– Возможно, ты хочешь что-нибудь услышать от меня? Как никак, Гамильтон был моим шефом целых двенадцать лет.
– Нет, – упрямо мотнул головой Джервис.
– Да пошёл ты к чёрту, старый кретин! – взорвался Крис Стюарт. – Или ты всё выложишь начистоту, или я поведу собственное расследование.
Едва заметное подобие улыбки мелькнуло на губах инспектора.
– Узнаю прежнего Стюарта. – Он в упор смотрел на капитана «избранников судьбы». – Ты хочешь жить, Крис?
– Очень. Но ещё больше я хочу знать правду.
– Я бы тоже хотел её знать.
– Сообща мы докопаемся до истины, Берт. Я помогу тебе.
– Не поможешь. Да и зачем тебе это?
– Роберт Гамильтон был из тех людей, ради которых стоит кое-чем пожертвовать. Если он убит, мой долг распутать этот клубок.
– Долг? Чушь собачья… – криво усмехнулся Джервис.
– Не валяй дурака, Берт. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты стал циником.
– Я им стал, Стюарт.
– Так ты расскажешь мне о Гамильтоне?
– Я не хочу потерять единственного друга.
– Ты потеряешь его, если промолчишь.
– Психологическая обработка, да? Ты прекрасно её провёл, Стюарт. Я сдаюсь. Но с этого момента я не дам за твою жизнь и ломаного гроша.
– А как же ты, Берт?
– Я давно уже обречён, – безнадёжно махнул рукой Джервис и понизил голос до шёпота: – Слушай же.
– В чём дело, Берт? Эти стены имеют уши?
– Стены? Не-ет, Стюарт. – В глазах инспектора вспыхнул какой-то странный огонь. – Стены – это слишком примитивно. – Он провёл руками перед глазами, словно ощупывая что-то невидимое. – Сам воздух – одно большое ухо… возможно…
Стюарт внимательно посмотрел на Джервиса. От того не ускользнул взгляд капитана. Он снова усмехнулся.
– Ты решил, что я спятил, не правда ли? – Джервис уставился на свои руки. – Будь я верующим, я бы молил Бога, чтобы это так и было. Но спятил не я, Стюарт…
– У меня нет времени исповедывать тебя, Берт, – нетерпеливо прервал его Стюарт. – Мне нужны факты.
– Факты. Гм… У меня нет фактов.
– Нет фактов? – Брови Стюарта удивлённо взметнулись вверх. – Ты же утверждаешь, что Гамильтон убит!
– Он убит, – убеждённо произнёс Джервис, – и это единственный факт, которым я располагаю.
– Откуда такая уверенность?
Джервис с минуту молчал. Когда он заговорил снова, в голосе его звучал металл.
– Роберт Гамильтон найден мёртвым в собственном кабинете неделю назад. Опрос возможных свидетелей ничего не дал: никто ничего не видел, не слышал, не знает и знать не желает. Каждый забился в свою нору и боится оттуда нос высунуть. – Джервис зло сплюнул на пол. – Теперь-то мне известно, что они действительно ничего не знают. Единственная, кто смог немного пролить свет на истину, была Джейн Гросби, личный секретарь Роберта Гамильтона. В течение того злополучного дня, утверждает она, в кабинет к шефу никто не входил и никто из него не выходил. Она же и была последней, кто видел его в живых, и именно она чуть позже обнаружила труп. Я тщательно обследовал кабинет и приёмную и пришёл к выводу, что ни одна живая душа, действительно, не смогла бы проникнуть к сэру Роберту без ведома секретаря. Джейн Гросби же я склонен верить. Далее, никаких следов явного насилия или других следов насильственной смерти на теле твоего шефа не обнаружено.
– И тем не менее ты утверждаешь, что Роберт Гамильтон убит!
– И останусь при своём убеждении даже под страхом смертной казни, – твёрдо произнёс Джервис.
– Откуда такая уверенность, Берт?
Джервис вынул из пачки сигарету и закурил. Пальцы его слегка подрагивали от волнения.
– Бытует такое выражение: естественная смерть, – продолжал он. – Считается, что естественной смертью человек умирает либо от какой-нибудь болезни, либо просто от старости. Организм изношен до предела – и всё, баста. Напротив, смерть от руки маньяка, упавшего на голову кирпича или луча бластера принято называть неестественной, ибо причина её как бы привнесена извне. Всё это чушь! Я всегда придерживался взгляда, что всякая смерть естественна, поскольку вызывается необратимыми процессами внутри организма. Смерть наступает не от ножа убийцы, а от остановки сердца, нож лишь включает механизм смерти, рождает ту причину, которая в конце концов приводит к летальному исходу. Аналогичным образом действует и вирус. Разница здесь лишь в скорости процессов, суть же их одна: некие необратимые изменения в естественном функционировании организма. Смерть всегда естественна, ибо её вызывают естественные причины. Так я думал до недавнего времени. Результаты вскрытия тела Роберта Гамильтона коренным образом изменили мои воззрения на смерть. Я пришёл к парадоксальному выводу: смерть не всегда бывает естественной. Неестественной я называю такую смерть, для наступления которой не имеется очевидных причин. Такова смерть Роберта Гамильтона. Его организм полностью работоспособен, и хотя хорошим здоровьем он не отличался, все органы его накануне смерти функционировали нормально. Смерть от болезни, даже внезапной, исключается, на том же основании следует исключить и известные виды насильственной смерти, как то: смерть от яда, пули, ножа, электрического тока и так далее. Суть парадокса в том, что Гамильтон не должен был умереть, смерти как таковой не было.
– Однако он мёртв, – заметил Стюарт.
– Сейчас он безусловно мёртв, а тогда… Тогда его организм просто перестал функционировать, без видимых на то причин. Словно кончился завод часов – стоит их лишь завести, как они пойдут вновь. Медицинские эксперты считают, что подоспей помощь вовремя, тело можно было бы реанимировать.
– Но как всё это увязать с убийством, Берт? – пожал плечами Стюарт.
– Неужели ты до сих пор не понял? – Джервис закурил вторую сигарету. – Поскольку Роберт Гамильтон мёртв – а то что он мёртв, не вызывает никаких сомнений – должна, понимаешь, должна существовать причина, вызвавшая смерть. Иначе мы дойдём до абсурда или до клиники для умалишённых. У смерти всегда должна быть причина, и если мы не знаем этой причины, это ещё не значит, что её нет вовсе. Я назвал смерть Роберта Гамильтона неестественной, так как не существует ни одной из известных естественных причин, способных её вызвать.
– А страх? Он мог умереть от внезапного испуга.
– Содержание адреналина в крови Гамильтона было не только выше, но даже несколько ниже нормы. Нет, испуг отпадает. Повторяю, Стюарт, естественные причины приходится исключить, и с ними вместе болезнь, старость, обычные способы убийства.
– Стало быть, есть ещё и необычные?
– Вот именно. Роберт Гамильтон убит неведомым нам способом, в обход обычным законам природы. Потому я и называю его смерть неестественной. Он не должен был умереть – если исходить из устоявшихся представлений о смерти и причинах, её вызывающих. Но он всё-таки умер.
В помещении воцарилась гнетущая тишина. Крис Стюарт с трудом переваривал услышанное.
– Ты убедил меня, Берт, – наконец сказал он. – Роберт Гамильтон убит. Осталось совсем немного – отыскать убийцу. Ты что-нибудь предпринял на этом пути?
Джервис усмехнулся и выпустил кольцо дыма.
– Я никогда не охотился за призраками, Стюарт. Но что-то говорит мне, что призрак уже начал охоту за мной. – Он как-то странно посмотрел на Стюарта и добавил чуть слышно: – И за тобой, старина Крис. Очень жаль, что я наболтал тебе лишнего.
Стюарт пожал плечами.
– Признаюсь, я не вижу причин для беспокойства.
– Оно и к лучшему, Стюарт. Ты слишком долго не был на Земле.
Джервис тяжело поднялся с кресла и подошёл к окну.
Тусклый сумеречный свет струился в распахнутое окно. Воздух был тяжёлым, мутным, пыльным, лишённым движения и жизни. Серое свинцовое небо давило на город, вершины небоскрёбов тонули в гигантском море низко нависших туч. Что-то зловещее чудилось в этом безмолвии небесной стихии, словно ждущей своего часа, чтобы низринуться на землю и затопить её вязкой киселеобразной массой.
– Как тебе вид из окна, Стюарт? Неплох, не правда ли? Особенно если учесть, что сейчас начало июля.
