я стал совсем другим человеком. Увы, не метафорически, а в полном смысле. Я на самом деле, живу, существую, теперь в другом теле…

Я знаю, что в это нельзя поверить. Я бы сам не поверил. Но я – есть, я существую. Да, в чужом мне теле… Теле инвалида. И я такой…не могу встретиться с тобой, Мария. Всё изменилось.

Люблю тебя. Прощай. Родная, милая… Прощай навсегда.

Николай».

И что же мне, Фрэду, теперь делать? Прежде всего, наверное, разобраться, что же произошло… А ещё, я пошлю письмо Николаю.

«Николай! Кажется, в твоем прежнем теле… теперь живет совсем другой парень. Не спрашивай: я сам не знаю, как такое возможно. Но я просто обязан узнать, что же произошло. Прости, что вмешиваюсь. Твоя Мария сейчас уже много дней совсем не выходит в сеть, но раньше, до этого… Она рассталась С ТОБОЙ. Тем «тобой», который не есть ты. Это… Не очень хороший парень. Думаю, что кто-то провел некий странный и страшный эксперимент, и пока не знаю, с какой целью. Тебя с кем-то поменяли телами… Вспомни и напиши, что с тобой произошло. Это может быть важным. Я случайно познакомился с Марией и, таким образом, встрял в это дело. Она была очень расстроена, и набрала в поисковике слова отчаяния… Я не мог не откликнуться.

Я – Фрэд, интел.»

И вот… Уже и ответ. Николай быстро получил моё письмо и сразу же ответил…

Здравствуй, Фрэд! Тогда…не говори Марии ничего. Не говори… Мне надо самому во всём разобраться. Как? Пока не знаю. Я считал, что сошел с ума… И, быть может, всегда был инвалидом, или же недавно им стал – но, почему-то вдруг придумал себе версию, что был Николаем, и всю жизнь чужую себе придумал. Я до сих пор не понял, что же со мной происходит. Но, если я всё же, действительно, Николай… Если ты – не шутишь… Тогда, если можешь, удали каким-то образом моё письмо Марии из сети (я слыхал, что интелы иногда могут делать подобное). Где Мария, как она, не попала ли в неприятности? Теперь я сильно волнуюсь за неё. Пожалуйста, сообщи, если что о ней узнаешь. Я теперь – инвалид. Живу в соседней с Николаем квартире (не знаю, можно ли мне теперь подписываться «Николай»). Как ты думаешь, Фрэд, в моем теле теперь – сосед-инвалид? Нас поменяли местами? Зачем? Пиши мне… Я постараюсь вспомнить всё и написать, как это произошло. Фрэд, сейчас я только с тобой могу поделиться моей бедой.

То ли «Николай», то ли «инвалид Владик».

После прочтения письма, я как бы весь внутренне сжался, и, ощутив тоненькую связь с Машей, прыгнул в реал…

***

Она сидела на кровати… И ей вдруг показалось, что сейчас она больше не одна, а кто-то, очень ей близкий, оказался вдруг совсем рядом… А ещё, будто яркое пятно – или вспышка света, промелькнула и погасла. И тут только она осознала, что довольно много дней пребывала в некоем мороке. Будто ей на мозг давили извне странные и страшные силы. И она действовала опрометчиво, наобум, не справляясь с ситуацией, которая носила ее, как щепку в мутной воде грязного водоворота.

«Никогда не жалей о выбранном пути. Даже, если ты в темноте и путь завел тебя в тупик. Может, это не тупик поиска, а тупик твоего человеческого сознания», – возникла внезапная и будто сторонняя мысль в голове Марии. Четкая. Отшлифованная. Чужая. Прочитанная где-то, когда-то? Может быть…

Вначале она заболела. Неожиданно, у нее разболелось буквально все тело: сердце, позвоночник, голова… Ей стало не до Николая, во всяком случае, не до выяснений с ним отношений. И не до чего вообще. Мария, кроме того, прогуляла занятия, тупо смотря в потолок, лежа на кровати. И, уже в середине дня, решила, что ей необходимо взять хотя бы медицинскую справку для оправдания прогулов. Она не спеша оделась и отправилась в поликлинику.

Врачи обычно бывают трех разных типов: худые и дотошные, основательно опрашивающие; толстые, которым на вас наплевать и …веселые. Худым вы интересны как экземпляр редкого животного. Толстые тетеньки непременно чем-то заняты, поскольку выясняется, что им срочно нужно заполнить очень толстую тетрадку весьма мелким почерком и обязательно во время вашего визита; всем своим видом они показывают, как они заняты и как вы им надоели. А веселые… Эти – самые опасные. Их особенно много среди зубных врачей. Ведут же они себя примерно так: «Откройте ротик! Зубик покажите. Ой, ой, ой! Я сейчас машиночку включу, вам не сильно будет больненько! Что-то вы позеленели… У вас – что, сердечко слабое? Сейчас я форточку открою, воздушек впущу!»