Три удара спустя Ники с гортанным криком взорвалась от примитивного удовольствия, а ее шелковистая киска доила его. Но именно выражение ее лица подтолкнуло Марка к границам сдержанности, такое сосредоточенное и желающее, словно он был единственный в мире мужчина, когда-либо доставляющий ей подобное наслаждение.

«Боже, он бы хотел, чтобы это было так».

Повторив свои действия, Марк снова потер ее клитор. Жесткие толчки его члена расширяли ее припухший, шелковый вход. Через секунду, Ники вознаградила его, еще крепче сжав член. Движения мужчины стали импульсивными, жесткими и частыми. Девушка снова кончила, крича его имя, пока голос не надломился и у нее не закончился воздух.

И все же она смотрела на него, как будто он один мог уничтожить ее и воссоздать снова. Как будто он один мог спасти ее.

Как будто Ники любила его.

Сдержанность Марка разбилась на миллион кусочков. Покалывание, назревавшее в основании спины, взорвалось внутри его тела, устремляя удовольствие и густой мед удовлетворения по крови.

Мужчина наклонился и, обхватив девушку руками под тонкую спину, притянул к себе, соединяя их вместе. Задыхаясь, Марк бормотал хриплые слова, не осознавая, что говорит, и выплескивал все, что у него было, во время бесконечного оргазма, вызывающего головокружение, и каким-то образом вскрывая раны на сердце.

Медленно, мужчина остановился. Тишину прерывало только их хриплое дыхание. Марк не мог оторвать взгляд от глаз девушки, сейчас таких теплых и голубых, как небо идеальным летним днем. Марк хотел остаться здесь и наслаждаться, притворяясь, что ничего больше не существует.

Необходимость выполнить задание воевала с чувствами, сдавившими грудь. Конфликт ощущался, как гиря в полтонны весом на ребрах. «Почему?» Она просто женщина, с которой он переспал. Теперь все кончено.

Он игнорировал голос в голове, который напомнил ему, что после развода он не был внутри ни одной женщины столько раз, сколько в Ники. Одна ночь – максимум. Изредка он возвращался, чтобы повторить, но три раза никогда. И тем более не тратил время на то, чтобы узнать этих женщин, они не привлекали его так, как мягкость Ники в стальной оболочке.

Хуже того, Марк был уверен, что не закончил с ней, возбуждение снова стало охватывать его тело. В груди все сжалось, когда он посмотрел на Ники, сейчас расслабленную и мягкую.

«О, Боже».

Это плохой знак. Очень плохой. С Ники... он мог потерять голову. Забыть полностью, что она не просто женщина, а подозреваемая. Он не должен снова потерять себя из-за очередного красивого личика.

Марк закрыл глаза, разрывая связь с Ники и выходя из ее теплого, податливого тела. Девушка вздохнула, но он не обернулся, когда пошел выбрасывать презерватив в мусорное ведро.

В соседней комнате он прислонился лбом к прохладной штукатурке стены, разделяющей их, и попытался отдышаться. «Что, черт возьми, ему делать?»

Он слышал, как по другую сторону стены Ники зашевелилась, поднимаясь. Затем девушка появилась в дверном проеме, ведущем на кухню, и мужчина выпрямился.

— Еще один ничего не значащий перепих, да? — она скрестила руки на обнаженной груди.

— Чего ты хочешь, Ники? Как ты и сказала в прошлый раз, мы не брали на себя какие-либо обязательства, прежде чем лечь в постель. У нас отличный секс.

— И это все?

— А что ещё у нас есть?

На лице Ники отразилась боль, она сжала губы:

— Я бы хотела сказать что-то умное, типа «спасибо за интересный вечер», но не буду. Ты как-то советовал мне не лгать самой себе. Воспользуйся сам своим чертовым советом. — Девушка развернулась, направляясь в коридор, потом внезапно обернулась. — Боже, хотела бы я знать, что та сучка сделала с тобой. Я поняла намек, это не мое дело. Хорошо. Она однажды испортила твою жизнь. Спроси себя, собираешься ли ты позволять ей делать это вечно.

Его желудок рухнул вниз:

— О чем, мать твою, ты говоришь? Это просто секс.

Ники подняла бровь:

— Если это правда, тогда помни, что не надо говорить, что любишь меня, когда кончаешь.

После того, как сон, наконец, настиг ее примерно в пять утра, последнее, что было нужно Ники, это подъем в девять часов, чтобы встретить самолет дяди Пьетро.

Сжимая в руках стаканчик с горячим кофе из «Старбакс», девушка направилась к зоне выдачи багажа, борясь в головной болью.

Ники прилагала все усилия, чтобы игнорировать боль в сердце.

«Нет, она не будет думать о Марке. В который раз. Это только еще больше расстроит. Однако... Был ли шанс, что его признание в любви, которое он прокричал по время оргазма, правда – хоть немного?»

«Это не важно». Она не должна желать, чтобы это было правдой... Ники не искала постоянных отношений и любви. Но когда он произнес эти слова... девушка не могла отрицать, что ее сердце затрепетало в ответ.

После того, как она указала Марку на его слова, мужчина, болезненно побледнев, все отрицал и извинялся. Извинялся! Очевидно, он не помнил того, что говорил ей. Ники предполагала, что это его способ сказать, что это не правда. «Боже, почему бы ему просто не ударить ее ножом в грудь? Это было бы намного гуманнее, чем то, как он вырезал ее сердце своими словами».

Испытываемая Ники боль была свидетельством того, что девушка интересовалась Марком гораздо больше, чем следует.

То, что та женщина сделала Марку, видимо, было болезненным, серьезным и продолжительным. Даже если он, случайно, почувствовал что-то к Ники, он похоронил это чувство и отрицал его.

Что бы между ними ни было, все кончено.

Секс с парнем, который мог заставить завидовать парней, позирующих для журналов, и был звездой в постели, был потрясающим. Марк мог заставить ее улыбаться, смеяться. Он никогда не упускал случая дать ей почувствовать себя сексуальной, украсть ее самоконтроль и заменить его своей волей. И Ники нравилось это. До тех пор, пока мужчина не кончил и не осознал, что они слишком сблизились, и отдалился физически и эмоционально. Полностью.

«Ночные шалуньи» требовали не только физических, но и моральных сил. Ники не могла тратить время на исцеление Марка... если его вообще можно было исцелить.

И пусть Вегас был городом ставок, Ники не поставила бы на это деньги. Что бы ни нашло на него в момент страсти, что бы он ни чувствовал, он потратит все силы, чтобы похоронить это.

Слезы обожгли глаза девушки.

— Эй, что с тобой?

Ники сморгнула слезы, а затем посмотрела на своего дядю, который, несмотря на ранний час, выглядел настолько шикарно, что хотелось скрипнуть зубами.

— Некоторые из нас управляют бизнесом до двух часов ночи. Пребывание в аэропорту несколько часов спустя не поднимает мне настроения.

— Никто не заставлял тебя приезжать. Блейд знал, когда я прилетаю. Я ожидал увидеть его.

— Хорошо, но вместо него получил меня. Я хотела поговорить с тобой. Наедине.

— Ники, — проворчал мужчина со вздохом. — Я только приехал, ты же знаешь.

— Ага, ты отлично провел время в Италии, но ты уехал, не сообщив мне важной информации, например, что ты сказал Блейду, что он может быть моим бухгалтером.

— Тебе нужна помощь, Ники, — он провел рукой по своим прилизанным с проседью волосам. — Ты не можешь всё делать сама, и математика никогда тебе не давалась.

— Я никогда не говорила, что могу делать всё сама, или что я хороша в математике, но я способна нанять кого-то вести мои счета.

— Блейд должен был выяснить, сможешь ли ты позволить себе нового бухгалтера.

— Я платила Марси до того, как она...

Ники закусила губу, не в силах продолжать. Марси была ее подругой. Они были очень разные, но на одной волне в бизнесе. Ее смерть стала огромным потрясением. Эта история, вдобавок к рваным эмоциям, подаренным Марком, не позволяла девушке оставаться собранной.

Она прочистила горло:

— Слушай, я не думаю, что Блейд компетентен. Я могу нанять кого-нибудь временно, чтобы разобрать всё, а потом займусь этим сама.