И Вилен тоже совершенно неожиданно для себя и для окружающих не на шутку увлекся кооперативным движением и организовал один из первых кооперативов в большом красивом городе. Потом неожиданно выросла дочь, окончила с отличием школу и неожиданно уехала учиться в Москву. Она была первой, кто решился променять великий город на столицу, за ней потянулись артисты, а потом даже один будущий президент и один будущий премьер-министр. Правда, все они так в Москве и остались, а дочь Ленина рванула дальше и оказалась в США и оттуда уже не вернулась ни в Москву, ни в Россию, ни тем более в большой и красивый город. Правда, несколько раз она приезжала, но президент и премьер-министр в большой и красивый город приезжали чаще. Не удивительно. Когда дочь жила в Москве, то тоже приезжала чаще.

Перед отъездом в Москву будущий президент успел завизировать документы совместного предприятия, созданного Виленом с одним итальянцем и одним русским авторитетным предпринимателем по кличке Раввин. Но это было чуть позже.

Параллельно с личной жизнью от рождения дочери до ее отъезда в Америку у Вилена в тот же период шла большая трудовая советская жизнь, начатая в ОКБ инженером-разработчиком, продолженная в «Техавтоматике» инженером-наладчиком и закончившаяся в «Медоборе» в должности электромонтажника 6-го разряда. Причем, чем ниже он опускался по социальной лестнице, а разработчик и электромонтажник – это как аристократ и дворник, тем больше зарабатывал. После «Медобора» у Вилена началась трудовая капиталистическая жизнь. Но все по порядку или почти по порядку.

Наконец, покупатель на квартиру нашелся. Им оказалась скромный налоговый инспектор, которому государство за многолетнюю беспорочную службу решило купить квартиру. Хорошокин опять волновался, но государство не обмануло ни Хорошокина, ни налогового инспектора, и на специально открытые счета жены и сына упали большие деньги. Сын опять воспламенился желанием жить за городом и стал звать Хорошокиных продолжить искать участки под строительство. Но Хорошокин знал, что все не так просто. Из-за своего наплевательского отношения к деньгам у него их не только не было, но он еще и был должен разным организациям и людям. В отличие от своего молодого специалиста сына. Впрочем, когда Хорошокин был молодым специалистом, он тоже никому не был должен.

Первые три года, как и было положено в СССР, Вилен считался молодым специалистом и работал по распределению. Первые два месяца он, как и первые два месяца в институте, был распределен в совхоз, а потом продолжил возиться с дипломным прибором и параллельно был задействован в написании всяких инструкций и изменений в них и в собирании подписей под инструкциями и изменениями в них в разных службах ОКБ.

Благодаря этой работе Вилен наконец увидел дачу Бенуа и парк, ее окружающий. В ней сидели отделы надежности, конструкторский, стандартизации и еще какие-то отделы за железными дверьми. В окружающем парке в бывшем дачном коровнике размещалось производство, на котором изготавливали «Дюзу» и другие изделия, предназначенные для установки на космических кораблях. В гостевом домике дачи сидел отдел снабжения.

С производством Вилен сталкивался, когда шел выпуск и сдача военпредам очередной «Дюзы». Вилен был на подхвате.

Сперва изготавливался датчик, представляющий собой круглый корпус со встроенными тончайшими мембранами. Вилен забирал его с производства и относил в «чистую комнату», где сидел слесарь-орденоносец Леша Романов. Лысый матерщинник в сером халате был похож на рабочего Гошу из «Москвы слезам не верит» только тем, что в его руках тоже все начинало вертеться, крутиться и работать. О римском императоре Веспасиане, выращивающем капусту, он, конечно, ничего не знал.

Датчик подключался к испытательному стенду, и Леша говорил Вилену:

– Ну давай, салага, пробуй.

И Вилен начинал пробовать точно по инструкции. Но, как бы он ни крутил гайки, перетягивал зажимы, вращал держатели мембран, датчик не работал, то есть работал, но не по инструкции.

– А теперь давай я, – говорил Леша.

Он отключал датчик от стенда, доставал набор ключей и начинал медленно крутить все, что в датчике крутилось, потом подключал датчик к стенду, смотрел на экран и делал неуловимое движение.

– Согласен? – спрашивал он Вилена.

Вилен смотрел на картинку в инструкции. Все совпадало.

– Закреплять? – спрашивал Леша.

– Закрепляй, – говорил представитель отдела разработчиков Вилен Хорошокин, укладывал датчик в специальную коробку и нес на производство.

– Где ты ходишь? – кричали на производстве. – Через час придет военпред.

Сдача «Дюзы» военпреду означала скорый запуск очередного космического корабля. Мало кто в СССР догадывался, что скоро по радио и телевидению объявят об очередном успешном запуске. А Вилен не только догадывался, но и был причастен к этому. Вернее, чтобы стать причастным, надо было сдать «Дюзу» военпреду.

На сдачу приходило все ОКБовское начальство, чтобы оперативно решать все возможные заминки. А они каждый раз почему-то возникали. Вернее, не почему-то, а потому что все делалось в последний момент. В этот раз сигнал датчика был с «бородой».

– Проверь экран, – сказал ведущий инженер отдела Володя Баглыш.

Надо сказать, что не только начальник Виленового отдела, но и все сотрудники были не старше 35–40 лет и обращались все друг к другу на ты. Вилен проверил сопротивление экранированного провода, соединяющего датчик с прибором. Все было в норме.

– Ну что, давайте думать, что будем делать, – сказал военпред.

– Вы тут думайте, – подмигнул начальник производства Володе, – а мы пока поужинаем.

– Ну что ж, будет нелишним, – сказал военпред.

Было шесть часов вечера. Утром «Дюза» должна была уже находиться в Подлипках на заводе им. Королева, в сборочном цехе корабля «Союз».

– Залепуху нам сейчас не найти, – сказал Баглыш, – будем давить бороду в приборе, давай вскрывай.

И Вилен стал раскручивать винты и снял крышку. Володя развернул схему, почесал голову и послал Вилена на склад принести емкость. Доставленную Виленом емкость монтажник впаял в указанное Володей место. «Борода» скукожилась, но не исчезла.

– Ах ты ж, е… мать, – возмутился Володя и погнал Вилена еще за одной емкостью.

Вторая емкость добила бороду окончательно.

– Давай быстро рисуй емкость в документацию, подписывать будем, – радостно сказал Володя.

В это время подошли поужинавшие начальники и военпред. Они были навеселе и обсуждали совсем нетрудовые проблемы. Вилену их разговоры даже показались фривольными. Самым фривольным был военпред.

– Ну что, Володя, сбрил бороду? – весело спросил он.

– Все нормально, только нужно изменение подписать, – отрапортовал Володя Баглыш.

– Изменения! Какие изменения? – начал трезветь военпред.

Дело в том, что вносить изменения в уже серийную аппаратуру можно было только с разрешения самого высокого начальства. У военпреда был свой самый высокий начальник. Он назывался районный военпред и курировал все «почтовые ящики» в районе, у Володи Баглыша и соответственно у Вилена был свой начальник – главный инженер, он стоял, покачиваясь рядом с Виленом.

– Покажи сигнал, – сказал главный инженер Вилену.

– Ну, видишь, нет никакой бороды, – сказал главный инженер военпреду, – подписывай, с районным я договорюсь.

– Сейчас договаривайся, – твердо потребовал трезвеющий военпред.

Все поплелись в кабинет начальника производства. Вилен поплелся тоже, хотя его никто не звал.

– Слушай, дай команду своему все подписать, он в принципе не возражает, но тебя боится, а я завтра к тебе пацана пришлю за подписью.

– На, говори, – отдал трубку инженер военпреду.