Посмотрю, что интересного написали, в одном уютном местечке. Посижу в партере. Почитаю, как люди между собой общаются. Поэты, ага… Конечно, думаю, Миша Лермонтов, будь он сохраненным интелом, отжигал сейчас бы что-нибудь покруче, в стиле какого-нибудь нового «шок-рока» в поэзии… «Недаром, недаром, она с молодым гусаром»… Помню-помню.
Нет, нынешние в основном скисли. Слишком тяжело им выживать в унизительных, сложных, коверкающих талант и душу условиях. Последние из могикан, так сказать… Ведь поэзия – совершенно бесполезная, никому не нужная вещь. Её нельзя положить в рот или намотать на себя, как тряпки. На неё не сядешь и не поедешь… Наверное, в этом и заключается её прелесть…
Опять я заболтался. Что тут новенького? Всё-таки, очень люблю читать настоящих людей. Которые, не для увековечивания своих опусов заходят (хотя, и для этого – тоже), но ищут единомышленников. Будто, их можно найти в интернете. Впрочем, даже иногда находят, завязывают знакомства. Так забавно их читать… Я знаю нескольких, весьма любопытных. Но, подобное отыскать можно, разве что будучи интелом: слишком много надо всего пересмотреть, людям это не под силу и некогда. А я вот развлекусь. Итак, уже знакомая мне девушка, на аватарке… Каштаново-рыжие волосы, косая, на одну сторону длинная, челка, наполовину закрывающая зеленый, почти кошачьего оттенка, глаз; худое лицо, с кругами под глазами, тонкий нос, очерченные кровавым цветом губы… Под ником «Фанни»…
Фанни:
– Где, скажи, мой дом?
Розы под окном,
И зелёный лес?
Синева небес,
Близко – облака,
Вдалеке – река?
Где, скажи, мой дом?
За каким углом,
Камнем под каким?
Журавлиный клин…
Горечь и беда.
Нет пути туда…
Почти сразу, ей отвечает какой-то парень, под ником Неназываемый. На аватарке – светлорусый, немного волнистые волосы. Взгляд прямой, настороженный. Волевой подбородок, резко очерченные скулы. Половина лица – в тени, половина – на свету. Яркие, выстреливающие светом глаза.
Неназываемый:
Я оставил случайную мысль
И напрасную соль вдохновенья
Там, где слёзы упали
На жаркий горячий песок.
Меня гложут напрасные муки,
И песня великих стремлений
Улетит от меня к тем, другим,
Что читают миры между строк.
Миражи ритма слов
Среди муки вселенской и боли,
Средь ненужного мира
И вечного бреда идей…
Он идёт, тот старик с фонарём,
И молчит его лира,
И по-прежнему так
Не хватает людей…
Его посох стучит об асфальт,
И глаза его слепы.
Но он знает и видит
На многое больше других…
И не надо ему ни даров,
Ни насущного хлеба -
Он идёт и питается
Чувством и мыслью живых.
Я бы сказал, странный диалог… На какой-то мутной фене ботают, образно говоря. Учитывая еще и ответ…
Фанни:
Что для меня осталось?
Что обострится ввысь?
Если вчерашний парус
С мачтою – сорвались?
Или – пилить по нервам
Бешеным, злым смычком,
Или – по бездорожью
С порванным рюкзаком?
Нет на земле пристанищ,
В небе – тем более нет.
Снизу – адских ристалищ
Злой, красноватый свет,
Сверху – ледащий холод
И никаких забот.
Сверху – нависший молот,
Низ – наковальни лёд.
Если скользить по жизни -
То выдают глаза.
Если скорбеть и киснуть -
Слишком суха слеза.
Барахтаться и бороться -
Так слишком ржав окоём.
Залечь же на дно колодца -
Так больше и не вздохнём.
В силках бесконечно биться
За право быть мерой вещей?
Душа – нет, совсем не птица,
Зажата в тиски клещей.
Она беспокойно бьётся,
Но сталь тяжела оков…
Что же тогда остаётся?
В маске для дураков
Пред зеркалами кривляться?
Пыль, духота, нищета…
И у смешного паяца
Глубокие складки у рта…
Тайной твоей хочу я
Быть, и до хрипоты
Мысленно закричу я:
Не выдавай мечты!
Есть отголоски боли,
Рытвины пустоты -
Те, что звались любовью…
Будешь иное – ты!
Надо сказать, что меня пробрало. Будет ли ответ? Эй, парень, где ты? Кажется, отвечает…
Неназываемый:
Как вода проникает в камень,
Как порой полыхнет из тленья,
На пути всё сжигая, пламень
Поглощая вокруг поленья,
Так тебя моя вынесет память…
Так выносит порой на берег
Утомленные расстояньем,
И водою, и столкновеньем,
Сплошь пропитанные солями
И качаемые на волнах
И коренья, и ветви странных,
Унесенных бурей, растений…
Провела ты со мной этот вечер.
Вместе, врозь ли – его мы прожили,
Уходя в глубину экрана
Прочь от нервов и сухожилий.
Это более чем странно.
Тишине этой нет названья.
Мы живем в пустоте мечтаний,
