Девушка-дочь явилась в этот миг с большим букетом роз. Голицына и Толстая живо сплели венок и набросили его на шляпу Елизаветы, которая стала ещё прелестнее в этом уборе.
После завтрака, отблагодарив хозяев, небольшая компания так же весело двинулась в обратный путь. Но небо, ясное и спокойное до сих пор, вдруг потемнело… Набежали тучи, нанесённые западным ветром… Блеснула молния… Крупные капли дождя сначала редко, тяжело, потом всё чаще и звонче ударили по листам деревьев, по пыльной дороге, по дамам и кавалерам, которые не могли даже укрыться от дождя. Верх шарабана плохо защищал дам, но всё же они потребовали, чтобы Александр перебрался к ним. Здесь он сел в ногах у трёх спутниц, кое-как прикрылся кожаным фартуком, мало спасающим от непогоды, и обеих лошадей погнали что есть духу к дворцовым зданиям Красного Села, которые уже показались невдалеке на одной из трёх дудергофских вершин.
Бросив экипажи на попечение челяди, выбежавшей навстречу высоким гостям, все поспешили в покои дворца.
Гроза разыгралась не на шутку. Гром грохотал часто и сильно, молнии сверкали одна за другой, озаряя синим светом наступившую сразу темноту…
И вдруг ударил крупный, частый град, забарабанивший громко в закрытые окна дворцовых покоев…
Через широкую трубу камина белые, обмороженные, слипшиеся по нескольку вместе градины попадали в комнату, прыгали по полу и таяли тут же…
До сих пор Елизавета, державшая под руку мужа, притихшая, прижималась к нему, стоя у окна, и любовалась грозой. Услыша рокотанье градин, попадающих на паркет, пляшущих здесь, она кинулась к камину, стала собирать холодные, льдистые, быстро тающие жемчужины, смотрела, как быстро они превращались во влагу на её розовой горячей ладони, и потом этой ледяной водой освежала себе виски, щёки, брызгала мелкими холодными каплями в лицо мужу, оба смеялись… и в этот миг оба так сильно, так детски любили друг друга…
Быстро проходят летние весёлые грозы. И самое лето быстро проходит за ними.
Но Екатерина любит, чтобы до конца все пользовались простором и свободой летних дней.
Часто раньше, чтобы поднять общее веселье, она и сама принимала участие в играх молодёжи. Но сейчас уже не те времена. С трудом ходит она, хотя и скрывает от всех свои недомоганья и даже серьёзные недуги.
Только духом по-старому сильна и бодра государыня. И все должны быть веселы, бодры вокруг…
Два лёгких знамени веют с двух сторон зелёной лужайки у дворцового пруда. На розовом вышита серебряная буква «А»; на голубом — такое же «К». Это два лагеря: Александра и Константина.
Ловцы по жребию стоят посредине и стараются поймать участников игры, перебегающих из одного лагеря в другой.
Все, и старики и молодые, участвуют в весёлой забаве. Только Екатерина с двумя-тремя близкими дамами сидит поодаль на скамье и любуется играющими.
Вот Зубов очутился в роли ловца. Бегают мимо фрейлины, дамы, кавалеры. Он ловит, но все не поймает никого. Бежит наконец и Елизавета. Свою соломенную шляпку она повесила в «городе», за чертой, на ветви куста. Волнистые волосы реют по воздуху от быстрого бега. Воздушная, лёгкая на бегу, но вся напряжённая, сильная, она обгоняет многих мужчин. Толстый маршал Головин, выбежавший в одно время с ней, остался далеко позади. Но не его, не лёгкую добычу ловит Зубов.
Стрелой устремляется он за Елизаветой. Её решил он поймать…
Не поддаётся она, ловко увёртывается на бегу, если уж начинает настигать погоня… К пруду, вбок метнулась, мчится по лужайке, словно не касается ногою земли… Но настигает её упорный Зубов. Ещё поворот делает Елизавета и вдруг поскользнулась на влажной от вечерней росы траве… вот-вот упадёт… словно вся зареяла, заколебалась на лету… но сохранила равновесие, удержалась… Снова хочет рвануться вперёд… Нельзя. Зубов уже тут.
— Вы падаете! — с испугом вырвалось у него, а сильные руки в то же время так жадно сомкнулись высоко, на груди у неё… И не отпускает, держит, не размыкая смелого, чересчур неловкого объятия.
— Пустите… пустите меня… — негромко, но властно требует Елизавета, сильным движением своих рук размыкает живое кольцо, отходит, медленно идёт, не оглядываясь, на место.
— Я ловлю, — объявляет она громко. — Попалась. Берегитесь, господа… Раз-два-три… Ловлю…
Дальше идёт весёлая игра… Говор, смех…
Но наблюдательный Александр заметил всё, что произошло там, вдалеке. Потемнели его глаза, затих он… Ждёт, что дальше будет.
После «города» в горелки стали бегать. Опять никого другого так не ловит Зубов, как Елизавету… И как-то вообще замечал Александр почти все лето: там старается быть фаворит, где можно встретить молодую княгиню…
Правда, и сам Александр, зная силу Зубова, растущую день ото дня, очень любезен с этим выскочкой, даже дружен на вид… Но всё-таки тот не должен, не смеет подымать глаза так высоко… из уважения не только к Александру, но и ради самой императрицы. И то стал замечать улыбки и взгляды разные юноша, которые бросают по адресу Зубова и Елизаветы, как только где столкнутся они…
Сейчас, очевидно, Зубов решил сыграть ва-банк. Он по пятам ходит за Елизаветой, словно ищет случая что-то сказать ей важное. Так кажется Александру.
Подошёл к нему Ростопчин и, заметя, куда кидает взгляды его друг, сразу стал серьёзен, негромко заговорил:
— Что, ваше высочество, или замечаете что-либо?
— Что ты хочешь сказать, Фёдор?
— То же самое, что хотят вам сказать ваши глаза… Слава Богу ещё, что они не страдают особой слепотой, как вообще глаза наших мужей… Конечно, повода никакого нет и быть не может со стороны… дамы… Но наглый кавалер прямо старается напоказ выставить своё увлечение… Нынче ещё серенаду он подготовил, как я узнал… И сам будет романсы нежные петь. Совсем свихнулся черноглазый скворец…
— Ты прав, Фёдор… Но я скоро поправлю дело… Увидишь. Уж если так явно? Пускай! Ему скажут: куш! И присмиреет… Вот увидишь… Нет, ты погляди, гляди!.. Жена с Барбетой Головиной, с «толстой маршальшей», пошла в ту аллею. А он обходом туда, за ними… Ну, постой же, я подловлю тебя…
И, оставя друга, Александр поперечной аллеей пошёл туда, где скрылась Елизавета с Головиной.
Зубов ещё раньше успел встретить обеих дам.
Он медленно, с опущенными глазами, шёл им навстречу и вдруг, подняв голову, изобразил удивление и радость, открыто впиваясь своими красивыми глазами в глаза Елизаветы:
— Ваше высочество… графиня… Я задумался… не видел… и как раз думал… и вдруг…
Он не досказал.
— Боже, какая глубокая задумчивость, — с насмешливой улыбкой заговорила Головина, желая дать время Елизавете оправиться от невольного смущения, — не стихи ли сочинять изволили, ваше сиятельство? При всех ваших талантах только того и не хватало… Вон, даже свёрточек белеет в руке… Угадала, пуговицу против червонца ставлю, угадала… Вот потеха…
И звонким смехом огласила тишину вечерних аллей задорная «толстая маршальша».
— Смейтесь как угодно… А вы и вправду угадали… хотя сочинение это и не моё. Новый прекрасный романс, весьма трогательный по словам! — кидая томный взгляд на Елизавету, говорит Зубов. А сам уже развернул листок. — Вот судите сами, графиня: мотив и куплеты… Я немного их заучил, даже… Кхм… кхм…
И вполголоса он стал напевать, глядя в листок:
О, сколь судьба жестока!
Любовь хоть глубока,
Но милая далеко…
Как солнце далека!..
— Ха-ха-ха! — ещё громче расхохоталась Головина. — Вот нелепость: «глубока, далека!..» «До тех пор… пока…» Я даже поговорочку знаю одну детскую: «Река глубока, как Ока! Как, как Ока? Так, как Ока!» Ха-ха-ха…
Смеётся и Елизавета и вдруг оборвала смех, побледнела.
Из боковой аллеи быстро показался Александр, идёт сюда.
По выражению лица княгини Зубов тоже понял, что приближается кто-то, опасный для него в настоящую минуту… Быстро сообразил положение хитрый интриган, взял неожиданно под руку Головину, не оборачиваясь, не видя подходящего, словно не слыша хрустенья песку, треска веток под тяжёлой ногой, нежно склонился он к озадаченной графине и, почти насильно увлекая вперёд, оставляя одну Елизавету, начал негромко говорить графине:
