– Что вы к нему все время бегаете, – возмущался он. – Этот Хорошокин ничего не знает. Курсант Хорошокин, сколько должно быть на экране импульсов при правильной работе системы закрылков.

– Не знаю, товарищ лейтенант.

– Вот видите, а их должно быть четыре по числу закрылков.

– А почему здесь должны быть импульсы, а у радиоответчика – синусоида? – спрашивали лейтенанта студенты.

– Не знаю, – злился лейтенант.

– А Хорошокин знает, вот мы у него и спрашиваем.

– А сколько вольт должно быть в синусоиде при правильной работе ответчика Хорошокин знает?

– Так это все есть в инструкции по проверке, – говорил Хорошокин.

– Сколько дней ты будешь проверять одну ракету по инструкции? – интересовался лейтенант.

– Так, когда я проверю столько ракет, сколько вы, товарищ лейтенант, я тоже все параметры наизусть знать буду.

– Не будешь, никогда не будешь, потому что ты штафирка штатская, Хорошокин.

– А что как работает в ракете, нам знать необязательно, для этого есть представители завода. Главное, чтобы ракета была готова к пуску.

Доказывать, что Вилена три года учили, как работает ракета, и не заставляли учить инструкции наизусть, было бесполезно.

В один из сборных дней после завтрака студентов посадили в «Уралы», точнее, на «Уралы», и повезли показывать настоящую боевую работу бригады. К пусковой установке они подъехали одновременно с тягачом, перевозившим ракету.

– Сейчас вы увидите перегрузку ракеты на пусковую установку, – сказал сопровождавший их капитан.

– Начинайте, – скомандовал он. Выбежавшие то ли из тягача, то ли из-под земли солдаты выстроились по расчету, тягач начал медленно приближаться к установке и заглох.

– Да что ж это такое, двух метров не доехал, опять бензин спи…ли! – возмутился капитан. – Ну, в общем, вы поняли: ракета с помощью специального механизма перегружается на рельсы пусковой установки. Что происходит дальше, увидите на КП.

«Интересно, что там произойдет?» – подумал Вилен.

То, что они едут на КП бригады, студенты поняли, когда увидели шлагбаум и выскочившего из леса солдата. Дальше они тоже ничего понять не могли, пока не пригляделись и не увидели большие темно-зеленые коробки на колесах, покрытые маскировочными сетями, и крутящиеся над ними антенны. Коробки стояли вокруг большого холма с бронированными дверьми.

– Заходите, – сказал сопровождающий капитан, открыл двери, и студенты попали в кино «Ключи от неба», которое им показали в день присяги. За столами с огромными круглыми экранами сидели офицеры, по прозрачным планшетам, висящим на стенах, ползали солдаты с линейками и что-то измеряли и чертили. На экранах во все стороны двигались зеленые точки. Из точек время от времени вырастали зеленые хвостики.

– Работает система свой-чужой, – объяснил офицер, сидящий за экраном. – Если появился хвост – значит, свой, а без хвоста – чужой.

– Так вон же чужой, – показал Вилен на точку без хвоста. – Чего не сбиваете?

– Сообщений не было, наверное, ответчик забыли включить, да и цель летит в коридоре. Гражданский, что с него возьмешь.

– Откуда сообщений не было? – не унимался Вилен.

– От радистов, они за 2000 км за границей все смотрят и нам сообщения передают.

Противно зазвенел зуммер, и чей-то громкий голос приказал выключить всю передающую аппаратуру.

– Спутник над нами пролетает, американец, через 20 минут опять включимся, – объяснил офицер.

В институте Вилену рассказывали, что, когда начнется война, самолеты врага будут идти тремя эшелонами. Первым эшелоном будет идти старье, которое не жалко, вторым эшелоном будут идти самолеты для уничтожения пусковых установок, обнаруживших себя стрельбой по первому эшелону. И только третьим эшелоном пойдут ракетоносцы и бомбовозы с ядерным оружием, и задача ПВО страны – уничтожить третий эшелон.

«Сколько же для этого надо ракет?» – думал Вилен.

Когда их привезли в ракетохранилище, Вилен понял, что ракет хватит, и еще останутся. Их просто не успеют заправить топливом и зарядить взрывными устройствами. Тем более что взрывное устройство от хранилища до ракеты доставлялось шагом, и ни в коем случае бегом, специальным офицером.

Если инженеров советских в институте выковывали общественные науки, то советскими будущих офицеров делали занятия по партийно-политической работе, или ППР. На сборах такое занятие провел со студентами прихрамывающий капитан.

– Вы, конечно, знаете, что некоторые несознательные военнослужащие называют мой предмет: «Посидели, поп…дели, то есть поговорили, разошлись. Так мы и сделаем. Расскажу-ка я вам про Чехословакию».

В течение следующего часа Вилен физически чувствовал, как в нем растет гордость за великую державу СССР, которая спасла маленькую Чехословакию от лап мирового империализма, и капитан в этом спасении участвовал и даже был немножко ранен и получил награду. Капитан рассказывал, как входили со всех сторон в Чехословакию лавины танков, как был захвачен аэропорт, и каждые 10 минут там приземлялись самолеты с десантниками, как мгновенно была перекрыта граница с империализмом, и какая прекрасная погода и природа была в Силезии, по которой в автомобиле катил капитан.

– Конечно, чехи были недовольны, – не скрыл капитан, – но они не понимали, что их ждет в лапах империализма.

Тогда Вилен не мог прочитать стихотворение своего любимого поэта Евтушенко «Танки идут по Праге».

На военных сборах он видел людей, сбивавших американские «Фантомы» во Вьетнаме, израильские «Миражи» в Египте, теперь увидел капитана, спасшего Чехословакию, и гордость, что он живет в великой стране, переполняла его. Такие, как капитан, наверное, поднимали в войну роты в атаку. Сразу забылся заглохший тягач, постоянные драки солдат-срочников, непригодная для еды еда в солдатской столовой, коммуналки, очереди, дефицит, общественный транспорт. Все это Вилен готов был защищать прямо сейчас не щадя живота своего.

На следующий день Вилен встретился в КИПСе с лейтенантом-узбеком, а может, казахом, и наваждение кончилось. Вилен не хотел защищать узбека, узбек явно не стал бы защищать Вилена. Все-таки чего-то в СССР недорабатывали.

Сдача патриотизма не входила в программу госэкзамена по военной подготовке. Экзамен принимали обычные старшие лейтенанты и капитаны из частей ПВО, Вилен с благодарностью вспомнил лейтенанта-узбека, а может, казаха, сдал экзамен на четыре и тоже стал инженер-лейтенантом, но запаса.

Пока дочь исправляла свою недоработку, покупатель квартиры устал ждать и купил другую квартиру. Наконец, суд состоялся, судья всему поверил, и дочь лишилась последней скрепы, связывающей ее с родиной. А Хорошокины стали ждать новых покупателей. Ждать пришлось почти год, но по сравнению с другими ожиданиями, преследовавшими Хорошокина всю жизнь, срок показался недолгим.

После того как Вилен стал инженер-лейтенантом запаса, необходим был последний рывок – пройти преддипломную практику и защитить диплом.

На преддипломной практике Вилен впервые почувствовал, что то, чем он собирался заниматься, не совсем то, что ему нужно. Точнее, он почувствовал, что у него недостаточно способностей, чтобы чего-то добиться в этом, несомненно, выдающемся и замечательном деле.

Заниматься выдающимся и замечательным делом его направил выдающийся ученый, организатор кафедры приборов космической медицины, ученик Вернадского, профессор Владимир Евстафьевич Манойлов.

Как-то Вилен, глядя в пол, брел по никогда не кончавшемуся коридору-квадрату второго этажа бывшего офицерского корпуса и думал, куда ему пристроиться, чтобы начать писать дипломный проект. И неожиданно наткнулся на препятствие.

– Вы уже решили, где будете писать диплом? – спросило препятствие и превратилось в профессора Манойлова.