Люди укладываются: свежее сено лучше всяких пуховиков. Они с Муратом во дворе одни, если не считать часового. Но он расхаживает, не обращая на них внимания.
Рип-рип… Мурат узнает: приближается телега Халида. Вечно несмазанная. «Пусть жена за версту слышит, что муж едет», — отшучивается он, когда аульчане высмеивают его за лень.
— Э, Мурат! — Халид появляется в калитке. — Со мной кто подъедет или слово скажешь?
Предупрежденный часовой открывает ворота:
— Заезжай, друг.
— Зачем?
— Сейчас узнаешь. Заезжай.
— А мне что делать? — доносится со второй подводы голос старухи. — И мне заезжать?
— Постой там, мамаша! — кричит Умар. — Сейчас поедете.
— Ну? — Халид заезжает во двор.
— Не нукай. Мы должны осмотреть груз.
— Смотрите, — фыркает Халид. — Помидоров не видели?
Что-то он слишком спокоен: утром суетился, нервничал, а сейчас, как после отпущения грехов, сам помогает снимать ящики. Вот и дно телеги.
Умар чувствует, что его одурачили. Но ничего не поделаешь.
— Проводи его, Мурат, — говорит он. — Насчет соли- то не забудешь?
— Будь, спокоен, без соли не останешься.
Мурат садится рядом с Халидом. Умар провожает их за ворота. Вторая подвода стоит на дороге, мать Салеха развалилась на узлах. Вот она трогает вожжи. Но почему пара откормленных лошадей с такой натугой сдвигает с места подводу?
— Эй, поворачивай-ка снова во двор! — кричит Умар.
— Сдурел, — ругается Халид. — Теперь куда заглядывать станешь? — Подвода заезжает во двор.
Умар отводит Халида к часовому.
— Будет бежать — стреляй! Головой отвечаешь.
— Да что случилось? — Халид явно встревожен.
— Молчать! — Это уже часовой вступает в свои права.
Мурат и Умар выходят на улицу, Умар берет под уздцы салеховых лошадей и заводит во двор вторую телегу.
— О, ничего себе узелок! — Умар счастлив — все ж таки не надули, прохвосты.
Узлы втаскивают в комнату, в них два разобранных пулемета «Кольт» и патроны. Очень много патронов. Улов не плох. Но Ибрагим не так скуп, чтобы обделить верных друзей винтовками: надо поискать лучше, видно, не все первый раз нашли. Старушку отпускают домой, что с нее возьмешь. А Халида отводят в одну из кладовых, которые предусмотрительно понастроил Едыгов. Разумеется, для иных целей.
Бойцы осматривают трофеи, ухмыляются. Абубачир немного растерян. «Что тебе не нравится, Абубачир? — думает Умар, глядя на бойца сбоку. — Связного сцапали?»
Кто-то предлагает тут же почистить и привести пулеметы в боевую готовность.
— Теперь Алхас попляшет у нас, — радуются люди. — Надо только, чтобы он не узнал, что у нас пополнение.
— Стрелять в каждого, кто выходит, — предлагает Абубачир. — Без предупреждения.
«Ишь какой шустрый, — удивляется Умар, — уже очухался».
— А если твой отец пойдет? — спрашивает он.
Абубачир на миг замирает — оценивает тон.
— Отец так отец, — решительно режет он. — Врагу не может быть пощады.
— Железный ты у нас! — Мурат хлопает его по плечу. — С такими не пропадешь.
Да, нелегко будет уследить за этим скользким типом. Может, арестовать? Все хлопот меньше. Нет, бойца так просто не арестуешь.
Ночью Мурат с Умаром дежурят по очереди, а утром привлекают на помощь некоторых бойцов: теперь Абубачир ни на минуту не выскользнет из-под наблюдения.
Абубачир тоже начеку — он сосредоточен, чего-то выжидает, держит при себе нож. Заподозрил, что за ним следят?
Проходит день, другой, и вдруг от дома к дому проносится:
— Десант! Врангель высадился на Кубани.
Этот слух врывается в аул, словно вражеская сотня. Равнодушных не остается, даже Лю встревожен. В принципе он не против белых, его страшат не перемены, а способ их осуществления: как бы при этом не влетело под сурдинку и ему. Зато уж остальные не скрывают своих чувств. Одни к отряду жмутся, другие злобно ухмыляются. Измаил и Джанхот часами прогуливаются мимо сельсовета, громко хохочут — смеяться ведь в Совдепии еще не запретили.
Из степи потянулись подводы с плугами: люди бросили пахать. Шепчутся, гадают: как-то еще обернется дело? А то вспашешь и засеешь кому-нибудь, а тебе вместо «спасибо» пулю всадят…
Умар проводит беседу с бойцами: надо успокоить людей. Внезапный крик подбрасывает всех, словно взрыв гранаты.
— Тревога!
Дневальный открыл комнату с оружием, а на двух пулеметах нет замков. Уверяет: мимо проходил один Абубачир.
Абубачира нигде нет. Вдруг со двора доносится шум, смех — оказывается, Абубачир в уборной. Выходит, на ходу застегивая ширинку.
— В чем дело, уже оправиться без разрешения нельзя? — Он нагловато осклабился.
— Так, все ясно. Обыскать! — приказывает Мурат.
Абубачир с готовностью поднимает руки.
— Снимай штаны! — приказывает Мурат.
Абубачир не шевелится.
— Снимай, сволочь!
Абубачир снимает сапоги, галифе. Умар осматривает карманы: так и есть — в масле. Его ведут к уборной.
— Доставай замки. Не достанешь — утоплю вместе с ними, — обещает Мурат.
Абубачир глядит на Мурата и понимает: утопить не утопит, но уложит на месте. И пикнуть не успеешь.
Бойцы злорадно хохочут: зрелище небывалое, есть на что поглядеть. Будет знать, как пакостить. Все с интересом наблюдают, как Абубачир голяком спускается в отхожее место.
— Глубоко! — доносится его жалобный голос. — Не достану…
— А бросать умел? — летят реплики. — Ныряй, сволочь.
— Выхлебывай, гад! — кричат бойцы.
Мурат приказывает вырыть неподалеку яму. Все отходят подальше, Абубачир остается один, с ведром.
Бойцы веселятся, как могут.
Но вот ведро оставлено, Абубачир спускается в яму. Вскоре оттуда вылетает один замок, а затем второй. Появляется и сам Абубачир. Завидев его, бойцы валятся со смеху.
Ему приносят воду. Он моет замки, моется сам, одевается. С заткнутыми носами его провожают в чулан к Халиду.
Через несколько минут в дверь начинают стучать.
— Уберите этого зас…! — орет Халид. — Я помираю.
— Выживешь, — успокаивают его. — Гадили-то вместе, вместе и нюхайте.
В ту же ночь обоих отправили в ЧК, там они нужнее.
Это происшествие к утру становится известным каждому аульчанину. Словно ветер разнес его. По аулу гремит хохот. У всех заметно поднялось настроение. Стало ясно, что в самом ауле восстание невозможно, а от Алхаса их ограждает крепкий заслон «улагаевских» пулеметов и винтовок. Десяток парней с рассвета ожидают Умара — хотят записаться в отряд. Это — пожалуйста. Кое- кто снова погрузил плуг на подводу и погнал лошадей в степь. К обеду аул пустеет.
Есть и тревожные вести: Абубачира и Халида бандиты отбили. Везли их в город ночью кружным путем, знало об этом человек пять-шесть. Раньше на этой дороге никаких налетов не бывало. Теперь оба в банде.
Умар и Мурат долго обсуждают этот случай. Абубачир и Халид — черт с ними, двумя бандитами больше или меньше — разница не велика. Но это значит, что в ауле остались алхасовские агенты, что у них все еще имеется надежная связь с бандой. Как выловить их, обезвредить?
Почти всю почту теперь перехватывают бандиты, и это создает новые трудности. Пущен слух: врангелевцы подходят к Екатеринодару. Люди прислушиваются, не долетает ли гул артиллерийской канонады. Нет, пока ничего не слышно.
Измаил разгуливает в новенькой черкеске с серебряными газырями и кинжалом с золоченой рукоятью. Последний раз он наряжался так пышно два года назад, когда встречал деникинцев. Вот кто погрел руки на братоубийственной войне. Измаил поставлял деникинской армии продовольствие, которое скупал за бесценок в ауле, спекулировал лошадьми, устроил дома обменный пункт: ты мне — овцу, я тебе — ситчика, ты мне — теленка, я тебе — сапоги. Или патроны. Или соль. У него все имелось.
Умар уверен — от Измаила тянутся ниточки к Алхасу и к их отряду, это — центр, штаб. А доказать нечем. И он решается на крайнюю меру — ночью производит у него обыск. Никаких результатов: ни оружия, ни посторонних людей, ни подозрительных бумаг.
