Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Умару кажется, будто все плохое уже позади. Идет Умар, постукивает по земле палкой и чуть заметно улыбается. Навстречу на взмыленном коне Мурат.

— Лю убит!

— Где?

— В поле.

Умар Возвращается, седлает коня и вместе с Муратом скачет к месту преступления. Здесь уже собралась большая толпа. Лю лежит так, как утром его нашла принесшая ему завтрак Биба: на вспаханной полосе, лицом к небу, руки раскинуты, в открытых глазах выражение ужаса, рот забит землей.

Умар приподнимает голову Лю — на затылке рана. Ударили сзади чем-то тяжелым.

— Двое или трое… Один бы с Лю не управился.

— Двое, — поясняет Мурат. Он уже осмотрел следы.

Просто не верилось: Лю, который никого не хотел трогать и в самом деле никого не трогал, неподвижно лежал на земле. Рядом стояли с окаменевшими лицами его жена и дочь. На глазах Бибы — слезы, а жена и плакать не могла. Время от времени она оглядывала всех каким-то бессмысленным взглядом, словно собиралась что-то спросить. И вдруг закричала. И столько боли, столько отчаяния было в этом крике, столько негодования и протеста, возмущения этой неслыханной жестокостью, что и у мужчин волосы зашевелились.

— Мам, пойдем… — У Бибы хватило сил оттащить мать в сторону. Женщины взяли ее под руки и повели в аул.

— Опять бандиты! — вздохнул Умар. — Когда мы их раздавим!

— Бандиты, причем особенные, — возразил Мурат. — Следы ведут на дорогу, а оттуда к нашим огородам.

— Лю досталась земля Измаила, его и работа, — говорит Гучипс. — Давайте к нему…

Толпа валит к дому кулака.

— Его уже трое суток как нет, уехал в город, — сообщает жена.

Обыск не дает результата. Толпа разъярена. Умар отправляет Мурата с бойцами к Джанхоту, а сам идет к Халиду. Нигде никаких следов Измаила. Вдруг кто-то сообщает: люди слышали шум в пустующем доме Салеха. На дом наваливаются с четырех сторон. Чердак заперт.

— Измаил! — гремит голос Умара. — Сейчас брошу гранату.

Маленькая дверца со скрипом открывается. На лестнице Измаил.

— Второй где?

Измаил что-то кричит в проем двери, рядом с ним появляется Джанхот. Их выводят во двор, обыскивают. Никакого оружия.

— Протяните руки вперед!

Под ногтями — земля!

Их удается довести только до дороги. Здесь убийц окружает толпа. Раздаются крики:

— Куда ведете? Опять бандитам сплавите? Как Абубачира!

— Сами судить будем!

— Люди, остановитесь! — тщетно взывает Умар. — Надо по закону, адыги! Аллах вас оставит!.. Опомнитесь, люди, что вы делаете?!

— Уйди, Умар! — грозно гудит толпа. — Лучше уйди!

Люди ничего не желают знать. Перед ними убийцы безвинного человека, такого же, как они, хлебороба, который никогда никому не причинил никакого зла. Умара и бойцов оттесняют, начинается свалка. Раздаются глухие удары. Измаил закрыл лицо руками, Джанхот отчаянно завывает. Словно волк. Постепенно образуются два круга — в одном бьют Измаила, в другом — его подручного. Джанхот валится на землю, но и это уже не может остановить толпу — его продолжают бить ногами.

Вскоре до Умара доносится его последний предсмертный хрип. Измаил держится дольше, но вот и его плотная фигура грузно оседает. Он несколько секунд сидит, но вдруг вскакивает на ноги, словно подхваченный неведомой силой. Пошатываясь, выкрикивает:

— Всех бы вас… Всех… Из пулемета…

Слова вылетают вместе с кровавой пеной. Последние слова. Толпа расступается, на земле остаются обезображенные трупы убийц.

Умар болезненно морщится. А впрочем, собаке собачья смерть. У народа — свои права, и пусть кое-кто об этом не забывает.

На следующий день вместо Лю на полоску выезжает Биба: должен же кто-то кормить семью. Молодец девка! Весь аул с уважением говорит о ней. А однажды вечером подвода Бибы вошла в аул пустая. Кони плелись неуверенно, то и дело ворочая мордами, словно высматривая хозяйку.

Бойцы отряда поскакали в поле — и там ее не нашли. Обыскали все вокруг — нигде ни следа. Будто в воду канула.

Сказать женщине, только что потерявшей мужа, об исчезновении дочери никто не решался. Умар вынужден был пойти на обман — объявил матери Бибы, будто дочь ушибла ногу и ее повезли в больницу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Биба возвращалась домой на закате. В этот час степь, озаренная пунцовыми лучами, выглядела особенно причудливо. Черные после вспашки полоски в беспорядке перемежались с зелеными, желтыми и ярко-оранжевыми. Луговые травы, дозревающий подсолнечник, короткая пшеничная стерня, зелень давно не возделывавшихся полей сливались в одно гигантское полотнище, пересеченное свежими, не успевшими зарасти травой межами.

Безучастно глядела Биба на летнюю степь, мысли ее были далеко. С тех пор как узнала о гибели Аюба, к ней пришла запоздалая ясность: поняла, что ее юное сердце принадлежало ему. Бибе казалось: выслушай она тогда парня, и все пошло бы по-другому. Аюб, а может быть, и Ильяс были бы сейчас дома. Гибель отца окончательно сломила ее. Она механически выполняла все, что было нужно, ни на миг не переставая думать о случившемся. Иногда ей казалось, будто откуда-то из лесу доносится голос Аюба. Девушка останавливалась, прислушивалась. Лес глухо шумел, и ей становилось страшно. Догоняла лошадей, бралась за работу.

Все чаще и чаще мысль ее обращалась к Сомовой. Екатерина пообещала определить Бибу на курсы медицинских сестер. Может, сейчас и поехать? Она попросту не могла оставаться в ауле.

Мечтала когда-то: услышит ночью голос Аюба, выйдет во двор, окажется в огромной бурке жениха и унесется в новую жизнь. Отстоит в своем углу свадьбу, а там уж сама себе хозяйка.

Потом Максима увидела. Говорил он о жизни русских. Все у них совсем не так, как у черкесов. Там, оказывается, невестка может запросто со свекром разговаривать, вся семья — единое целое. Это и Сомова подтвердила. Максим нуждался в уходе, как малый ребенок, и Биба привязалась к нему. Слушала, старалась понять незнакомые слова, меняла повязки и думала: вот бы стать хозяйкой в его доме. И заспорили в ее душе Аюб с Максимом.

Теперь споры кончились. Биба стала взрослой, горе сделало то, что не успело сделать время. Биба поняла, какая любовь таилась за неловкими жестами и потупленными взглядами Аюба. Ничего ей не нужно, только бы вернулось прошлое. Уж она знала бы, как поступить. Но прошлое не вернешь. Мертвые не воскресают.

Биба недоуменно оглядывается — где она? Да в степи, домой возвращается. Надо поторапливаться, смеркается, вокруг — никого.

Сзади доносится шум приближающейся повозки. Кто это? Не все ли равно? Может, Гучипс? Нет, он теперь ночует в поле, Свою полоску перепахал, за соседскую принялся. С хлебом будет Куляц. Стук колес все ближе. Биба трогает вожжи, чтобы пропустить обгоняющих. Они поравнялись, едут рядом. Совсем незнакомые парни. Ну проезжайте, аллах с вами. Но парни не торопятся. Оказывается, они ее знают.

— Салам, Биба, — здоровается один из них, с длинным скуластым лицом и огромными лохматыми бровями. — Как живешь?

Биба нехотя отвечает на приветствие, она все еще во власти своих скрытых от всех, только ей принадлежащих дум.

А это зачем? Один из парней перескакивает на ее повозку. За ним второй. О, кажется, несчастье. Люди! Но рот уже зажат. Биба отбивается, как может. Куда там…

Ее заворачивают в бурку и переносят на другую повозку. Биба слышит свист нагайки. Это нахлестывают лошадей, повозка бешено мчится по дороге.

Ужас сковывает сердце: куда ее везут? Неужели к этому, длинномордому? Лучше умереть. Биба вспоминает полный нежности взгляд Аюба и содрогается от рыданий. Что будет?

Лошади останавливаются.

— Ну как? — доносится до Бибы чей-то голос. В нем улавливаются знакомые нотки. Кто это? Может быть, спасение?

— Все в порядке! — отвечает длинномордый.

Кто-то поднимает Бибу, как бы взвешивает на руках.

— Утром приходи, — приказывает знакомый голос.

— Загляну, — смеется длинномордый.

56
{"b":"627490","o":1}