— Было что-то еще? Более? Или менее?

Марк вздохнул:

— Более. Мой коллега узнал, что Керри пытается докопаться до правды и попытался ее убить. Рейф вмешался, подключил полицию, чтобы спасти Керри и заодно услышать признание.

— Вау, вот это история! — Ники сжала его руку. — Спасибо, что рассказал.

— Всегда рад. — Его натянутый голос подразумевал иное. Плечи снова напряглись. — Что еще ты хочешь знать?

— Однажды ты сказал, что твои родители умерли. Не расскажешь, как это произошло?

— Мы можем сесть?

Не дожидаясь ответа, Марк пересек комнату, направляясь к старому потрепанному дивану. Ники последовала за ним. Мужчина сел и насторожено посмотрел на разделяющее их маленькое расстояние с грустью в глазах.

— Мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне только исполнилось шесть. Я мало помню о нем, кроме того, что он был высоким и много улыбался. — Марк остановился. Вздохнул, подбирая слова. — Мою маму застрелили при ограблении магазина за три дня до моего пятнадцатилетия.

Ники резко выдохнула и обняла мужчину за шею. Он не обнял ее в ответ, но зарылся лицом в изгиб ее плеча, прижимаясь к девушке. Сейчас этого было достаточно.

— Ох, это кошмар. Мне так жаль, Марк. Я не могу даже представить, как ужасно это было. — Девушка гладила мужчину по шелковым волосам длиной до плеч.

— Это так, — прошептал он ей на ухо, прежде чем отклониться достаточно, чтобы посмотреть Ники в глаза. — Что насчет твоей мамы?

— Живет в Лондоне. Я не видела ее около четырех лет. Она звонит на Рождество и день рождения, жалуется большую часть времени на очередного парня, разбившего ей сердце.

Ники не могла не задаваться вопросом, была ли попытка разговорить Марка безнадежным делом, и не пойдет ли она по стопам собственной матери. «Нехорошая мысль».

— Не меняй тему, — пожурила она снова.

— Но я хорош в этом. — Марк обхватил рукой ее затылок, его губ коснулась улыбка.

— Я заметила.

Улыбка мужчины стала шире:

— Ты должна помириться с мамой. Никогда не знаешь, что может случиться.

Ники кивнула. Он прав. Девушка тоже об этом думала. По правде, ее мама справлялась со всем настолько хорошо, насколько могла. Обращение как к товару, принятое в ее профессии, явно повлияло на отношения с мужчинами. Мама всегда стремилась быть на виду. К тому же не просто быть моделью и иметь ребенка вне брака, особенно, когда его отец из традиционной итальянской семьи, женившийся на правильной итальянской девственнице вскоре после того, как ты родила ребенка. Мама всегда жалела об этом. Она так и не смогла забыть Николаса ДиСтефано.

Раньше Ники никогда не испытывала сочувствия к матери. Теперь, когда девушка была уверена в том, что Марк разобьет ей сердце и будет двигаться дальше, она понимала гораздо больше.

— Я подумаю об этом, — прошептала она. — Но мы говорим о тебе.

— Проклятье, ты как бульдог с клыками Дракулы. Я не смогу удержать тебя от высасывания всей крови на этот раз.

— Я едва поцарапала кожу. — Она послала ему «дай-мне-это-сделать» взгляд.

Мужчина вздохнул:

— Ладно. Что еще?

— Что заставило тебя выбрать бухгалтерию?

— Я хорошо разбираюсь в цифрах. Люблю головоломки, — Марк пожал плечами. — Кажется, это было всегда. Кроме того, именно бизнес-направление помогло мне окончить школу раньше.

— Это справедливо. Я бы всё отдала, чтобы поскорее свалить из школы. Работа твоей мечты?

С задумчивым выражением на лице Марк нахмурил брови:

— Хмм. Я бы сказал, быть твоим личным секс-рабом.

Девушка закатила глаза:

— Я серьезно.

— Кто сказал, что я не серьезен?

Ники хлопнула его по руке:

— Работа, не имеющая отношения к сексу.

— Хорошо, если ты хочешь скучный ответ... Я думаю, что когда-нибудь захочу работать на себя. Вести учет для людей. Считать их налоги. Возможно, планировать финансы.

— Ты будешь хорош в этом.

Последние солнечные лучи, пробираясь через окно, падали на золотые достающие до плеч Марка пряди волос, напомнив Ники о том, что когда-то упоминал мужчина.

— Расскажешь о своей борьбе с раком?

Он сделал глубокий вдох:

— Не особо.

— Вообще не будешь говорить со мной об этом?

Марк попытался отмахнуться:

— Я никогда не использовал солнцезащитный крем, когда был ребенком, и это дало о себе знать перед моим двадцать первым днем рождения, когда доктор сказал, что опухоль сзади на шее это меланома второй стадии.

— Ты наверняка был шокирован.

— И даже больше.

— Я могу только представить, что подобный диагноз, словно удар в живот. На что было похоже лечение?

— Некомфортно. Дерьмово. — Мужчина вздохнул и поставил локти на колени. — Мне сделали операцию по удалению опухоли и прилегающих лимфоузлов, затем была химия и всё остальное. Это заняло целых три года, но я победил.

— Я не удивлена, — она послала ему нежную улыбку. — Я считаю, что ты храбрый и сильный.

Его лицо покрылось румянцем, когда Марк снова повернулся к девушке:

— Нет, просто слишком упрямый, чтобы сдаться.

Ники засмеялась:

— Охотно верю. Ты однажды сказал мне, что носишь длинные волосы, чтобы никто не видел твоих шрамов. Покажешь мне?

Марк сразу напрягся:

— Зачем?

— Поскольку меня там не было, я бы хотела понять, через что ты прошел. Поделишься этим со мной?

— Они уродливые.

Это звучало как отмазка.

— Эй, мне тоже не слишком нравится форма моих бедер, но, кажется, тебя это не беспокоит.

— У тебя великолепные ножки, — заверил ее Марк, кладя горячую тяжелую ладонь на ее колено и двигаясь выше.

Тепло его прикосновения проникало внутрь. Это будет просто – так просто – позволить ему избежать трудных вопросов и снова впустить глубоко в свое тело, глубоко в сердце. Но лишь даст ему больше возможностей закрыться – и ранить ее.

Девушка положила руку поверх ладони мужчины, останавливая:

— Ты пытаешься меня отвлечь.

Марк слегка пожал плечами, даже не пытаясь изобразить застенчивость. Но его рука не шевелилась.

— Слушай, если ты не хочешь показывать...

Ники знала, что должна сказать, что всё нормально. Он прятал шрамы от мира, потому что не хотел их всем показывать. Но она не все. Она любит его. И где-то глубоко внутри он, вероятно, тоже любит ее, даже если признание в этом сравнимо с укусами роя пчел.

Опять же, мужчина поделился с девушкой только тем, что ей нужно было знать: он не готов был разделить всё – жизнь, любовь, будущее.

— Если ты не хочешь показывать, я пойму, — наконец прошептала Ники.

Марк ничего не сказал. Абсолютно ничего. Он смотрел на нее, даже не моргая.

Ники так сильно прикусила губу, что чуть не пошла кровь. Его молчаливый отказ не должен ранить. И, конечно, не должен удивлять. Единственное, что осталось, это разочарование.

Плакать на его глазах – не вариант. Если он не готов к большему между ними, никакие слезы не изменят этого. И хоть она и потеряла сердце, она может сохранить, по крайней мере, гордость.

— Слушай, я должна идти. У меня накопилась бумажная работа... — Ники встала.

Марк удержал ее за запястье:

— Не надо.

Глубоко вздохнув, мужчина притянул девушку обратно на диван. Он повернулся и собрал волосы руками. Надежда ярко вспыхнула в Ники. «Возможно, он поделится. Возможно, он готов для большего».

Его руки закрывали заднюю часть шеи. А затем... мужчина застыл. Ростки надежды начали погибать.

— Это труднее, чем я думал, — признал Марк. — Никто кроме Керри никогда их не видел.

«Даже Тиффани?» Она хотела спросить его об этом. Сейчас неподходящее время.

— Что плохого может случиться? — спросила девушка.

Это заставило мужчину задуматься.

— Я не знаю. Я не боюсь, что ты убежишь с криками. Я думаю... Я боюсь, впустить тебя в свою жизнь.

— Я никогда не причиню тебе боли.

Ники ждала, напряжение закручивалось в ее животе. Выбор был за ним, и Ники не могла на него повлиять.