— Меня там не было.

— Даже если бы и был, неважно. Я всё еще должна купить тебе собаку и назвать ее «Извилина», чтобы у тебя появилась хоть одна. Ты ничего не делал, только унижал меня с того момента, как я взяла у тебя деньги, чтобы начать бизнес. Ты критиковал, терроризировал, покровительствовал, но никогда ничего не делал.

— Следи за языком, девочка.

— Не буду. Ты отлично ведешь дела, находясь в собственном кресле, но кто, по-твоему, управляет этим бизнесом день за днем? Намекну: это не Блейд.

— А кто нанял педика, который ограбил тебя и пытался убить?

Ники замолчала. Хорошо, в этом он прав. Но она не собирается больше уступать ни на сантиметр.

— Хорошо, а ты послал головореза, который распугал половину моего персонала и направлял пистолет мне в лицо, так что твой послужной список не особо лучше.

— Блейд предан мне, чего я не могу сказать о тебе, судя по этому тону.

— Ты член семьи, Пьетро. Ничто этого не изменит. Но мы больше не партнеры. И для справки: мои активы не только в бюстгальтере.

— Ты слышала это, да? — казалось, мужчина улыбался.

— Я не могла это пропустить. Перестань преследовать и унижать меня, и мы поладим.

Ники повесила трубку.

Боже, она отлично себя чувствовала, после того как высказалась. Если она когда-нибудь сможет найти Марка, чтобы отплатить ему, то поблагодарит его за этот момент. Либо до, либо после того, как пнет его по яйцам за то, что разбил ей сердце. Может стоит подбросить монетку, чтобы определить порядок.

Но это будет важный разговор, Ники знала. Мысль о том, чтобы увидеть Марка снова, о том, чтобы не увидеть его снова...

Девушка прижала колени к груди и, опустив на них голову, заплакала.

Ники никогда не была хрупкой. Одинокой, как ребенок, отец которого включал режим «Семья» только в выходные. Впечатлительной, как подросток, ветреная мать которого была зациклена на себе и безрезультатных поисках «мистера Совершенство». Девушка всегда сама о себе заботилась. А теперь это перестало казаться правильным.

Марк обнажил ее душу и лишил силы, поддержки. И теперь, когда мужчина ушел навсегда, Ники осознала, почему она чувствовала себя так, словно потеряла половину себя. Потому что это было правдой.

Как и то, что Ники никогда уже не будет цельной без него.

— Тужьтесь! — крикнула доктор, пот покрывал ее лоб и выступил пятнами на синей форме в районе подмышек. Рейф стоял позади жены и поддерживал Керри, пока она старалась, пот стекал от корней ее волос по вискам. Керри сжала руку Марка так сильно, что он был почти уверен, что сестра переломает ему половину костей.

— Показалась головка ребенка. Мы уже близко, — сказала худая, средних лет докторша. — Отдыхай до следующей схватки.

— О да, я вздремну тут пару минут, — усмехнулась Керри. — Эй, пока мы не закончили, дайте мне дайкири и шезлонг под солнцем.

Марк засмеялся. Рейф бросил в его сторону испепеляющий взгляд.

— Детка, — успокаивал Рейф, стирая пот с лица девушки. — Я знаю, это больно...

— Ничего ты не знаешь. Ты в свое время повеселился. Да будет тебе известно: мне сейчас не весело!

— Скоро всё закончится, — обещала доктор.

— Лед? — Рейф предложил Керри кубик льда.

Девушка гневно уставилась на мужа:

— Ты знаешь, куда можешь засунуть себе этот лед?

Марк снова засмеялся, игнорируя и на этот раз невербальные приказы Рейфа заткнуться. Следующая схватка началась спустя мгновение, быстрее и жестче, чем предыдущая.

— Тужьтесь! — рявкнула доктор.

Рейф вернулся на место. Марк снова взял руку Керри, словно предлагая забрать часть ее боли своими раздавленными пальцами.

— Дыши, детка, — напомнил Рейф.

— Может, тебе этим заняться? — прохрипела девушка. — Я занята, рожая ребенка.

Затем она закричала, долго и громко, звук был таким пронзительным, что Марк готов поклясться, он мог разбить стекло. А его рука начала неметь.

Схватка внезапно стихла.

— Хорошо, Керри, — давала инструкции доктор, — головка ребенка вышла. Еще одна хорошая потуга, и ты станешь мамочкой.

Девушка слабо кивнула, затем сердито взглянула на Рейфа:

— Затем мы десять лет не будем делать ничего, что хоть как-то может привести к беременности.

Марк засмеялся, зная, что сестра, скорее всего, заберет слова обратно, как только доктор даст им зеленый свет. Одну вещь он знал, Керри и Рейф были одним целым. Они любили друг друга... и не боялись это демонстрировать. Он на собственном опыте знал, что не стоит приходить без приглашения в субботу вечером. Или во вторник утром. Или днем в пятницу.

Вдруг Керри вскрикнула и снова сжала руку Марка. Руки Рейфа, обнимающие жену, сжались, и он зашептал ей на ухо:

— Я здесь, детка.

— Больно, — застонала девушка.

— Одно хорошее усилие и всё закончится, — прошептал Рейф.

— Сожми мою руку, — предложил Марк.

Сестра воспользовалась предложением:

— Спасибо, что ты здесь, братик.

— Я ни за что не пропустил бы...

Его прервал крик Керри. Она стала задыхаться, выругалась, затем снова закричала. Марк начал сомневаться в том, что его уши и рука когда-нибудь восстановятся.

Но вскоре воздух разорвал сильный детский плач. Все в комнате замерли.

— Это девочка! — сказала доктор. — Десять пальчиков на руках, десять на ногах. Поздравляю.

— Мы сделали это! — сказала Керри плача от радости.

Слезы блестели в глазах девушки и скатывались на щеки, покрытые румянцем. Марк никогда еще не видел ее такой счастливой.

Рейф придвинулся к жене и нежно поцеловал в губы:

— Мы сделали это, детка.

Вместе они наблюдали за тем, как доктор и медсестры обмывают ребенка, осматривают малышку и оценивают по шкале Апгар [45] . Несколько минут спустя доктор принесла пищащего в свертке ребенка и положила на руки Керри.

— Разве она не красавица? — выдохнула девушка.

— Как и ее мамочка, — прошептал Рейф.

Марк смотрел на красненькие щечки малышки, полузакрытые глаза и маленький ротик бантиком. Пушок темных волос покрывал ее головку.

— Она великолепна.

Керри и Рейф положили руки на их новорожденную дочь, когда повернулись к нему с одинаковыми улыбками изумления и радости на лицах. Марк видел, как эти двое поженились. Он видел их в семейной жизни, как они легко и непринужденно живут вместе. Но видеть, как эти двое становятся тремя... очевидно, они подняли свою связь на совершенно новый уровень.

Доктор сказала, что мужчины должны удалиться и позволить персоналу провести Керри послеродовые процедуры. Рейф взял малышку и передал медсестре.

Марк вышел в комнату ожидания и сел в старое коричневое кресло. Приятное возбуждение охватило его организм, хотя он чувствовал головокружение от чуда рождения.

И пустоту.

У него никогда не было того, что есть у Рейфа и Керри. У него никогда не будет той безопасности, которую они познали в счастливом браке. Никогда он не ощутит радости держать собственного ребенка на руках.

Марк провел в Нью-Йорке почти три недели и всё еще не мог улыбаться, не мог спать. Он работал по двадцать часов в сутки и отключался на оставшиеся четыре. Ему было больно. И задавался вопросом, что делает Ники, и если она в порядке, то скучает ли по нему.

Для ее же блага, он надеялся, что нет. Для сохранения своего рассудка… эгоистичная часть него бесилась из-за того, что она может забыть его так быстро и легко. Он любил девушку... каким-то ненормальным, неспособным-показать-это способом.

Поднявшись, он начал расхаживать по комнате. Мужчина не мог здесь находиться. Застрять между прошлым и будущим. Он не может впитать любовь Керри и Рейфа, словно она какая-то часть его. Как будто она сможет заполнить те пустоты, которые принадлежали Ники.

Вздохнув, Марк снова сел. То, что было у него с Ники, закончено. Он назвал ее воровкой... Девушка явно посчитает это непростительным. И будет права. С его точки зрения, он не мог сделать ничего хуже, чем унизить гордую, сообразительную женщину, назвав ее преступницей, а затем оставив.